Keep Your Hope...
Глава Двенадцатая
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Утро началось крайне тяжело, мне бы хотелось, чтобы оно вообще не начиналось. Причиной подобного желания было то, что нам примерно с пол дня пришлось таскать на себе все эти полу обгоревшие трупы и скидывать их в реку. Нет, наверно, ничего отвратительнее, чем подобная работа. Мало того, что она сопровождается немалыми усилиями ног и спины, но ещё и такой отвратительной вонью, что, кажется, глаза готовы на затылок вылезти. Раньше я подобными делами не занимался, нам с Росхиром удавалось улизнуть, или, сделав серьёзный вид, пристроиться к группе наших вождей, делая вид, что мы усиленно вникаем в предлагаемую тактику, но теперь всё было несколько иначе и нам, вместе со всеми воинами и нашей проснувшейся совестью приходилось работать.
Когда уже, наконец, все тела были преданы воде, ко мне подошёл Росхир.
- Фу, гадость. – буркнул он, отряхивая рубаху от пепла. - Пошли, вымоемся, что ли?
- Пошли. – согласился я.
Мы выкупались в не самых тёплых волнах, сполоснули свои рубахи и теперь прогуливались вдоль берега туда сюда, подрагивая от прохлады, приносимой порывами восточного ветра. Чудесный день, нечего сказать, особенно чудесно его начало. Хотя, что мы могли ожидать? Мы же сюда не отдыхать пришли, а воевать.
В конце концов мне надоело бродить из стороны в сторону и я сел на один из прибрежных камней. Росхир не замедлил пристроиться рядом. Мы сидели так около часа, не зная о чём бы поговорить и лишь иногда выдавливая из себя по паре фраз, чтобы показать, что разговор мы поддержать пытаемся, как вдруг моему приятелю пришла в голову чудесная мысль – пойти, послушать, о чём говорят наши вожди. Не сказать, чтобы я был от этого предложения в восторге, на нас там вообще никто не смотрел, а слушать нас тем более никто не стал бы, исключением мог быть лишь вчерашний бой, однако и тут всё уже было решено, мы просто подтвердили идею Хаэлсарна. Но, с другой стороны, просто торчать на берегу тоже не хотелось, так что пришлось сделать вид, что мы слишком заинтересованы в разговоре вождей и подойти к их группе. Интересно, как сильно порою меняются и интересы, и привычки, и ценности человека! Ещё с пол года назад я почитал за честь то, что Хаэлсарн позволял мне присутствовать при совете, я считал себя каким-то особенным, раз вождь меня так выделяет. Разумеется, я понимал, что командование он мне не передаст и зовёт он меня на совет не потому, чтобы поделиться со мной опытом и вырастить себе замену, а лишь для того, чтобы я поддержал его мнение, но разве можно запретить человеку хоть иногда помечтать? Я даже пару раз представил, как Хаэлсарн, поставив меня перед всем отрядом, говорит:
- Вот, человек, достойный того, чтобы стать вождём. Его мудрость не раз помогала нам побеждать в сражениях и потому я говорю, отныне вашим вождём будет Наурглор, сын Рингамона!
Да уж, мечты. Однако я забывал о них в таких случаях, как, например, когда Элдуин и Росхир разрушили укрепление, или когда мы бились с двенадцатью тысячами, или когда я видел, как сражаются наши вожди. Тогда я понимал, что, если и случится такое, что на Хаэлсарна что-то найдёт и он вдруг передаст командование, то вождём он должен будет провозгласить одного из эльфов, это уж точно, и я почти не сомневался, что, даже не смотря на то, что его другом являлся Лослен, он бы передал свою власть Элдуину. Но, к нашему счастью, он никому власть передавать не собирался и теперь, считая себя полноправным вождём, как и обычно, спорил с Рохгваем, как и понятно, о тактике предстоящего боя.
- Эти твои засады! – было первое, что мы смогли услышать, подойдя ближе. Однако, к некоторому нашему удивлению, спор сейчас шёл между Рохгваем и Элдуином. Хаэлсарн вообще молчал. – У нас сил хватит! И так можно биться!
- Тысяча сто двадцать три человека против трёх тысяч. – негромко заметил Элдуин. – Это уже немало.
- Перевес всего в три раза, это ещё ничто. – возразил Лослен. – Мы с сотней двенадцать тысяч победили, так, с тысячей три тысячи тем более одолеем.
- Но, если ты не забыл, у нас в тот раз была несколько иная тактика, чем та, которую предлагает Рохгвай. – возразил Элдуин.
- Но ты же не хочешь использовать ту тактику в этом случае.
- Нет, не хочу. Но и биться лоб в лоб не желаю.
- Вечно боишься. – с некоторым презрением буркнул Рохгвай. – Всё равно придётся биться. Хоть с засадами, хоть без.
- Я не боюсь. И про засаду я не говорил. Я просто желаю, чтобы мы избрали такую тактику, с помощью которой можно было бы уничтожить всех неприятелей до единого, потеряв при том из своего войска как можно меньше человек.
- Да, какая разница! – воскликнул Рохгвай. – Нам всем на Аваллон! Ты чего, смерти боишься?!
- Рохгвай, молчи! – вдруг рявкнул на него Хаэлсарн. – Чего разорался? Выслушай сначала!
- Ты чего на меня орёшь?! – возмутился Рохгвай.
- А ты чего на него орёшь?! – Хаэлсарн кивнул в сторону Элдуина.
- А ты чего его защищаешь?!
- Он мой лазутчик, вот чего!
- Как – твой!? Он просто лазутчик!
- Не важно! Он из моего отряда!
- Какого отряда?! У нас один отряд!
- Знаю, что один. – Хаэлсарн произнёс это спокойно, но таким тоном, как если бы то единственное войско, которое сейчас здесь находилось, принадлежало бы ему нераздельно. – И вообще, закрой эту тему. Пора к делу перейти. – в этих словах было уже такое явное пренебрежение к сыну Торгаэра, что мне даже стало как-то неловко за своего вождя. Да, за последнее время Хаэлсарн, как будто, исправился, что ли - он стал прислушиваться не только к своему мнению, но и к мнению своих однополчан, однако власть он так и не мог ни уступить, ни, хотя бы, поделить. По всему его поведению было видно, что он чувствует такое огромное превосходство над Рохгваем, как если бы он сам являлся бы, ну, скажем, Халторном, а Рохгвай – каким-нибудь Росхиром.
- Так, что, какая тактика? – Хаэлсарн обернулся к Элдуину. И всё-таки мне казалось ещё несколько странным то, что он теперь так спокойно и даже охотно спрашивает совета у эльфа. Помнится, он ненавидел его ранее. Хотя, кто знает, может, он его и сейчас не слишком ценит, лишь вид такой делает, чтобы только досадить Рохгваю и готов согласиться с кем угодно, лишь бы не с сыном Торгаэра.
- Их войско сейчас у моря, – начал Элдуин. – Но они начнут переход к лесу раньше, чем мы успеем подойти и поступить с ними так же, как с этим войском. Для того, чтобы оказаться в лесу, им придётся пройти по холмам. Я предлагаю несколько способов: напасть на них ночью, ещё на равнине, но для того придётся поторопиться, чтобы успеть их застать там; или дойти до леса и устроить там засаду, чему изо всех сил сопротивляется Рохгвай, - младший сын Торгаэра недовольно усмехнулся. – Или встретить их на холмах, опять таки устроив засаду, но в этот раз обеспечив себя возможностью биться не с тремя тысячами, а с третьей частью. Это можно сделать, если поджечь холмы.
- Кстати, в самый раз. – кивнул Хаэлсарн.
- Поджечь холмы? – переспросил Рохгвай с какой-то ухмылкой. – Ты соображаешь, что говоришь? Как мы это сделаем?
- А я вижу, Элдуин не может обойтись без огня. – протянул Лослен. – То воду ему нужно поджигать, то холмы. За что же ты так любишь огонь? Сын Эредгила, ответь.
Элдуин сделал вид, что не услышал его. Зато Рохгвай, как-то непонимающе взглянув на Лослена, перевёл взгляд на Хаэлсарна.
- Это он о чём? – спросил он.
- О чём слышал. – отозвался Хаэлсарн.
- Вы чего, воду поджигали?
- Ну. А ты не видел? Мы это и в первом бою сделали.
- Я был за холмами. – недовольно буркнул Рохгвай. Хаэлсарн усмехнулся.
- Ну, это твои проблемы. Мог и посмотреть. – Хаэлсарн бросил на Рохгвая взгляд, который, казалось, выражал: «Вот, кто ты, а кто я. Какое право ты имеешь превозноситься надо мною, когда сам не смыслишь ни в стратегии, ни в способах борьбы, тогда как я превзошёл даже Кухулина в своём умении полководца». Благо, что эти его мысли не прозвучали вслух. Ещё меня несколько удивляло то, что Хаэлсарн до сих пор не рассказал Рохгваю всех подробностей нашей последней битвы на Большой Земле. Может, он приберегал это для какого-то определённого случая? Не знаю, я его не спрашивал о том, да и не к чему было. Однако, мне казалось, что, поведать о наших сражениях на Севере было бы всегда уместно, ведь, я более, чем уверен, никому ещё никогда не удавалось сделать нечто подобное.
Рохгвай стоял в некотором замешательстве, которое, впрочем, можно было принять за лёгкое недоумение, так как он, всё таки, более менее пытался скрыть свои чувства, если они выдавали его не с лучшей стороны.
- Как вы это сделали? – наконец спросил он уже спокойным голосом, прозвучавшем даже несколько свысока. Казалось, он задаёт этот вопрос, оказывая нам снисхождение, как обычно взрослые люди разговаривают с детьми, делая вид, что заинтересованы в их делах. Хаэлсарн не мог не почувствовать эти нотки, потому, сделав точно то же выражение лица, что было и у Рохгвая, он, с той же самой интонацией и в той же самой манере, ответил:
- Ты Элдуина спроси. Это он придумал. Может, расскажет.
Но Рохгвай, разумеется, эльфа ни о чём спрашивать не стал, лишь ограничился взглядом, который как будто говорил: «Ну и сорви голова этот парень. Отряд с ума сошедших, о, Морриган, что я с ними делаю?»
Итак, идея Элдуина, в общем-то, была достаточно проста в объяснении, хотя окончательно представить, как всё это осуществить, мог не каждый из нас. Всё же это выглядело примерно так: путь наших неприятелей пролегал прямиком через холмы, так что направление их передвижения было не так сложно вычислить. По плану эльфа (да, в последнее время мы только его планам и следовали) нужно было залить смолой противоположные склоны двух холмов, по которым придётся идти нашим неприятелям, после чего скрыться в засаде и поджечь эту смолу, когда иноплеменники окажутся на ней. Элдуин не ручался, что таким образом мы уничтожим всё войско, но больше половины, точно, погибнет в огне, ещё часть мы успеем перестрелять, пока кто что из них сообразит, ну, а с оставшимися придётся биться, что особого труда не составит, ведь их уже точно будет намного меньше тысячи.
Итак, главное – найти смолу. Впрочем, поиск этого липкого горючего вещества не являлся главнейшей задачей – в лесу её было хоть отбавляй. Главное – успеть её набрать столько, чтобы залить склоны двух холмов, да желательно, как можно гуще и натопить. Затем определить место засады, откуда стрелять по этим холмам, да ещё и так, по мелочам – распределить, кто где будет находиться, когда кому вступать в сражение и вообще, придётся ли это делать. Обсудив ещё какие-то мелочи и приняв пару мелких, но немаловажных решений, Хаэлсарн, в конце концов, отправил с пол войска собирать смолу, а все мы остальные занялись другим родом подготовки к грядущей битве. Так, пришлось наделать немало зажигательных стрел, с которыми я просто ненавидел возиться. Затем обдумать, где и как мы потащим огонь. Нести его в факелах было бы неразумно – горящий факел нигде не спрячешь, а заметь их наши неприятели, они сразу поймут, что здесь что-то не так. Тащить угли в шлемах – тогда придётся ещё и хворостом запасаться, чтобы костры разжечь, а это может, придётся очень долго делать, так долго, что наши неприятели успеют если и не уйти, то хотя бы на половину пройти то место, где они должны будут гореть. После долгих раздумий мы, в конце концов, всё же остановились на факелах. Только пришлось придумать к ним подобия крышек, как и обычно, состоящих из шлемов. Мы пробили по бокам небольшие дырочки, чтобы воздух попадал внутрь и огонь не тух, а сверху железо, оставшись целым, почти полностью скрывало весь огонь. Ну, что уж, по крайней мере эти малые искорки, иногда вылетающие из отверстий были не так уж и заметны. Можно подумать, чего ради нам нужна была такая предосторожность, ведь мы же не собирались сидеть на открытом месте, всё равно пришлось бы где-то спрятаться. Но, с другой стороны, для того чтобы провести обстрел лучше, придётся подойти ближе, но подойти так, чтобы тебя не видели. Это значит, что обстрел мы будем вести, не высовываясь из травы, которая, к счастью, была не такой уж низкой. А огонь мог бы нас легко выдать, ведь держать факел пламенем вниз не так уж и удобно, пришлось бы держать его прямо. Затем пришлось подумать ещё о том, где именно мы устроим засаду. Она должна находиться не так близко к проходящим мимо людям, чтобы нас не заметили, но и не так далеко, чтобы долго не ползти. После некоторых рассуждений было решено устроить засаду на склонах холмов, но не на противоположных друг другу, а на подобных. В общем, если сказать правильно, на двух западных склонах двух холмов, но не тех, которые были залиты смолой, а на соседних, которые находились примерно на том же уровне, что и «смоляные». Однако, при дальнейшем рассуждении выяснилось, что засаду лучше устроить с двух сторон (я имею в виду с двух сторон войска, то есть, как бы, окружить его). При подобном раскладе нашим неприятелям будет некуда бежать, если, конечно, им ещё придётся это сделать. Итак, по большому счёту, это снова было окружение, только в этот раз с огромным поджогом.
Следующий день ушёл на то, чтобы натаскать смолу на холмы и полить ею их склоны. Эта работа оказалась куда более трудной, чем я себе представлял. Лучше бы я снова снежные насыпи делал, как тогда, на Севере.
Пока смола была ещё совсем свежей, на неё ни в коем случае нельзя было наступать, иначе увязнешь и мало не покажется, очень уж долго оттирать её от обуви и от штанов. Мало не показалось мне раза три. Затем ещё нужно было придумать что-то, чтобы эта смола не стекла вниз, но делать ступеньки, например, тоже было не дело. Любой бы без труда смог понять, что на холмах подобных ступеней не бывает, а это, в свою очередь означает, что кто-то над ними потрудился, да не с проста. Конечно, смолу могла задержать и трава, покрывающая все склоны, но нужно было ещё что-то. Пришлось присыпать свержу тонким слоем веточек и травинок, чтобы она хоть как-то схватилась и не вся утекла.
Итак, почти день трудов – и смоляные холмы были готовы, теперь оставалось только дождаться следующего дня и устроить засаду, а там уж как Морриган даст.
Какой же простой мне теперь казалась наша тактика: дождаться, когда наши неприятели пойдут по холмам и когда они уже окажутся в ложбине, так, что частично зайдут и на другой склон, тут же открывать огонь; вначале по холмам, потом по людям, хотя, впрочем, можно и по тем и по другим одновременно. Обстрел должен продолжаться до тех пор, пока либо мы их всех не перестреляем, либо нападение не начнётся с их стороны. Тогда уже в ход пойдут и мечи, и копья, и топоры, в общем, всё, что пригодно для ближнего боя. Но стрелять будем до предела, пока нам не просто не начнут отвечать, но нападать.
Ещё до того, как заливать холмы смолой, мы долго высчитывали продвижение неприятельского войска. Наверное, обиднее всего было бы то, если бы мы, всё же, ошиблись в своих расчетах и зря потратили бы и силы и время на эту возню со смолой. К счастью, подобной неприятности не произошло.
Мы направились к месту будущей битвы рано утром, хотя Элдуин и сказал, что сражение должно будет произойти через три часа после полудня. Ну, что, подготовиться заранее – тоже было не такой уж плохой идеей. Мы расположились в засадах и теперь просто ожидали, когда вражеское войско появится на холмах. Я лежал в высокой траве и смотрел на небо, которое над восточными холмами медленно окрашивалось в нежные розовые тона. О, сколько раз я уже наблюдал за таким вот рассветом, находясь в засаде и поджидая своих неприятелей. Засада – и всё же, как бы я не ненавидел её за долгое ожидание, она, наверное, всё равно являлась самой чудесной вещью, которую породила война. Жаль, только, что не каждый это может понять. Взять Рохгвая, например. Нет, он до сих пор норовит столкнуть войска друг с другом. Спрашивается, зачем, когда можно воспользоваться засадой? Хвала Морриган, что Хаэлсарн теперь оценил всю прелесть подобного нападения. Раньше он тоже засады не любил. Всё-таки, он очень сильно изменился, почти до неузнаваемости. Никогда бы я не ожидал от него, что он будет так согласен с Элдуином. Элдуин. Сколько раз нас спасали именно его идеи, именно та тактика, которую он придумал. Не знаю, но меня вдруг наполнило чувство превосходства над Рохгваем и над другими соплеменниками, кто никогда не был в прежнем отряде Хаэлсарна и не воевал рядом с Элдуином. Да, не знают они эльфа, не разносили они укрепления с помощью подожжённого вина, не поджигали они воду. А горящая вода – это куда более поразительное и захватывающее зрелище, чем горящие холмы. (Так я думал, по крайней мере, в тот момент). И ведь именно нам они должны сказать спасибо за то, что мы научили их делать эти поджоги. А главное, я только сейчас до конца осознал, что такое огонь на самом деле и какой прекрасный способ уничтожения он несёт с собой. Да, Элдуин был прав.
В этот раз моё сердце не замирало от предвкушения битвы и от ожидания смерти. Не было того азарта, который всегда наполнял меня, когда мы должны были идти в бой, не было даже волнения, обычно заполнявшего всё моё существо в подобные моменты. Скорее, это было то привычное чувство, которое испытываешь, когда каждый день приходится совершать одни и те же действия. Однако, вместе с этой привычкой, где-то в глубине сознания затаилось торжество, торжество победы, или смерти – это уже не важно, но что-то заставляло меня уверенно смотреть вправо, на вершину соседнего холма, ожидая появления своих врагов и даже не надеяться, а просто осознавать, что победа будет за нами.
Прошло несколько часов томительного ожидания, как над холмом показались редкие копья, за ними люди, коих было куда больше, чем упомянутого оружия. «Копейщиков среди них мало» - заметил я. – «В основном преобладают мечи и «звёзды». Но «звёзды» им сегодня не помогут, им, вообще, ничто не поможет». – приятно было испытывать чувство превосходства над этими чужеземцами. – «Да, сынов Альбиона никто не сможет покорить; все народы, рано или поздно, признают нашу силу и славу».
Войско медленно спустилось по склону холма. Дай Морриган, чтобы они не заметили смолу у себя под ногами! Похоже, что нет. Они шли дальше, вниз, вниз, вниз. Наверное, они двигались обычным шагом, но мне казалось, что они ползут медленнее, чем улитка. А ведь при таком медленном передвижении очень легко почувствовать, что под твоими ногами что-то не так. Наконец! Первые ряды начали подъём на склон второго холма. Значит, ещё немного и начнётся обстрел. Не смотря на то, что я, не отрываясь, глядел на войско иноземцев, краем глаза я всё же заметил, что наши воины начинают освобождать огонь факелов от прикрывавших его шлемов. Да, уже скоро. Сейчас они установят факелы, подожгут стрелы. Да, неудобно стрелять, стоя на коленях, это понятно, но, скорее всего, так они сделают выстрела три – четыре, далее подобной необходимости не будет. Вот, и стрелы подожжены. Войско продолжает подниматься на второй холм. Ещё немного и они окажутся на середине склона. Ну, скорее! Я видел, как загорелись стрелы, как эти огоньки чуть отпрянули, повинуясь руке, натягивающей тетиву.
- Огонь! – послышался тихий шёпот неподалёку от меня. Горящие стрелы взметнулись ввысь, описали дугу и устремились вниз, подобно огненному граду. То же самое произошло и с других сторон холмов. Стрелы полетели как попало, не особенно ища цели, ведь целью были не люди, а земля. Кто-то из войска упал замертво, пронзённый насквозь, кто-то успел прикрыться щитом, кто-то просто отпрянул от падающей стрелы. Понятно, что никто из них не догадывался, что была за истинная причина обстрела и что должно будет произойти через несколько мгновений.
Потребовалось не более двух секунд, чтобы земля, там, где прикоснулись к ней стрелы, вдруг вспыхнула ярчайшим высоким пламенем, охватившим всего за какие-то мгновения оба склона холмов. И это ведь были не просто отдельные горящие полосы земли, нет, это был огромный костёр, настоящее пекло, раскинувшееся от вершины одного холма до вершины другого. Это был костёр, сплошной огонь которого пожирал исполненных ужаса живых людей. Языки пламени были выше человеческого роста – да, со смолой мы перестарались. Ранее, когда мы поджигали смолу на воде, она горела одной стеной, но сейчас это была даже не стена, это был некий пламенный дракона, и теперь в этом пламени метались человеческие существа, которые пытались найти выход из чрева сего дракона. Человеческие существа? Неужели эти существа действительно можно было назвать человеческими? При одном взгляде на то, что вдруг произошло с войском, мне стало не по себе. Я видел, как мечутся в пламени эти люди, как это тело, ещё некогда живое и полное сил вдруг становится чёрным и обугленным, как ещё какие-то оставшиеся крохи жизни заставляют его бежать, вытянув вперёд руки, чтобы хоть как-то почувствовать, где можно найти безопасность от окружающего огня. А эти крики боли и ужаса, издаваемые некогда сильными храбрыми воинами, теперь превращёнными в жалкие угли! А эти почерневшие лица, обезображенные ужасом и огнём, с лопающейся обгорелой кожей, сожжёнными губами и выжженными глазами! Я невольно отвернулся. Да, мы не раз сжигали наших врагов, вот так, то в лодках, то поджигая лагерь, но я ещё никогда не видел эту смерть так подробно. Я никогда не замечал, как горит человеческое тело, тем более, пока оно ещё живое. Оказывается, это было более, чем ужасно. Я даже отвернулся, не в силах смотреть на подобные мучения. И это я, тот, кто привык к виду смерти, тот, кто привык убивать, тот, которого уже ничто не страшило, вдруг не мог смотреть на гибель своих врагов, которой, кстати, так нетерпеливо ожидал и которой должен был быть рад. Но я не мог заставить себя повернуться и посмотреть, что же происходит далее – ведь стоило только вспомнить эти изуродованные лица, и к горлу подступал комок, я чувствовал, что меня может просто в любой момент стошнить, если я буду смотреть на это. Итак, отвернувшись, я стал смотреть в противоположную сторону, как вдруг заметил Росхира, глядящего на меня испуганными горящими глазами. Лицо его было бледным, губы посинели, подбородок трясся. Похоже, он испытывал те же чувства, что и я. Я медленно подполз к нему.
- Ты чего? – спросил я шёпотом, хотя ответ мне был уже не нужен.
- Это ужасно. – пробормотал он, глядя на холмы.
- Ну, не смотри.
Он закивал головой и уставился на траву, в которой мы сейчас скрывались.
- Это ведь Элдуин придумал? – спросил он после нескольких секунд молчания.
- Да.
Росхир чуть кашлянул.
- А ты уверен, что он светлый? – вдруг спросил он. – По-моему, он сильно жестоко их… - Росхир не договорил, плотно сжав зубы. Похоже, ему было ещё хуже, чем мне. И это Росхиру-то! Росхиру, который к войне относился как к развлечению! Который никогда не думал ни о смерти, ни о жизни, вообще ни о чём! Неужели даже он не может принять такую тактику? Нет, это уже слишком, надо его как-то поддержать.
- Жестоко, но действенно. – ответил я, вспомнив слова Элдуина, сказанные им в укреплении, пока мы были ещё на Большой Земле.
- Действенно. – пробормотал Росхир. – Что-то слишком уж.
- Нормально. Ты чего, их жалеешь, что ли?
- Нет. – Росхир покачал головой. – Но помнишь, когда мы пленника взяли? Ну, там, побили его. Элдуин ведь за него заступился. А сейчас что?
Я пожал плечами, даже не зная, что сказать. Вроде бы Росхир был прав, хотя, с другой стороны, тогда была несколько иная ситуация. А, ведь, действительно, попробуй, разбери, кто здесь прав, кто нет.
- Зато у Элдуина всегда тактика хорошая. – ответил я. Росхир только кивнул в ответ.
- За мечи! Быстро! – вдруг раздался голос Хаэлсарна. «Неужели ещё есть, кого добивать?» - мелькнула мысль. Как оказалось, добивать всегда есть кого, но в этот раз этих «кого» было очень уж мало. Те, кто не погиб в огне и не попал под стрелы наших лучников (а таковых было человек двести – двести пятьдесят) всё же как-то сумели забраться на холмы и теперь, наверное, потеряв всякую надежду на возможность спасения и просто не осознавая, что делают (как знакомо мне было это чувство!), ринулись в бой с таким великим ожесточением, которого мы даже не ожидали. Нам с Росхиром, как, впрочем, и всем нашим соотечественникам, ничего не оставалось, как только тоже броситься в сражение.
Почему мой меч не хотел меня слушаться? Что мешало мне действовать им так, как следует? Может, то, что я увидел сегодня? Неужели я был настолько чувствителен? Нет, подобного я никогда не замечал за собой. Но что-то ведь мешало мне сейчас биться в полную силу, понимать, что от исхода этой схватки зависит и моя жизнь. Всё это происходило как во сне, перед глазами всё ещё стояли образы обгоревших людей, мятущихся среди пламени в поисках жизни. Нет, для меня это было уже слишком! Я, не осознавая ничего, поднял меч, надеясь на то, что мой удар отразят (когда бы я ещё мог так думать?), как вдруг получил чьим-то лезвием по голове, благо, что удар пришёлся плашмя. Это меня как-то отрезвило, вернуло на землю, внушило, что враги, которых я жалею, хотят меня убить и заставило сделать выпад, чтобы прикончить своего противника, да потом и с поворота ещё вонзить меч в того, кто меня ударил, пусть даже он это сделал не намеренно, может, даже не заметив меня. Теперь я уже очнулся окончательно и вновь став собой, начал раздавать удары направо – налево, вовремя уходя от ответных ударов и приканчивая любого из неприятелей, кто осмеливался встать на моём пути. Пришлось забыть и об обгорелых телах, и о такой ужасной смерти, и о комке в горле, появляющемся при любом воспоминании обо всём происшедшем. Да, забыть и видеть перед собой только врагов, которые недостойны жить, не достойны существовать на нашей земле.
Вскоре я уже полностью успокоился. Вид крови был для меня более привычным и даже успокаивающим, так что теперь ужасы огненной смерти отошли в сторону, уступив место наслаждению от созерцания кровавых струй, бивших из тел моих противников. Я даже сожалел о том, что их оказалось так мало.
Битва закончилась примерно через пол часа, не более. Впрочем, оно и не удивительно. Половина нашего войска, которой, по «счастливой» случайности пришлось биться, составляла около пяти ста человек, а наших противников, как я и упоминал, было даже меньше, чем три сотни. Мы уничтожили из них больше половины, прежде чем к нам подоспел Рохгвай со своей половиной войска, и теперь все вместе мы смогли завершить это уничтожение. Хвала Морриган! Вот и кончено всё!
Я остановился, огляделся кругом. Склон нашего холма был завален трупами людей. Хотя, кто знает, может, кто-то был ещё жив. Зато на два соседние холма смотреть без содрогания было невозможно. Пепелище, чёрная земля, а на ней, поблёскивая полу спёкшейся кровью, лежат какие-то бугорки, лишь отдалённо напоминающие собой обгорелые останки человеческих существ. Когда я взглянул на них, меня снова чуть не стошнило. Нет, погребальные костры – совсем другое дело, там хоть просто лежат мёртвые тела, с которыми никакого ужаса не связано, а здесь, когда ты помнишь, как эти люди метались из стороны в сторону, как заживо горели, превращаясь в живые головёшки, как, потеряв надежду и жизнь, уже безмолвно отдавались огню, пожирающему их тело, становилось жутко. Нет, это был настоящий кошмар, даже для воспоминания.
- Остальных сожгите. – услышал я приказ Хаэлсарна. Я перевёл взгляд на сына Бэлегона. Тот стоял, спокойно взирая на поле огня с какой-то ухмылкой. Одно понятно, отвращение в нём этот вид не вызывал. Не то Рохгвай. Нет, он не побледнел и подбородок его не трясся. Он, казалось, был само спокойствие и безразличие, но сейчас это безразличие стояло и смотрело в полностью противоположную сторону от огненных холмов. И только в этот миг я заметил, что подобное состояние испытывали не только Росхир, я и Рохгвай, но чуть ли не половина всего нашего войска. Да, каждый осознавал, что победа досталась нам, но как она досталась! А тут ещё и этот приказ Хаэлсарна дожечь оставшиеся трупы. Нет, для меня огня сегодня было слишком. То чувство, которое я испытывал вначале боя, куда-то улетело, сгорело в этом пламени и теперь уступило место отвращению и растерянности. Ночью вид подобного пожарища не так ужасен, да я никогда и не видел, чтобы люди горели в подобном числе, когда мы обстреливаем лагерь. Теперь же, когда на моих глазах, среди полудня сгорело более двух с половиной тысяч человек, во мне что-то перевернулось. А, для того ли я пришёл на войну, чтобы видеть этот ужас? Или, может, следовало прислушаться к идее Рохгвая и встретить своих противников лицом к лицу? Ну, пусть силы неравные, но этот перевес не слишком велик, мы уже привыкли. Кроме того, тактика Рохгвая была бы куда более благородной, чем вот эта вот идея Элдуина. От эльфа, при том светлого, я подобного не мог ожидать. Лослен, и тот не был способен на то, чтобы придумать подобный способ уничтожения своих врагов. Конечно, тактика Элдуина была очень даже действенна, но столь же жестока, так что, не являясь я свидетелем обсуждения этого плана, я бы никогда не поверил, что она принадлежала ему. И откуда у светлого эльфа столько жестокости? Да, Росхир был прав, заметив, что Элдуин, некогда заступившись за пленного врага, теперь так резко изменил своё мнение. Только вот, почему? Что заставило его это сделать? Или он и не менялся? Я вспомнил, как именно по его идее мы поджигали вражеские лодки и находящихся в них людей, когда покидали Альбион, как сожгли своих врагов в подземелье укрепления (тогда я не особо задумывался о муках, причинённых этим людям), как он, правда, не без помощи Росхира, разрушил всё укрепление, так что оно разлетелось на мелкие части, уничтожив тем самым всех тех, кто в нём находился, потом последняя битва на море, где мы заставили гореть воду. И это по крупному только. А сколько раз мы использовали огонь в менее великих сражениях? Почему же только сейчас я начал осознавать всю жестокость смерти в огне? Потому ли, что это был первый раз, когда я видел её полностью, во всём её ужасе, просто, как посторонний наблюдатель?
Так это было на самом деле, или нет, найти ответ я не мог. В тот момент я просто стоял чуть в отдалении, наблюдая за тем, как недогоревшие, обожжённые и убитые тела скидываются в одну кучу и снова поджигаются. Мне кажется, или я, действительно, слышал доносящиеся из костра стоны тех, кто, возможно, был ещё жив и теперь вновь горел заживо, чтобы окончательно умереть. Как бы там ни было, мне всё равно стало как-то жутко и я поспешил отвернуться и отойти ещё дальше, лишь бы не видеть этого костра и двух чёрных склонов холмов, так зловеще раскинувшихся над равниной. Море, холмы, равнина, лес. Он уже виден издали, им оставалось пройти совсем немного. Но смерть застала их здесь, среди холмов. Да ещё какая смерть!
Я шёл, глядя под ноги, не замечая никого и изо всех сил пытаясь избавиться от стоящего перед глазами вида огня и гибнущих в нём людей, как вдруг на кого-то наткнулся. Я нехотя поднял глаза – это был Элдуин.
- Привет. – пробормотал я, сомневаясь, хочу ли я с ним сейчас говорить. В моей голове до сих пор не укладывалось, что он мог быть способен на такую жестокость.
- Привет, Наурглор. – спокойно отозвался он, переведя на меня взгляд. – Что с тобой?
- Что? – не понял я.
- Ты бледен, как снег. И глаза горят ужасом. Неужели это из-за того, что ты сегодня видел?
Я кивнул в ответ. Сказать ему правду? Наверное, стоит.
- Я не думал, что ты так сделаешь. – ответил я.
- Ты хочешь сказать, что ты не ожидал от меня подобной жестокости? – он снова прочитал мои мысли.
- Ну, в общем, да. – протянул я. И тут мой язык развязался. – Элдуин, а, почему ты так сделал? Помнишь, при Халторне ещё, ты за пленника заступился? Ты ещё сам сказал, что враг – тоже человек. А сейчас ты такую тактику выдумал. По-моему, это сильно жестоко.
Элдуин вздохнул, вскинув брови.
- Жестоко, не спорю. Но, это была лучшая возможность обойтись малой кровью с нашей стороны. Видишь ли, одно дело – одинокий человек, пленник, который и без того осознаёт, что его участь предрешена и он готов сдаться на милость неприятеля, которая, если ты помнишь, ему оказана не была. Другое дело – войско, которое пришло на нашу землю, чтобы уничтожить её жителей и которое имеет на то силу. Ты сам знаешь, что они сжигали целые поселения и города, бесчестили женщин, после чего запирали их в домах, поджигали и смеялись над криками боли и ужаса, разрывающими пламень. Это делал не один человек, а целые войска, тысячи мужей, которые вместо честного боя предпочитали показывать свою власть и силу на беззащитных мирных жителях. Так не имеют ли они права понести это наказание, претерпеть те же мучения, которые они приносили нашему народу? Ведь и эти три тысячи пришли не за тем, чтобы сдаться, а для того, чтобы разорить эту землю. Должны ли мы были дать им бой? Я думаю, да. И это была их проблема, что они не смогли понять, где их ждёт засада и какова она. Но с нашей стороны бой был честный, мы просто сделали всё, чтобы истребить их с нашей земли и не имеет значения, с помощью меча это было совершено, или огня.
- Ну, может, ты прав. – протянул я, начиная осознавать сказанное. Действительно, на войне, в общем-то, любые способы приемлемы и мы просто спасаем свою землю. Может, Элдуин, действительно, прав, и в этом пожарище нет ничего ужасного? Ведь эти три тысячи человек, действительно, могли уничтожить множество деревень и городов, а жестокость, с которой они расправлялись с пленными или с мирными жителями далеко превосходила все слухи. В этот миг я вдруг вспомнил о Мэнэллот. Нет, не дай Морриган, чтобы с ней что случилось! Ведь, если это произойдёт, я один отправлюсь на Большую Землю и перебью там всех, до единого жителя! Я обернулся и взглянул на чёрные склоны холмов. Теперь они уже не казались мне такими ужасными. На них погибли те, кто пришёл нас уничтожить, так стоит ли о них жалеть?
Я снова повернулся к Элдуину.
- А, ты как вообще это придумал? – спросил я.
- Как, или когда?
- Ну, когда?
- Когда с Лосленом воевали.
- Ничего себе! – я даже забыл о сегодняшнем пожарище. – Расскажи!
Элдуин чуть усмехнулся.
- Здесь нечего рассказывать. Просто он несколько раз пытался осадить Элфин, но ему это не удавалось и каждая его попытка оканчивалась провалом. Затем он, вроде бы, успокоился и затих, но через некоторое время собрал огромное войско, какое только можно было найти на его стороне и вновь направился к нам. Благо, что путь от его города до нашего составляет около дня перехода. Пока он шёл, я распорядился залить долину смолой и когда его войско появилось, мои лучники открыли со стен огонь. Как это выглядело, я думаю, ты можешь представить. Разница лишь в том, что сегодня погибло около двух тысяч семи ста человек, а тогда раз в пятнадцать больше тёмных эльфов. Понятно, что зрелище было ужасным, но это был единственный способ избавиться от нападок Лослена.
Пока я слушал Элдуина, у меня глаза на затылок полезли. Испепелить почти пятьдесят тысяч неприятелей вот так, в один раз, даже не дрогнув! Нет, он не вспоминал о том с наслаждением или радостью, но в его голосе было спокойствие, как если бы он говорил о каком-нибудь привычном деле, никак не касающемся войны и смерти стольких тысяч неприятелей.
- А, как Лослен спасся? – спросил я.
- Он просто никогда не шёл в бой впереди, всегда оставался в тылу, а ещё лучше, просто не уходил из своего города, командуя войском через посыльных. Но, а когда он получил известие о том, что его войско сгорело, он предпочёл сбежать и искать помощи у людей, коих он, на самом деле, является противником.
- Это он от тебя спасался?
- От моей мести. Он знает, что теперь я всё это так просто не оставлю.
Что «всё», я уточнять не стал. Скорее всего, он говорил о смерти своего сына, Элофора. Да и меня он, вроде, как бы, спасти хотел. Сейчас я в эту тему решил не вникать. Мне и без того хватило открытия, что даже светлые эльфы могут быть жестоки к своим врагам. И, если я раньше представлял Элдуина таким спокойным, мягким, тихим, всё прощающим и ничего обидного не замечающим, то сейчас я видел, что в его эльфийском сердце есть место и гневу, и твёрдости, и даже мести. Правда, он не был злопамятным и не таил в себе обид, чтобы потом выплеснуть их в самый неподходящий момент для врага, но он умел быть жёстким, теперь я это увидел. Однако как друг он понравился мне ещё больше. На него всегда можно было положиться, довериться и знать, что, если что с тобой случится, он первым придёт на помощь и не замедлит воздать твоему обидчику по справедливости.
Впрочем, слишком долго рассуждать о мести, дружбе и справедливости сейчас не было особого времени, так как скоро должен был состояться очередной бой.
Может, это покажется странным, что мы так и бились без передышки, но, каким бы это ни казалось, оно так и было на самом деле. Люди Большой земли решили, наверное, наводнить своими отрядами Альбион, так что возникал вопрос, откуда их столько? И чем больше мы уничтожали наших неприятелей, тем больше их становилось. Я так и не мог понять (да и вряд ли кто мог бы), что им нужно было на нашем острове? Земли? Так и на Севере их достаточно. Тепло? Да и на Альбионе не так уж жарко. Рабы? А чем восточные или южные племена хуже в плане рабов? Нет, ответа на свой вопрос я не мог получить нигде. Впрочем, особо ответа я и не требовал, это не являлось главной целью, коей на самом деле было – как вышвырнуть наших неприятелей с наших земель раз и навсегда. Иногда, правда, мне казалось, что они сами шли на нас без особого удовольствия, словно что-то заставляло их это делать. Или же это был последний рывок, на который бросались все силы, но рывок безнадёжности, если не отчаяния. Тогда, какой смысл было делать этот рывок, если не оставалось надежды на победу? В этом наши народы, наверное, были схожи – надеяться на что-то, уже не имея надежды и идти на верную гибель, зная, что живым ты уже не вернёшься. Но, так ли обретается Аваллон? Теперь я был уверен, что не так. Но, разве ещё кто-то мог думать также, тогда как каждый из нас ещё с молоком матери впитал ту идею, что война – высшее призвание мужчины и мы обязаны воевать. Видимо, та же идея преобладала и в умах другой стороны. И мы шли биться, вновь и вновь, порою уже не только ради защиты своей Родины, своих семей, своих земель, а просто потому, что мы обязаны были это делать. И теперь эти бои следовали один за другим, оставляя между собой дня три – четыре передышки, не более; и снова пролитие крови, и снова сражения. Так, нам вскоре предстояла уже четвёртая битва.
Она должна была произойти на берегу реки, как раз недалеко от того места, где был наш второй бой. Но для этого придётся подняться на север, ведь мы теперь находились южнее, на холмах, а это означало, что нам предстоит ещё один день перехода. Я не совсем догадывался о расположении неприятельского войска, но просто знал из обрывков разговоров наших вождей, что случиться всё это должно будет ночью, на берегу. Больше ничего особенного услышать не удалось, если только не считать того, что Элдуин сказал, что здесь пригодится тактика Рохгвая, предложенная им ещё перед первым боем, только её придётся несколько обтесать. В общем, получалось так, что войско чужеземцев должно будет подойти примерно среди ночи к берегу реки, как раз напротив одного из островов, чтобы, по возможности там обосноваться. Понятно, что переходы куда проще делать ночью, если, конечно, учесть, что тебя не видит никто, тем более войско Альбионцев. А план наш был таков: на песчаной косе остова разжечь десятка два костров, причём за этими кострами оставить следить человека два три. Остальное войско остаётся здесь, на берегу и устраивает в зарослях засаду. Когда наши неприятели подойдут, они увидят костры и либо начнут переправу, чтобы уничтожить предполагаемое войско, либо останутся на берегу. Одно было ясно, они не уйдут, не в их привычках было возвращаться назад. Ну, а здесь уже на них обрушатся наши силы.
Разговоры об этой тактике я услышал ещё вечером, едва мы подошли к месту будущего сражения. Большинство из нашего войска уже уснули, я же ещё валялся, предаваясь сладкой дрёме, что не мешало мне подслушивать разговоры совета, в который я теперь не входил. И я лежал и слушал их сквозь сон. В основном говорил Элдуин (кому же ещё было говорить? Из главного лазутчика он превратился в главного стратега), во всех подробностях расписывая тактику, кто где встанет, когда лучше стрелять, когда нападать, с какой стороны и по какому знаку. Рохгвай пару раз что-то возразил, но Хаэлсарн остановил его и снова что-то спросил у эльфа. Затем, примерно час спустя, появился Лослен и сообщил, что на остров можно перейти по броду, только для этого придётся продираться через кустарник. Понятно было, что наши неприятели предпочтут переплыть на косу, которая была открыта, чем тащить свои лодки через плотные кусты. Зато нам такое расположение растительности как раз на руку.
Они ещё долго разговаривали о засаде, о кострах, о тех, кого стоит на остров отправить и обо всём тому подобном. У меня же вскоре в голове начало всё смешиваться и я, решив, что завтра нам будет дан ещё один день на то, чтобы получить подробное описание своих действий, завернулся плотнее в плащ и, предвкушая завтрашнее кровопролитие, очень быстро уснул.
Когда я проснулся, утреннее солнце ещё лениво выглядывало из-за горизонта, видимо, вовсе не намереваясь согревать землю и лишь нехотя поднимало с реки клубящуюся подобно пару дымку. Не сказать, чтобы я сильно замёрз, но жарко мне в то утро точно не было. Я приподнялся и опёрся на локоть, пытаясь окончательно проснуться. До меня донеслась негромкая речь. Я обернулся. Два вождя и два эльфа всё ещё о чём-то говорили. О, Морриган, неужели они так и не спали сегодня? Ужас, проговорить всю ночь о какой-то тактике, с которой и так, вроде бы, всё решено! Нет, это не по мне. Впрочем, и не по всем нашим воинам. Я обвёл взглядом весь наш лагерь, у которого теперь вошло в привычку спать под открытым небом. Что поделать, некогда нам было шалаши строить. Все наши воины ещё спали, только двое – трое человек, подобно мне, проснувшись, нехотя разводили почти потухший костёр с целью согреться. Среди них был и Моранор – один из немногих хорошо знакомых мне в этом войске людей, хотя бы потому, что он был в нашем прежнем отряде. Мы обменялись с ним приветствиями, после чего опустились на колени возле костра.
- Ну, как настроение? – спросил он.
- Хорошее. Хочу драться. – ответил я.
Моранор зевнул, заставив тем самым меня сделать то же действие и пробормотал:
- А я не знаю, что забыл здесь. Чё к чему вернулся? Надоело.
- Уже? – я немало удивился его словам. Моранор всегда был очень хорошим воином и сражения, насколько я помнил, если, даже и не доставляли ему удовольствия, то точно не являлись предметом отвращения.
- Чего – уже? – переспросил он. – Мне давно надоело. Домой хочу.
- Ну, не знаю. А мне наоборот хочется воевать.
Моранор усмехнулся.
- Заметно. Ты всегда летишь биться, как ненормальный. – он снова зевнул. – А меня дома девчонка ждёт. Я к ней хочу.
- Ну, меня тоже ждёт. И что?
Во взгляде Моранора отразилось оживление.
- У тебя девчонка есть? Ну-ка, рассказывай!
Пришлось поведать ему о Мэнэллот. Когда я вспомнил о ней, во мне что-то снова оборвалось. На миг мне захотелось вернуться домой, увидеть её и больше никогда не уходить, но это лишь на миг. Нет, я не должен думать о ней сейчас, по крайней мере я не могу мечтать перед боем о том, чтобы вернуться домой. И я здесь не ради ли Мэнэллот, чтобы защищать её? И потому я должен готовиться к битве, а не вспоминать о том, как хорошо нам с нею было.
Я постепенно перевёл разговор с рассказов о девушках на будущее нашего войска. Вскоре к нам присоединился и Росхир.
Бывало ли подобное раньше? Вот так беззаботно ожидать сражения, причём не будучи уверен в том, что останешься жив. Но разве подобный вопрос мог сейчас занимать мою голову? В ней и без того роилось множество всевозможных мыслей, так что ещё для одной просо не хватало места. Пусть этот вопрос занимает наших врагов. Я был окрылён уверенностью в нашей победе. Но, увы, в этот раз мне крылья очень скоро подрезали, причём самым неожиданным и обидным способом.
Мы с Росхиром всё ещё сидели около костра и строили планы, как мы кого будем бить, кто сколько убьёт (мы даже спор с ним заключили), как вдруг до нас донеслись голоса вождей. О чём они говорили, мы поначалу не поняли, так как не имели и намерения особо вникать, но всё началось с того, что мы услышали голос Элдуина.
- Значит, решено. – подвёл чему-то итог эльф
- М, да. – после краткого молчания протянул Рохгвай. – Так, кого на остров отправим?
- Кого пошустрее. – вставил Хаэлсарн.
- В таком случае смею предложить вам две яркие и ответственные личности. – сказал Элдуин. – Это Наурглор и Росхир. Они с подобным делом справятся лучше всех.
Многие взгляды тот час же обратились на нас и не успели мы даже опешить, как Рохгвай утвердительно произнёс:
- Согласен.
Мы с Росхиром переглянулись.
- Что-то я не понял. – протянул мой приятель. – Нас чё, на остров посылают?
- Да. – ответил я.
Настроение у меня вмиг испортилось. Я хотел воевать, я хотел убивать, я хотел сражаться, а тут, на тебе, сидеть всю ночь на песчаной косе и костры жечь. За что мне это наказание?! О, Морриган! Ну, почему я попался на глаза эльфу именно в этот момент? Ни раньше, ни позже, всегда так! Ну, почему я такой неудачник? Я, чуть было, даже, не заплакал, когда понял, что изменить что-либо у меня надежды нет. «Что ли с Моранором поменяться?» - вдруг мелькнула спасительная мысль, но как и любая помощь, она пришла слишком поздно, так как в это момент к нам подошёл Элдуин.
- Наурглор, Росхир. – спокойно, даже по-дружески обратился он к нам. – Вы не будете возражать, если я вам скажу, что вы должны отправиться на остров?
- Нет, конечно нет! – я выдавил из себя улыбку. Элдуин, наверное, понял, что это была за улыбка и какое настроение у меня было вообще. Он слегка усмехнулся, однако далее продолжил, как ни в чём ни бывало.
- Итак, ваша задача одна – развести с два десятка костров на косе и следить за ними, пока не услышите, что начался бой. Чтобы не переплывать, идите по броду. Вы найдёте его среди зарослей, если сейчас пойдёте вдоль берега. Не увидеть его невозможно, это самое узкое место всей протоки, так что вы его заметите легко. – Элдуин замолчал, после чего обратился ко мне. – Наурглор, надеюсь, ты не обижаешься на меня. Ты же знаешь, почему я так сделал. – его примиряющая и дружественная улыбка заставила меня простить его. Нет, разумеется, я не мог ни злиться, ни обижаться на эльфа хотя бы потому, что, как человек, не имел на то права. Да, я, действительно, понимал, почему он так делает. Ведь он же за мою жизнь беспокоится. Я просто обязан это принять.
- Знаю. – ответил я, скидывая с себя остатки досады. – Ну, мы пойдём. Ты там тоже, осторожней.
Элдуин снова улыбнулся.
- Ладно, постараюсь. Удачи вам.
Он направился к Хаэлсарну, а мы с Росхиром развернулись и пошли в сторону зарослей.
«Ну, ничего», - думал я. «Не удалось сегодня меч взять, так возьму в следующий раз. Жизнь у меня ещё есть, так что потерять её успею. Правда, Элдуин этого не хочет, зато мне всё равно. Ну, или почти всё равно. Жаль будет только Мэнэллот, когда она узнает о моей гибели. А остальное – ничто. Ни моя жизнь, ни спасение Альбиона. Да, пускай этим кто-нибудь другой занимается, да, хоть сам Элдуин». – в этот миг меня вдруг посетила мысль, что от моей жизни зависит ещё одна жизнь – жизнь Лослена. «Впрочем, не так зависит, как просто связана с моей. Интересно получается – Лослен должен убить меня, это Элдуин сказал, но сын Эредгила не убивает его, хотя и переживает за мою жизнь. Но я могу погибнуть не только от руки Лослена, однако это произойдёт только в том случае, если сын Гвайкира будет уничтожен до того момента, когда я должен буду погибнуть. Выходит, Элдуину, действительно, проще следить за Лосленом, чем постоянно вот так вот опекать мою жизнь. Тьфу ты, какой-то замкнутый круг получается, причём всё в нём запутано и непонятно. Да, вроде, пока ты об этом не думаешь, то всё понимаешь, а начинаешь вникать глубже, так теряешься окончательно. Так, а, с чего вообще, я начал?» Запутанный и тёмный круг моих мыслей разорвал вопль Росхира.
- Ты чего? – бросился я к нему.
- Зараза! – прошипел он сквозь сжатые зубы и подпрыгивая на одной ноге. Другую ногу он держал двумя руками и силился снять с неё обувь. Я помог ему сесть на землю и стащил обувь с его ноги. Из проткнутой ступни текла кровь.
- Я на ветку наступил. На сухую. – простонал Росхир, пока я перевязывал ему ногу какими-то тряпками. – Ай! Зараза! Больно!
- Да ну, Росхир. Ты неглубоко проткнул. – постарался я успокоить его.
- Всё равно болит. – буркнул он.
- Через пол часа бегать будешь. – ответил я.
- Ну, а сейчас встать не могу.
- Росхир, ну тебя, можешь. – я помог ему встать и теперь он продолжал идти, прихрамывая на больную ногу и время от времени шёпотом ругаясь.
Вскоре мы подошли к броду. Элдуин был прав, брод, действительно, невозможно было не заметить. Во-первых, место здесь было самым узким – шагов двадцать, не больше; во-вторых – мелким, что даже камешки на дне просматривались. В самом глубоком месте брода вряд ли можно было зайти по пояс. Это всё было неплохо. Правда, течение здесь было очень сильным – воде нужно было протекать через довольно-таки узкое пространство, по сравнению с тем, которое было от берега до косы. Не сказать, конечно, что это была такая уж стремнина, но течение чувствовалось уже тогда, когда заходишь в воду по щиколотку.
- Ну, пошли. – окликнул я Росхира, сам уже зайдя по колено и только в этот момент заметив, что мой друг остался на берегу.
- Я не могу. Мне ногу мочить нельзя. – отозвался он.
«Спрашивается, что тебе мочить можно?» - промелькнула мысль, однако я всё же вышел обратно на берег.
- Ну, ты тогда обувь держи, а я тебя понесу. – сказал я ему.
- Давай. А выдержишь?
- Выдержу. – отмахнулся я, передавая ему обувь. Росхир запрыгнул мне на спину и я снова начал свой путь по броду. «Лишний вес – тоже неплохо, течением не снесёт» - утешал я себя, глядя под ноги и пытаясь не сбиться с пути. Под носом у меня болталась обувь, которую Росхир послушно держал в руках. Ну, ладно, запах, вроде, не сбивает. Всё-таки, моя обувь. Ещё пара шагов – мы оказались на середине и тут я почувствовал, что моя правая рука начинает неметь. Я ещё на берегу понял, что взял Росхира не слишком удачно, но я был уверен, что успею его перенести без проблем и быстро. Быстро не получилось, и, как следствие, начались проблемы. Я почувствовал, что Росхир начинает соскальзывать, причём неуклонно, причём сам того не замечая. Я попытался чуть перехватить его ногу (кстати, поранил он именно правую), что заставило меня чуть отступить в сторону.
- Наурглор, ты чего? – он тотчас же оживился.
- Ты соскальзываешь. – ответил я.
- О, Мананнан! – Росхир немного подпрыгнул, оказавшись теперь чуть выше, что заставило меня ещё сильнее отступить в сторону.
- Замри, ты! – прикрикнул я на него и сделал ещё шаг вперёд. Вроде ничего, всё в порядке. Ещё два шага и я понял, что сбился. Теперь мне было почти по пояс, а пятки Росхира почти касались воды. Понимая, что ещё последующих шага четыре будет подобная глубина, после чего мы уже должны будем выйти на берег, я хотел, было, приказать ему поднять ноги, чтобы он их не замочил, но по какой-то неведомой причине перепутал названия человеческих конечностей и закричал:
- Росхир, подними руки!
Видимо, решив мне во всём и полностью доверять, Росхир, даже не спросив, что к чему и, видимо, решив, что именно того я от него и хочу, вскинул вверх руки. Тут я понял, в чём была моя ошибка.
- Нет, нет! Ноги! – заорал я.
- Так, кого? – отозвался Росхир, похоже, на всякий случай решив поднять все четыре конечности.
- Только ноги! – завопил я, чувствуя, как он неумолимо откланяется назад и соскальзывает. Я рванулся вперёд, чтобы хоть как-то сохранить равновесие, но не рассчитал до конца. Раздался всплеск – Росхир приземлился (скорее, приводнился) на спину, я же нырнул вперёд. Через мгновение мы оба вынырнули посреди брода и уставились друг на друга.
- Да. – протянул Росхир, стряхивая воду с волос. – Всё равно замочил.
- А ты чего руки поднял? – спросил я.
- Ты ведь сказал: «подними руки».
- Я имел в виду ноги.
- Ну, а я чё, знал? Что сказали, то и поднял.
Я не мог найти ни одного слова, чтобы сказать ему, что он – пень, только так, чтобы он не обиделся. Пришлось промолчать.
Мы вылезли на берег, обулись (нога у него уже не болела) и направились к косе. Теперь нужно было набрать хвороста, разжечь огонь, да и вдобавок наскоро соорудить подобия шалашей – вроде там спит наше войско. К нашему с Росхиром удивлению здесь оказалось столько сухих деревьев, что дров, наруби мы их, хватило бы на целую зиму. Мы натаскали этого сушняка, распределили по двадцати кучам и принялись добывать огонь. В общем, вскоре этим делом занялся я один, а Росхир наспех связывал ивовые прутья и какие-то палки, чтобы соорудить нечто, похожее на жилище. В темноте, разумеется, видно не будет, насколько оно пригодно для жилья и что это такое вообще.
В конце концов огонь я добыл, подождал, когда разгорится костёр, поджёг другие костры и отправился помогать Росхиру. Мы сделали около сорока таких сооружений и теперь, в темноте (да, на всё это дело ушёл целый день), уже полностью закончив все приготовления, сидели около одного из костров, стянув с себя мокрую одежду и грелись. Вскоре костров восемь уже затухло и только тлело, но мы это сделали намеренно – мало ли, может кто-то уже спать пошёл. Да и лишний раз бегать за дровами не особо хотелось, даже не смотря на то, что здесь их было хоть отбавляй.
После очередного забега за дровами я заявил Росхиру, что в следующий раз пойдёт он. Росхир не стал возражать, и, когда наш костёр на половину прогорел, беспрекословно отправился в заросли. Я не замечал, сколько времени я ходил за дровами, но, определённо, меньше, почти в два раза меньше, чем Росхир. Эта мысль явилась тогда, когда наш костёр почти полностью прогорел. Ещё долгая четверть часа окончательно заставила меня нервничать. Ну, что он там делает? Куда он делся? Неужели ушёл? Но, нет, он не мог уйти. Его оружие оставалось на месте. Куда бы он пошёл без меча? Да и без одежды, которая сейчас болтается здесь и сохнет. Нет, если у него с головой всё в порядке, то он, точно, никуда не уйдёт. Может, с ним что-то случилось? Мне стало до того не по себе, что я тотчас же натянул ещё влажные штаны, схватил меч и отправился его искать. В полночной тишине не следовало издавать громких звуков, тем более выкрикивать чьи-то имена, так что приходилось двигаться молча, доверяя лишь своим глазам, не слишком хорошо видящим в темноте и ушам – потрескивание веток, шорох шагов – я мог бы это услышать. Я пробирался вдоль берега, полностью превратившись в слух, как до меня вдруг донеслось чьё-то сопение. Я на миг замер, прислушался сильнее. Сопение приближалось.
- Росхир? – отважился я на громкий шёпот. – Росхир, ты?
- Я. – донеслось из-за прибрежных кустов. Я рванул на встречу ему, но тут же остановился, обомлев. Это нужно было видеть! Росхир, согнувшись, как крюк для ловли рыбы, плёлся вдоль берега, а на его спине, непонятно как сцепленные друг с другом, лежали два бревна. Нет, даже дерева, сухих, как песок под зноем и здоровых, как кедры (ну, может, я чуть преувеличиваю). Такое дерево даже Хаэлсарн, наверное, не утащил бы, а тут – Росхир. Да ещё два!
- Ты чего? – набросился я на него. – Ненормальный!
- Нормальный. – осадил меня Росхир, чего я даже не ожидал. – Зато на дольше хватит.
- Нам тут не три года торчать, а одну ночь! На какое – дольше?
Росхир усмехнулся:
- Да, тебе же меньше за дровами бегать. Всё нормально.
Ну, что я мог ему возразить?
Мы запихнули часть ствола в костёр и теперь протаскивали его дальше по мере сгорания древесины. Одежда наша вскоре полностью высохла, даже чуть не подгорела и мы теперь, уже одевшись, наслаждались теплом костра, полночной темнотой, стрекотанием ночных кузнечиков и своей болтовнёй.
Только за полночь, с берега до нас стал доноситься какой-то шум, правда ещё неясный и непонятно чем издаваемый. Впрочем, объяснение могло быть одно – это войско и, скорее всего, не наше. Значит, сейчас начнётся битва. Мы с Росхиром замолчали, как по команде, и прислушались. Звуки шагов, звуки речи, знакомой, но не понятной, лязг оружия. Всплеск. Ещё один, ещё. Ну, да, лодки. Неужто они, всё-таки, решили переправляться? Вдруг в темноте мелькнула искра – сомнений не оставалось, это была стрела. Ещё несколько секунд и на воде вспыхнула лодка-факел. Раздались вопли, люди из лодки выпрыгивали в воду. Затем воспламенилось ещё пять лодок. Да, немало народа успело отплыть. Но большая часть войска всё ещё оставалась на берегу, в свете горящих лодок это можно было разглядеть. Люди, ещё не севшие в лодки, поспешно доставали мечи, кто-то натягивал луки. Но определить, с какой стороны ведётся нападение, они, похоже, были не в силах. Понятно одно – не с реки, что можно было бы, как раз ожидать, а потому они начали отступать к воде. Впрочем, даже мы с Росхиром не сразу определили, откуда начато нападение, хотя, как думали раньше, знали о том. Оказалось, что части нашего войска пришлось изменить месторасположение засады и нападение началось не с флангов, как планировалось раньше, а почти с тыла, со стороны равнины. Я после спросил о том Элдуина и он сказал, что это изменение пришлось внести потому, что наши неприятели подошли к лесу не так близко, как мы на то рассчитывали, а потому пришлось довериться темноте открытого пространства, а не лесу и, немало рискуя, напасть со стороны равнины и тем самым оттеснить наших неприятелей к прибрежным зарослям, где их поджидала вторая часть нашего войска. Наверное, наши враги не ожидали от нас такой наглости – просто, почти в открытую напасть посреди равнины, причём ещё и умудриться оставаться незамеченными порядочно долгое время.
Мы с Росхиром с немалым удовольствием наблюдали то смятение, что влетело в ряды чужеземцев и почти полностью обезоружило их. Понятно, их целью были наши с Росхиром одинокие костры, где они рассчитывали застать врасплох наших воинов, а получилось с точностью наоборот. Мы не сомневались в победе нашего войска – ведь на эту победу оно имело все шансы.
И эти ожидания себя оправдали. Ещё не начался открытый бой, ещё никто из неприятелей не перешёл в наступление, ещё не прошло и двадцати минут, как почти половины войска наших врагов не стало. От четырёх тысяч их осталось тысячи две, это было чудно. Наши воины выступили из укрытий с такой же быстротой и неожиданностью, как и начали обстрел. И вот теперь-то берег реки превратился в настоящее месиво из крови, тел, внутренностей и песка. Это было видно даже в темноте, рассеиваемой лишь слабыми всполохами догорающих лодок.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Утро началось крайне тяжело, мне бы хотелось, чтобы оно вообще не начиналось. Причиной подобного желания было то, что нам примерно с пол дня пришлось таскать на себе все эти полу обгоревшие трупы и скидывать их в реку. Нет, наверно, ничего отвратительнее, чем подобная работа. Мало того, что она сопровождается немалыми усилиями ног и спины, но ещё и такой отвратительной вонью, что, кажется, глаза готовы на затылок вылезти. Раньше я подобными делами не занимался, нам с Росхиром удавалось улизнуть, или, сделав серьёзный вид, пристроиться к группе наших вождей, делая вид, что мы усиленно вникаем в предлагаемую тактику, но теперь всё было несколько иначе и нам, вместе со всеми воинами и нашей проснувшейся совестью приходилось работать.
Когда уже, наконец, все тела были преданы воде, ко мне подошёл Росхир.
- Фу, гадость. – буркнул он, отряхивая рубаху от пепла. - Пошли, вымоемся, что ли?
- Пошли. – согласился я.
Мы выкупались в не самых тёплых волнах, сполоснули свои рубахи и теперь прогуливались вдоль берега туда сюда, подрагивая от прохлады, приносимой порывами восточного ветра. Чудесный день, нечего сказать, особенно чудесно его начало. Хотя, что мы могли ожидать? Мы же сюда не отдыхать пришли, а воевать.
В конце концов мне надоело бродить из стороны в сторону и я сел на один из прибрежных камней. Росхир не замедлил пристроиться рядом. Мы сидели так около часа, не зная о чём бы поговорить и лишь иногда выдавливая из себя по паре фраз, чтобы показать, что разговор мы поддержать пытаемся, как вдруг моему приятелю пришла в голову чудесная мысль – пойти, послушать, о чём говорят наши вожди. Не сказать, чтобы я был от этого предложения в восторге, на нас там вообще никто не смотрел, а слушать нас тем более никто не стал бы, исключением мог быть лишь вчерашний бой, однако и тут всё уже было решено, мы просто подтвердили идею Хаэлсарна. Но, с другой стороны, просто торчать на берегу тоже не хотелось, так что пришлось сделать вид, что мы слишком заинтересованы в разговоре вождей и подойти к их группе. Интересно, как сильно порою меняются и интересы, и привычки, и ценности человека! Ещё с пол года назад я почитал за честь то, что Хаэлсарн позволял мне присутствовать при совете, я считал себя каким-то особенным, раз вождь меня так выделяет. Разумеется, я понимал, что командование он мне не передаст и зовёт он меня на совет не потому, чтобы поделиться со мной опытом и вырастить себе замену, а лишь для того, чтобы я поддержал его мнение, но разве можно запретить человеку хоть иногда помечтать? Я даже пару раз представил, как Хаэлсарн, поставив меня перед всем отрядом, говорит:
- Вот, человек, достойный того, чтобы стать вождём. Его мудрость не раз помогала нам побеждать в сражениях и потому я говорю, отныне вашим вождём будет Наурглор, сын Рингамона!
Да уж, мечты. Однако я забывал о них в таких случаях, как, например, когда Элдуин и Росхир разрушили укрепление, или когда мы бились с двенадцатью тысячами, или когда я видел, как сражаются наши вожди. Тогда я понимал, что, если и случится такое, что на Хаэлсарна что-то найдёт и он вдруг передаст командование, то вождём он должен будет провозгласить одного из эльфов, это уж точно, и я почти не сомневался, что, даже не смотря на то, что его другом являлся Лослен, он бы передал свою власть Элдуину. Но, к нашему счастью, он никому власть передавать не собирался и теперь, считая себя полноправным вождём, как и обычно, спорил с Рохгваем, как и понятно, о тактике предстоящего боя.
- Эти твои засады! – было первое, что мы смогли услышать, подойдя ближе. Однако, к некоторому нашему удивлению, спор сейчас шёл между Рохгваем и Элдуином. Хаэлсарн вообще молчал. – У нас сил хватит! И так можно биться!
- Тысяча сто двадцать три человека против трёх тысяч. – негромко заметил Элдуин. – Это уже немало.
- Перевес всего в три раза, это ещё ничто. – возразил Лослен. – Мы с сотней двенадцать тысяч победили, так, с тысячей три тысячи тем более одолеем.
- Но, если ты не забыл, у нас в тот раз была несколько иная тактика, чем та, которую предлагает Рохгвай. – возразил Элдуин.
- Но ты же не хочешь использовать ту тактику в этом случае.
- Нет, не хочу. Но и биться лоб в лоб не желаю.
- Вечно боишься. – с некоторым презрением буркнул Рохгвай. – Всё равно придётся биться. Хоть с засадами, хоть без.
- Я не боюсь. И про засаду я не говорил. Я просто желаю, чтобы мы избрали такую тактику, с помощью которой можно было бы уничтожить всех неприятелей до единого, потеряв при том из своего войска как можно меньше человек.
- Да, какая разница! – воскликнул Рохгвай. – Нам всем на Аваллон! Ты чего, смерти боишься?!
- Рохгвай, молчи! – вдруг рявкнул на него Хаэлсарн. – Чего разорался? Выслушай сначала!
- Ты чего на меня орёшь?! – возмутился Рохгвай.
- А ты чего на него орёшь?! – Хаэлсарн кивнул в сторону Элдуина.
- А ты чего его защищаешь?!
- Он мой лазутчик, вот чего!
- Как – твой!? Он просто лазутчик!
- Не важно! Он из моего отряда!
- Какого отряда?! У нас один отряд!
- Знаю, что один. – Хаэлсарн произнёс это спокойно, но таким тоном, как если бы то единственное войско, которое сейчас здесь находилось, принадлежало бы ему нераздельно. – И вообще, закрой эту тему. Пора к делу перейти. – в этих словах было уже такое явное пренебрежение к сыну Торгаэра, что мне даже стало как-то неловко за своего вождя. Да, за последнее время Хаэлсарн, как будто, исправился, что ли - он стал прислушиваться не только к своему мнению, но и к мнению своих однополчан, однако власть он так и не мог ни уступить, ни, хотя бы, поделить. По всему его поведению было видно, что он чувствует такое огромное превосходство над Рохгваем, как если бы он сам являлся бы, ну, скажем, Халторном, а Рохгвай – каким-нибудь Росхиром.
- Так, что, какая тактика? – Хаэлсарн обернулся к Элдуину. И всё-таки мне казалось ещё несколько странным то, что он теперь так спокойно и даже охотно спрашивает совета у эльфа. Помнится, он ненавидел его ранее. Хотя, кто знает, может, он его и сейчас не слишком ценит, лишь вид такой делает, чтобы только досадить Рохгваю и готов согласиться с кем угодно, лишь бы не с сыном Торгаэра.
- Их войско сейчас у моря, – начал Элдуин. – Но они начнут переход к лесу раньше, чем мы успеем подойти и поступить с ними так же, как с этим войском. Для того, чтобы оказаться в лесу, им придётся пройти по холмам. Я предлагаю несколько способов: напасть на них ночью, ещё на равнине, но для того придётся поторопиться, чтобы успеть их застать там; или дойти до леса и устроить там засаду, чему изо всех сил сопротивляется Рохгвай, - младший сын Торгаэра недовольно усмехнулся. – Или встретить их на холмах, опять таки устроив засаду, но в этот раз обеспечив себя возможностью биться не с тремя тысячами, а с третьей частью. Это можно сделать, если поджечь холмы.
- Кстати, в самый раз. – кивнул Хаэлсарн.
- Поджечь холмы? – переспросил Рохгвай с какой-то ухмылкой. – Ты соображаешь, что говоришь? Как мы это сделаем?
- А я вижу, Элдуин не может обойтись без огня. – протянул Лослен. – То воду ему нужно поджигать, то холмы. За что же ты так любишь огонь? Сын Эредгила, ответь.
Элдуин сделал вид, что не услышал его. Зато Рохгвай, как-то непонимающе взглянув на Лослена, перевёл взгляд на Хаэлсарна.
- Это он о чём? – спросил он.
- О чём слышал. – отозвался Хаэлсарн.
- Вы чего, воду поджигали?
- Ну. А ты не видел? Мы это и в первом бою сделали.
- Я был за холмами. – недовольно буркнул Рохгвай. Хаэлсарн усмехнулся.
- Ну, это твои проблемы. Мог и посмотреть. – Хаэлсарн бросил на Рохгвая взгляд, который, казалось, выражал: «Вот, кто ты, а кто я. Какое право ты имеешь превозноситься надо мною, когда сам не смыслишь ни в стратегии, ни в способах борьбы, тогда как я превзошёл даже Кухулина в своём умении полководца». Благо, что эти его мысли не прозвучали вслух. Ещё меня несколько удивляло то, что Хаэлсарн до сих пор не рассказал Рохгваю всех подробностей нашей последней битвы на Большой Земле. Может, он приберегал это для какого-то определённого случая? Не знаю, я его не спрашивал о том, да и не к чему было. Однако, мне казалось, что, поведать о наших сражениях на Севере было бы всегда уместно, ведь, я более, чем уверен, никому ещё никогда не удавалось сделать нечто подобное.
Рохгвай стоял в некотором замешательстве, которое, впрочем, можно было принять за лёгкое недоумение, так как он, всё таки, более менее пытался скрыть свои чувства, если они выдавали его не с лучшей стороны.
- Как вы это сделали? – наконец спросил он уже спокойным голосом, прозвучавшем даже несколько свысока. Казалось, он задаёт этот вопрос, оказывая нам снисхождение, как обычно взрослые люди разговаривают с детьми, делая вид, что заинтересованы в их делах. Хаэлсарн не мог не почувствовать эти нотки, потому, сделав точно то же выражение лица, что было и у Рохгвая, он, с той же самой интонацией и в той же самой манере, ответил:
- Ты Элдуина спроси. Это он придумал. Может, расскажет.
Но Рохгвай, разумеется, эльфа ни о чём спрашивать не стал, лишь ограничился взглядом, который как будто говорил: «Ну и сорви голова этот парень. Отряд с ума сошедших, о, Морриган, что я с ними делаю?»
Итак, идея Элдуина, в общем-то, была достаточно проста в объяснении, хотя окончательно представить, как всё это осуществить, мог не каждый из нас. Всё же это выглядело примерно так: путь наших неприятелей пролегал прямиком через холмы, так что направление их передвижения было не так сложно вычислить. По плану эльфа (да, в последнее время мы только его планам и следовали) нужно было залить смолой противоположные склоны двух холмов, по которым придётся идти нашим неприятелям, после чего скрыться в засаде и поджечь эту смолу, когда иноплеменники окажутся на ней. Элдуин не ручался, что таким образом мы уничтожим всё войско, но больше половины, точно, погибнет в огне, ещё часть мы успеем перестрелять, пока кто что из них сообразит, ну, а с оставшимися придётся биться, что особого труда не составит, ведь их уже точно будет намного меньше тысячи.
Итак, главное – найти смолу. Впрочем, поиск этого липкого горючего вещества не являлся главнейшей задачей – в лесу её было хоть отбавляй. Главное – успеть её набрать столько, чтобы залить склоны двух холмов, да желательно, как можно гуще и натопить. Затем определить место засады, откуда стрелять по этим холмам, да ещё и так, по мелочам – распределить, кто где будет находиться, когда кому вступать в сражение и вообще, придётся ли это делать. Обсудив ещё какие-то мелочи и приняв пару мелких, но немаловажных решений, Хаэлсарн, в конце концов, отправил с пол войска собирать смолу, а все мы остальные занялись другим родом подготовки к грядущей битве. Так, пришлось наделать немало зажигательных стрел, с которыми я просто ненавидел возиться. Затем обдумать, где и как мы потащим огонь. Нести его в факелах было бы неразумно – горящий факел нигде не спрячешь, а заметь их наши неприятели, они сразу поймут, что здесь что-то не так. Тащить угли в шлемах – тогда придётся ещё и хворостом запасаться, чтобы костры разжечь, а это может, придётся очень долго делать, так долго, что наши неприятели успеют если и не уйти, то хотя бы на половину пройти то место, где они должны будут гореть. После долгих раздумий мы, в конце концов, всё же остановились на факелах. Только пришлось придумать к ним подобия крышек, как и обычно, состоящих из шлемов. Мы пробили по бокам небольшие дырочки, чтобы воздух попадал внутрь и огонь не тух, а сверху железо, оставшись целым, почти полностью скрывало весь огонь. Ну, что уж, по крайней мере эти малые искорки, иногда вылетающие из отверстий были не так уж и заметны. Можно подумать, чего ради нам нужна была такая предосторожность, ведь мы же не собирались сидеть на открытом месте, всё равно пришлось бы где-то спрятаться. Но, с другой стороны, для того чтобы провести обстрел лучше, придётся подойти ближе, но подойти так, чтобы тебя не видели. Это значит, что обстрел мы будем вести, не высовываясь из травы, которая, к счастью, была не такой уж низкой. А огонь мог бы нас легко выдать, ведь держать факел пламенем вниз не так уж и удобно, пришлось бы держать его прямо. Затем пришлось подумать ещё о том, где именно мы устроим засаду. Она должна находиться не так близко к проходящим мимо людям, чтобы нас не заметили, но и не так далеко, чтобы долго не ползти. После некоторых рассуждений было решено устроить засаду на склонах холмов, но не на противоположных друг другу, а на подобных. В общем, если сказать правильно, на двух западных склонах двух холмов, но не тех, которые были залиты смолой, а на соседних, которые находились примерно на том же уровне, что и «смоляные». Однако, при дальнейшем рассуждении выяснилось, что засаду лучше устроить с двух сторон (я имею в виду с двух сторон войска, то есть, как бы, окружить его). При подобном раскладе нашим неприятелям будет некуда бежать, если, конечно, им ещё придётся это сделать. Итак, по большому счёту, это снова было окружение, только в этот раз с огромным поджогом.
Следующий день ушёл на то, чтобы натаскать смолу на холмы и полить ею их склоны. Эта работа оказалась куда более трудной, чем я себе представлял. Лучше бы я снова снежные насыпи делал, как тогда, на Севере.
Пока смола была ещё совсем свежей, на неё ни в коем случае нельзя было наступать, иначе увязнешь и мало не покажется, очень уж долго оттирать её от обуви и от штанов. Мало не показалось мне раза три. Затем ещё нужно было придумать что-то, чтобы эта смола не стекла вниз, но делать ступеньки, например, тоже было не дело. Любой бы без труда смог понять, что на холмах подобных ступеней не бывает, а это, в свою очередь означает, что кто-то над ними потрудился, да не с проста. Конечно, смолу могла задержать и трава, покрывающая все склоны, но нужно было ещё что-то. Пришлось присыпать свержу тонким слоем веточек и травинок, чтобы она хоть как-то схватилась и не вся утекла.
Итак, почти день трудов – и смоляные холмы были готовы, теперь оставалось только дождаться следующего дня и устроить засаду, а там уж как Морриган даст.
Какой же простой мне теперь казалась наша тактика: дождаться, когда наши неприятели пойдут по холмам и когда они уже окажутся в ложбине, так, что частично зайдут и на другой склон, тут же открывать огонь; вначале по холмам, потом по людям, хотя, впрочем, можно и по тем и по другим одновременно. Обстрел должен продолжаться до тех пор, пока либо мы их всех не перестреляем, либо нападение не начнётся с их стороны. Тогда уже в ход пойдут и мечи, и копья, и топоры, в общем, всё, что пригодно для ближнего боя. Но стрелять будем до предела, пока нам не просто не начнут отвечать, но нападать.
Ещё до того, как заливать холмы смолой, мы долго высчитывали продвижение неприятельского войска. Наверное, обиднее всего было бы то, если бы мы, всё же, ошиблись в своих расчетах и зря потратили бы и силы и время на эту возню со смолой. К счастью, подобной неприятности не произошло.
Мы направились к месту будущей битвы рано утром, хотя Элдуин и сказал, что сражение должно будет произойти через три часа после полудня. Ну, что, подготовиться заранее – тоже было не такой уж плохой идеей. Мы расположились в засадах и теперь просто ожидали, когда вражеское войско появится на холмах. Я лежал в высокой траве и смотрел на небо, которое над восточными холмами медленно окрашивалось в нежные розовые тона. О, сколько раз я уже наблюдал за таким вот рассветом, находясь в засаде и поджидая своих неприятелей. Засада – и всё же, как бы я не ненавидел её за долгое ожидание, она, наверное, всё равно являлась самой чудесной вещью, которую породила война. Жаль, только, что не каждый это может понять. Взять Рохгвая, например. Нет, он до сих пор норовит столкнуть войска друг с другом. Спрашивается, зачем, когда можно воспользоваться засадой? Хвала Морриган, что Хаэлсарн теперь оценил всю прелесть подобного нападения. Раньше он тоже засады не любил. Всё-таки, он очень сильно изменился, почти до неузнаваемости. Никогда бы я не ожидал от него, что он будет так согласен с Элдуином. Элдуин. Сколько раз нас спасали именно его идеи, именно та тактика, которую он придумал. Не знаю, но меня вдруг наполнило чувство превосходства над Рохгваем и над другими соплеменниками, кто никогда не был в прежнем отряде Хаэлсарна и не воевал рядом с Элдуином. Да, не знают они эльфа, не разносили они укрепления с помощью подожжённого вина, не поджигали они воду. А горящая вода – это куда более поразительное и захватывающее зрелище, чем горящие холмы. (Так я думал, по крайней мере, в тот момент). И ведь именно нам они должны сказать спасибо за то, что мы научили их делать эти поджоги. А главное, я только сейчас до конца осознал, что такое огонь на самом деле и какой прекрасный способ уничтожения он несёт с собой. Да, Элдуин был прав.
В этот раз моё сердце не замирало от предвкушения битвы и от ожидания смерти. Не было того азарта, который всегда наполнял меня, когда мы должны были идти в бой, не было даже волнения, обычно заполнявшего всё моё существо в подобные моменты. Скорее, это было то привычное чувство, которое испытываешь, когда каждый день приходится совершать одни и те же действия. Однако, вместе с этой привычкой, где-то в глубине сознания затаилось торжество, торжество победы, или смерти – это уже не важно, но что-то заставляло меня уверенно смотреть вправо, на вершину соседнего холма, ожидая появления своих врагов и даже не надеяться, а просто осознавать, что победа будет за нами.
Прошло несколько часов томительного ожидания, как над холмом показались редкие копья, за ними люди, коих было куда больше, чем упомянутого оружия. «Копейщиков среди них мало» - заметил я. – «В основном преобладают мечи и «звёзды». Но «звёзды» им сегодня не помогут, им, вообще, ничто не поможет». – приятно было испытывать чувство превосходства над этими чужеземцами. – «Да, сынов Альбиона никто не сможет покорить; все народы, рано или поздно, признают нашу силу и славу».
Войско медленно спустилось по склону холма. Дай Морриган, чтобы они не заметили смолу у себя под ногами! Похоже, что нет. Они шли дальше, вниз, вниз, вниз. Наверное, они двигались обычным шагом, но мне казалось, что они ползут медленнее, чем улитка. А ведь при таком медленном передвижении очень легко почувствовать, что под твоими ногами что-то не так. Наконец! Первые ряды начали подъём на склон второго холма. Значит, ещё немного и начнётся обстрел. Не смотря на то, что я, не отрываясь, глядел на войско иноземцев, краем глаза я всё же заметил, что наши воины начинают освобождать огонь факелов от прикрывавших его шлемов. Да, уже скоро. Сейчас они установят факелы, подожгут стрелы. Да, неудобно стрелять, стоя на коленях, это понятно, но, скорее всего, так они сделают выстрела три – четыре, далее подобной необходимости не будет. Вот, и стрелы подожжены. Войско продолжает подниматься на второй холм. Ещё немного и они окажутся на середине склона. Ну, скорее! Я видел, как загорелись стрелы, как эти огоньки чуть отпрянули, повинуясь руке, натягивающей тетиву.
- Огонь! – послышался тихий шёпот неподалёку от меня. Горящие стрелы взметнулись ввысь, описали дугу и устремились вниз, подобно огненному граду. То же самое произошло и с других сторон холмов. Стрелы полетели как попало, не особенно ища цели, ведь целью были не люди, а земля. Кто-то из войска упал замертво, пронзённый насквозь, кто-то успел прикрыться щитом, кто-то просто отпрянул от падающей стрелы. Понятно, что никто из них не догадывался, что была за истинная причина обстрела и что должно будет произойти через несколько мгновений.
Потребовалось не более двух секунд, чтобы земля, там, где прикоснулись к ней стрелы, вдруг вспыхнула ярчайшим высоким пламенем, охватившим всего за какие-то мгновения оба склона холмов. И это ведь были не просто отдельные горящие полосы земли, нет, это был огромный костёр, настоящее пекло, раскинувшееся от вершины одного холма до вершины другого. Это был костёр, сплошной огонь которого пожирал исполненных ужаса живых людей. Языки пламени были выше человеческого роста – да, со смолой мы перестарались. Ранее, когда мы поджигали смолу на воде, она горела одной стеной, но сейчас это была даже не стена, это был некий пламенный дракона, и теперь в этом пламени метались человеческие существа, которые пытались найти выход из чрева сего дракона. Человеческие существа? Неужели эти существа действительно можно было назвать человеческими? При одном взгляде на то, что вдруг произошло с войском, мне стало не по себе. Я видел, как мечутся в пламени эти люди, как это тело, ещё некогда живое и полное сил вдруг становится чёрным и обугленным, как ещё какие-то оставшиеся крохи жизни заставляют его бежать, вытянув вперёд руки, чтобы хоть как-то почувствовать, где можно найти безопасность от окружающего огня. А эти крики боли и ужаса, издаваемые некогда сильными храбрыми воинами, теперь превращёнными в жалкие угли! А эти почерневшие лица, обезображенные ужасом и огнём, с лопающейся обгорелой кожей, сожжёнными губами и выжженными глазами! Я невольно отвернулся. Да, мы не раз сжигали наших врагов, вот так, то в лодках, то поджигая лагерь, но я ещё никогда не видел эту смерть так подробно. Я никогда не замечал, как горит человеческое тело, тем более, пока оно ещё живое. Оказывается, это было более, чем ужасно. Я даже отвернулся, не в силах смотреть на подобные мучения. И это я, тот, кто привык к виду смерти, тот, кто привык убивать, тот, которого уже ничто не страшило, вдруг не мог смотреть на гибель своих врагов, которой, кстати, так нетерпеливо ожидал и которой должен был быть рад. Но я не мог заставить себя повернуться и посмотреть, что же происходит далее – ведь стоило только вспомнить эти изуродованные лица, и к горлу подступал комок, я чувствовал, что меня может просто в любой момент стошнить, если я буду смотреть на это. Итак, отвернувшись, я стал смотреть в противоположную сторону, как вдруг заметил Росхира, глядящего на меня испуганными горящими глазами. Лицо его было бледным, губы посинели, подбородок трясся. Похоже, он испытывал те же чувства, что и я. Я медленно подполз к нему.
- Ты чего? – спросил я шёпотом, хотя ответ мне был уже не нужен.
- Это ужасно. – пробормотал он, глядя на холмы.
- Ну, не смотри.
Он закивал головой и уставился на траву, в которой мы сейчас скрывались.
- Это ведь Элдуин придумал? – спросил он после нескольких секунд молчания.
- Да.
Росхир чуть кашлянул.
- А ты уверен, что он светлый? – вдруг спросил он. – По-моему, он сильно жестоко их… - Росхир не договорил, плотно сжав зубы. Похоже, ему было ещё хуже, чем мне. И это Росхиру-то! Росхиру, который к войне относился как к развлечению! Который никогда не думал ни о смерти, ни о жизни, вообще ни о чём! Неужели даже он не может принять такую тактику? Нет, это уже слишком, надо его как-то поддержать.
- Жестоко, но действенно. – ответил я, вспомнив слова Элдуина, сказанные им в укреплении, пока мы были ещё на Большой Земле.
- Действенно. – пробормотал Росхир. – Что-то слишком уж.
- Нормально. Ты чего, их жалеешь, что ли?
- Нет. – Росхир покачал головой. – Но помнишь, когда мы пленника взяли? Ну, там, побили его. Элдуин ведь за него заступился. А сейчас что?
Я пожал плечами, даже не зная, что сказать. Вроде бы Росхир был прав, хотя, с другой стороны, тогда была несколько иная ситуация. А, ведь, действительно, попробуй, разбери, кто здесь прав, кто нет.
- Зато у Элдуина всегда тактика хорошая. – ответил я. Росхир только кивнул в ответ.
- За мечи! Быстро! – вдруг раздался голос Хаэлсарна. «Неужели ещё есть, кого добивать?» - мелькнула мысль. Как оказалось, добивать всегда есть кого, но в этот раз этих «кого» было очень уж мало. Те, кто не погиб в огне и не попал под стрелы наших лучников (а таковых было человек двести – двести пятьдесят) всё же как-то сумели забраться на холмы и теперь, наверное, потеряв всякую надежду на возможность спасения и просто не осознавая, что делают (как знакомо мне было это чувство!), ринулись в бой с таким великим ожесточением, которого мы даже не ожидали. Нам с Росхиром, как, впрочем, и всем нашим соотечественникам, ничего не оставалось, как только тоже броситься в сражение.
Почему мой меч не хотел меня слушаться? Что мешало мне действовать им так, как следует? Может, то, что я увидел сегодня? Неужели я был настолько чувствителен? Нет, подобного я никогда не замечал за собой. Но что-то ведь мешало мне сейчас биться в полную силу, понимать, что от исхода этой схватки зависит и моя жизнь. Всё это происходило как во сне, перед глазами всё ещё стояли образы обгоревших людей, мятущихся среди пламени в поисках жизни. Нет, для меня это было уже слишком! Я, не осознавая ничего, поднял меч, надеясь на то, что мой удар отразят (когда бы я ещё мог так думать?), как вдруг получил чьим-то лезвием по голове, благо, что удар пришёлся плашмя. Это меня как-то отрезвило, вернуло на землю, внушило, что враги, которых я жалею, хотят меня убить и заставило сделать выпад, чтобы прикончить своего противника, да потом и с поворота ещё вонзить меч в того, кто меня ударил, пусть даже он это сделал не намеренно, может, даже не заметив меня. Теперь я уже очнулся окончательно и вновь став собой, начал раздавать удары направо – налево, вовремя уходя от ответных ударов и приканчивая любого из неприятелей, кто осмеливался встать на моём пути. Пришлось забыть и об обгорелых телах, и о такой ужасной смерти, и о комке в горле, появляющемся при любом воспоминании обо всём происшедшем. Да, забыть и видеть перед собой только врагов, которые недостойны жить, не достойны существовать на нашей земле.
Вскоре я уже полностью успокоился. Вид крови был для меня более привычным и даже успокаивающим, так что теперь ужасы огненной смерти отошли в сторону, уступив место наслаждению от созерцания кровавых струй, бивших из тел моих противников. Я даже сожалел о том, что их оказалось так мало.
Битва закончилась примерно через пол часа, не более. Впрочем, оно и не удивительно. Половина нашего войска, которой, по «счастливой» случайности пришлось биться, составляла около пяти ста человек, а наших противников, как я и упоминал, было даже меньше, чем три сотни. Мы уничтожили из них больше половины, прежде чем к нам подоспел Рохгвай со своей половиной войска, и теперь все вместе мы смогли завершить это уничтожение. Хвала Морриган! Вот и кончено всё!
Я остановился, огляделся кругом. Склон нашего холма был завален трупами людей. Хотя, кто знает, может, кто-то был ещё жив. Зато на два соседние холма смотреть без содрогания было невозможно. Пепелище, чёрная земля, а на ней, поблёскивая полу спёкшейся кровью, лежат какие-то бугорки, лишь отдалённо напоминающие собой обгорелые останки человеческих существ. Когда я взглянул на них, меня снова чуть не стошнило. Нет, погребальные костры – совсем другое дело, там хоть просто лежат мёртвые тела, с которыми никакого ужаса не связано, а здесь, когда ты помнишь, как эти люди метались из стороны в сторону, как заживо горели, превращаясь в живые головёшки, как, потеряв надежду и жизнь, уже безмолвно отдавались огню, пожирающему их тело, становилось жутко. Нет, это был настоящий кошмар, даже для воспоминания.
- Остальных сожгите. – услышал я приказ Хаэлсарна. Я перевёл взгляд на сына Бэлегона. Тот стоял, спокойно взирая на поле огня с какой-то ухмылкой. Одно понятно, отвращение в нём этот вид не вызывал. Не то Рохгвай. Нет, он не побледнел и подбородок его не трясся. Он, казалось, был само спокойствие и безразличие, но сейчас это безразличие стояло и смотрело в полностью противоположную сторону от огненных холмов. И только в этот миг я заметил, что подобное состояние испытывали не только Росхир, я и Рохгвай, но чуть ли не половина всего нашего войска. Да, каждый осознавал, что победа досталась нам, но как она досталась! А тут ещё и этот приказ Хаэлсарна дожечь оставшиеся трупы. Нет, для меня огня сегодня было слишком. То чувство, которое я испытывал вначале боя, куда-то улетело, сгорело в этом пламени и теперь уступило место отвращению и растерянности. Ночью вид подобного пожарища не так ужасен, да я никогда и не видел, чтобы люди горели в подобном числе, когда мы обстреливаем лагерь. Теперь же, когда на моих глазах, среди полудня сгорело более двух с половиной тысяч человек, во мне что-то перевернулось. А, для того ли я пришёл на войну, чтобы видеть этот ужас? Или, может, следовало прислушаться к идее Рохгвая и встретить своих противников лицом к лицу? Ну, пусть силы неравные, но этот перевес не слишком велик, мы уже привыкли. Кроме того, тактика Рохгвая была бы куда более благородной, чем вот эта вот идея Элдуина. От эльфа, при том светлого, я подобного не мог ожидать. Лослен, и тот не был способен на то, чтобы придумать подобный способ уничтожения своих врагов. Конечно, тактика Элдуина была очень даже действенна, но столь же жестока, так что, не являясь я свидетелем обсуждения этого плана, я бы никогда не поверил, что она принадлежала ему. И откуда у светлого эльфа столько жестокости? Да, Росхир был прав, заметив, что Элдуин, некогда заступившись за пленного врага, теперь так резко изменил своё мнение. Только вот, почему? Что заставило его это сделать? Или он и не менялся? Я вспомнил, как именно по его идее мы поджигали вражеские лодки и находящихся в них людей, когда покидали Альбион, как сожгли своих врагов в подземелье укрепления (тогда я не особо задумывался о муках, причинённых этим людям), как он, правда, не без помощи Росхира, разрушил всё укрепление, так что оно разлетелось на мелкие части, уничтожив тем самым всех тех, кто в нём находился, потом последняя битва на море, где мы заставили гореть воду. И это по крупному только. А сколько раз мы использовали огонь в менее великих сражениях? Почему же только сейчас я начал осознавать всю жестокость смерти в огне? Потому ли, что это был первый раз, когда я видел её полностью, во всём её ужасе, просто, как посторонний наблюдатель?
Так это было на самом деле, или нет, найти ответ я не мог. В тот момент я просто стоял чуть в отдалении, наблюдая за тем, как недогоревшие, обожжённые и убитые тела скидываются в одну кучу и снова поджигаются. Мне кажется, или я, действительно, слышал доносящиеся из костра стоны тех, кто, возможно, был ещё жив и теперь вновь горел заживо, чтобы окончательно умереть. Как бы там ни было, мне всё равно стало как-то жутко и я поспешил отвернуться и отойти ещё дальше, лишь бы не видеть этого костра и двух чёрных склонов холмов, так зловеще раскинувшихся над равниной. Море, холмы, равнина, лес. Он уже виден издали, им оставалось пройти совсем немного. Но смерть застала их здесь, среди холмов. Да ещё какая смерть!
Я шёл, глядя под ноги, не замечая никого и изо всех сил пытаясь избавиться от стоящего перед глазами вида огня и гибнущих в нём людей, как вдруг на кого-то наткнулся. Я нехотя поднял глаза – это был Элдуин.
- Привет. – пробормотал я, сомневаясь, хочу ли я с ним сейчас говорить. В моей голове до сих пор не укладывалось, что он мог быть способен на такую жестокость.
- Привет, Наурглор. – спокойно отозвался он, переведя на меня взгляд. – Что с тобой?
- Что? – не понял я.
- Ты бледен, как снег. И глаза горят ужасом. Неужели это из-за того, что ты сегодня видел?
Я кивнул в ответ. Сказать ему правду? Наверное, стоит.
- Я не думал, что ты так сделаешь. – ответил я.
- Ты хочешь сказать, что ты не ожидал от меня подобной жестокости? – он снова прочитал мои мысли.
- Ну, в общем, да. – протянул я. И тут мой язык развязался. – Элдуин, а, почему ты так сделал? Помнишь, при Халторне ещё, ты за пленника заступился? Ты ещё сам сказал, что враг – тоже человек. А сейчас ты такую тактику выдумал. По-моему, это сильно жестоко.
Элдуин вздохнул, вскинув брови.
- Жестоко, не спорю. Но, это была лучшая возможность обойтись малой кровью с нашей стороны. Видишь ли, одно дело – одинокий человек, пленник, который и без того осознаёт, что его участь предрешена и он готов сдаться на милость неприятеля, которая, если ты помнишь, ему оказана не была. Другое дело – войско, которое пришло на нашу землю, чтобы уничтожить её жителей и которое имеет на то силу. Ты сам знаешь, что они сжигали целые поселения и города, бесчестили женщин, после чего запирали их в домах, поджигали и смеялись над криками боли и ужаса, разрывающими пламень. Это делал не один человек, а целые войска, тысячи мужей, которые вместо честного боя предпочитали показывать свою власть и силу на беззащитных мирных жителях. Так не имеют ли они права понести это наказание, претерпеть те же мучения, которые они приносили нашему народу? Ведь и эти три тысячи пришли не за тем, чтобы сдаться, а для того, чтобы разорить эту землю. Должны ли мы были дать им бой? Я думаю, да. И это была их проблема, что они не смогли понять, где их ждёт засада и какова она. Но с нашей стороны бой был честный, мы просто сделали всё, чтобы истребить их с нашей земли и не имеет значения, с помощью меча это было совершено, или огня.
- Ну, может, ты прав. – протянул я, начиная осознавать сказанное. Действительно, на войне, в общем-то, любые способы приемлемы и мы просто спасаем свою землю. Может, Элдуин, действительно, прав, и в этом пожарище нет ничего ужасного? Ведь эти три тысячи человек, действительно, могли уничтожить множество деревень и городов, а жестокость, с которой они расправлялись с пленными или с мирными жителями далеко превосходила все слухи. В этот миг я вдруг вспомнил о Мэнэллот. Нет, не дай Морриган, чтобы с ней что случилось! Ведь, если это произойдёт, я один отправлюсь на Большую Землю и перебью там всех, до единого жителя! Я обернулся и взглянул на чёрные склоны холмов. Теперь они уже не казались мне такими ужасными. На них погибли те, кто пришёл нас уничтожить, так стоит ли о них жалеть?
Я снова повернулся к Элдуину.
- А, ты как вообще это придумал? – спросил я.
- Как, или когда?
- Ну, когда?
- Когда с Лосленом воевали.
- Ничего себе! – я даже забыл о сегодняшнем пожарище. – Расскажи!
Элдуин чуть усмехнулся.
- Здесь нечего рассказывать. Просто он несколько раз пытался осадить Элфин, но ему это не удавалось и каждая его попытка оканчивалась провалом. Затем он, вроде бы, успокоился и затих, но через некоторое время собрал огромное войско, какое только можно было найти на его стороне и вновь направился к нам. Благо, что путь от его города до нашего составляет около дня перехода. Пока он шёл, я распорядился залить долину смолой и когда его войско появилось, мои лучники открыли со стен огонь. Как это выглядело, я думаю, ты можешь представить. Разница лишь в том, что сегодня погибло около двух тысяч семи ста человек, а тогда раз в пятнадцать больше тёмных эльфов. Понятно, что зрелище было ужасным, но это был единственный способ избавиться от нападок Лослена.
Пока я слушал Элдуина, у меня глаза на затылок полезли. Испепелить почти пятьдесят тысяч неприятелей вот так, в один раз, даже не дрогнув! Нет, он не вспоминал о том с наслаждением или радостью, но в его голосе было спокойствие, как если бы он говорил о каком-нибудь привычном деле, никак не касающемся войны и смерти стольких тысяч неприятелей.
- А, как Лослен спасся? – спросил я.
- Он просто никогда не шёл в бой впереди, всегда оставался в тылу, а ещё лучше, просто не уходил из своего города, командуя войском через посыльных. Но, а когда он получил известие о том, что его войско сгорело, он предпочёл сбежать и искать помощи у людей, коих он, на самом деле, является противником.
- Это он от тебя спасался?
- От моей мести. Он знает, что теперь я всё это так просто не оставлю.
Что «всё», я уточнять не стал. Скорее всего, он говорил о смерти своего сына, Элофора. Да и меня он, вроде, как бы, спасти хотел. Сейчас я в эту тему решил не вникать. Мне и без того хватило открытия, что даже светлые эльфы могут быть жестоки к своим врагам. И, если я раньше представлял Элдуина таким спокойным, мягким, тихим, всё прощающим и ничего обидного не замечающим, то сейчас я видел, что в его эльфийском сердце есть место и гневу, и твёрдости, и даже мести. Правда, он не был злопамятным и не таил в себе обид, чтобы потом выплеснуть их в самый неподходящий момент для врага, но он умел быть жёстким, теперь я это увидел. Однако как друг он понравился мне ещё больше. На него всегда можно было положиться, довериться и знать, что, если что с тобой случится, он первым придёт на помощь и не замедлит воздать твоему обидчику по справедливости.
Впрочем, слишком долго рассуждать о мести, дружбе и справедливости сейчас не было особого времени, так как скоро должен был состояться очередной бой.
Может, это покажется странным, что мы так и бились без передышки, но, каким бы это ни казалось, оно так и было на самом деле. Люди Большой земли решили, наверное, наводнить своими отрядами Альбион, так что возникал вопрос, откуда их столько? И чем больше мы уничтожали наших неприятелей, тем больше их становилось. Я так и не мог понять (да и вряд ли кто мог бы), что им нужно было на нашем острове? Земли? Так и на Севере их достаточно. Тепло? Да и на Альбионе не так уж жарко. Рабы? А чем восточные или южные племена хуже в плане рабов? Нет, ответа на свой вопрос я не мог получить нигде. Впрочем, особо ответа я и не требовал, это не являлось главной целью, коей на самом деле было – как вышвырнуть наших неприятелей с наших земель раз и навсегда. Иногда, правда, мне казалось, что они сами шли на нас без особого удовольствия, словно что-то заставляло их это делать. Или же это был последний рывок, на который бросались все силы, но рывок безнадёжности, если не отчаяния. Тогда, какой смысл было делать этот рывок, если не оставалось надежды на победу? В этом наши народы, наверное, были схожи – надеяться на что-то, уже не имея надежды и идти на верную гибель, зная, что живым ты уже не вернёшься. Но, так ли обретается Аваллон? Теперь я был уверен, что не так. Но, разве ещё кто-то мог думать также, тогда как каждый из нас ещё с молоком матери впитал ту идею, что война – высшее призвание мужчины и мы обязаны воевать. Видимо, та же идея преобладала и в умах другой стороны. И мы шли биться, вновь и вновь, порою уже не только ради защиты своей Родины, своих семей, своих земель, а просто потому, что мы обязаны были это делать. И теперь эти бои следовали один за другим, оставляя между собой дня три – четыре передышки, не более; и снова пролитие крови, и снова сражения. Так, нам вскоре предстояла уже четвёртая битва.
Она должна была произойти на берегу реки, как раз недалеко от того места, где был наш второй бой. Но для этого придётся подняться на север, ведь мы теперь находились южнее, на холмах, а это означало, что нам предстоит ещё один день перехода. Я не совсем догадывался о расположении неприятельского войска, но просто знал из обрывков разговоров наших вождей, что случиться всё это должно будет ночью, на берегу. Больше ничего особенного услышать не удалось, если только не считать того, что Элдуин сказал, что здесь пригодится тактика Рохгвая, предложенная им ещё перед первым боем, только её придётся несколько обтесать. В общем, получалось так, что войско чужеземцев должно будет подойти примерно среди ночи к берегу реки, как раз напротив одного из островов, чтобы, по возможности там обосноваться. Понятно, что переходы куда проще делать ночью, если, конечно, учесть, что тебя не видит никто, тем более войско Альбионцев. А план наш был таков: на песчаной косе остова разжечь десятка два костров, причём за этими кострами оставить следить человека два три. Остальное войско остаётся здесь, на берегу и устраивает в зарослях засаду. Когда наши неприятели подойдут, они увидят костры и либо начнут переправу, чтобы уничтожить предполагаемое войско, либо останутся на берегу. Одно было ясно, они не уйдут, не в их привычках было возвращаться назад. Ну, а здесь уже на них обрушатся наши силы.
Разговоры об этой тактике я услышал ещё вечером, едва мы подошли к месту будущего сражения. Большинство из нашего войска уже уснули, я же ещё валялся, предаваясь сладкой дрёме, что не мешало мне подслушивать разговоры совета, в который я теперь не входил. И я лежал и слушал их сквозь сон. В основном говорил Элдуин (кому же ещё было говорить? Из главного лазутчика он превратился в главного стратега), во всех подробностях расписывая тактику, кто где встанет, когда лучше стрелять, когда нападать, с какой стороны и по какому знаку. Рохгвай пару раз что-то возразил, но Хаэлсарн остановил его и снова что-то спросил у эльфа. Затем, примерно час спустя, появился Лослен и сообщил, что на остров можно перейти по броду, только для этого придётся продираться через кустарник. Понятно было, что наши неприятели предпочтут переплыть на косу, которая была открыта, чем тащить свои лодки через плотные кусты. Зато нам такое расположение растительности как раз на руку.
Они ещё долго разговаривали о засаде, о кострах, о тех, кого стоит на остров отправить и обо всём тому подобном. У меня же вскоре в голове начало всё смешиваться и я, решив, что завтра нам будет дан ещё один день на то, чтобы получить подробное описание своих действий, завернулся плотнее в плащ и, предвкушая завтрашнее кровопролитие, очень быстро уснул.
Когда я проснулся, утреннее солнце ещё лениво выглядывало из-за горизонта, видимо, вовсе не намереваясь согревать землю и лишь нехотя поднимало с реки клубящуюся подобно пару дымку. Не сказать, чтобы я сильно замёрз, но жарко мне в то утро точно не было. Я приподнялся и опёрся на локоть, пытаясь окончательно проснуться. До меня донеслась негромкая речь. Я обернулся. Два вождя и два эльфа всё ещё о чём-то говорили. О, Морриган, неужели они так и не спали сегодня? Ужас, проговорить всю ночь о какой-то тактике, с которой и так, вроде бы, всё решено! Нет, это не по мне. Впрочем, и не по всем нашим воинам. Я обвёл взглядом весь наш лагерь, у которого теперь вошло в привычку спать под открытым небом. Что поделать, некогда нам было шалаши строить. Все наши воины ещё спали, только двое – трое человек, подобно мне, проснувшись, нехотя разводили почти потухший костёр с целью согреться. Среди них был и Моранор – один из немногих хорошо знакомых мне в этом войске людей, хотя бы потому, что он был в нашем прежнем отряде. Мы обменялись с ним приветствиями, после чего опустились на колени возле костра.
- Ну, как настроение? – спросил он.
- Хорошее. Хочу драться. – ответил я.
Моранор зевнул, заставив тем самым меня сделать то же действие и пробормотал:
- А я не знаю, что забыл здесь. Чё к чему вернулся? Надоело.
- Уже? – я немало удивился его словам. Моранор всегда был очень хорошим воином и сражения, насколько я помнил, если, даже и не доставляли ему удовольствия, то точно не являлись предметом отвращения.
- Чего – уже? – переспросил он. – Мне давно надоело. Домой хочу.
- Ну, не знаю. А мне наоборот хочется воевать.
Моранор усмехнулся.
- Заметно. Ты всегда летишь биться, как ненормальный. – он снова зевнул. – А меня дома девчонка ждёт. Я к ней хочу.
- Ну, меня тоже ждёт. И что?
Во взгляде Моранора отразилось оживление.
- У тебя девчонка есть? Ну-ка, рассказывай!
Пришлось поведать ему о Мэнэллот. Когда я вспомнил о ней, во мне что-то снова оборвалось. На миг мне захотелось вернуться домой, увидеть её и больше никогда не уходить, но это лишь на миг. Нет, я не должен думать о ней сейчас, по крайней мере я не могу мечтать перед боем о том, чтобы вернуться домой. И я здесь не ради ли Мэнэллот, чтобы защищать её? И потому я должен готовиться к битве, а не вспоминать о том, как хорошо нам с нею было.
Я постепенно перевёл разговор с рассказов о девушках на будущее нашего войска. Вскоре к нам присоединился и Росхир.
Бывало ли подобное раньше? Вот так беззаботно ожидать сражения, причём не будучи уверен в том, что останешься жив. Но разве подобный вопрос мог сейчас занимать мою голову? В ней и без того роилось множество всевозможных мыслей, так что ещё для одной просо не хватало места. Пусть этот вопрос занимает наших врагов. Я был окрылён уверенностью в нашей победе. Но, увы, в этот раз мне крылья очень скоро подрезали, причём самым неожиданным и обидным способом.
Мы с Росхиром всё ещё сидели около костра и строили планы, как мы кого будем бить, кто сколько убьёт (мы даже спор с ним заключили), как вдруг до нас донеслись голоса вождей. О чём они говорили, мы поначалу не поняли, так как не имели и намерения особо вникать, но всё началось с того, что мы услышали голос Элдуина.
- Значит, решено. – подвёл чему-то итог эльф
- М, да. – после краткого молчания протянул Рохгвай. – Так, кого на остров отправим?
- Кого пошустрее. – вставил Хаэлсарн.
- В таком случае смею предложить вам две яркие и ответственные личности. – сказал Элдуин. – Это Наурглор и Росхир. Они с подобным делом справятся лучше всех.
Многие взгляды тот час же обратились на нас и не успели мы даже опешить, как Рохгвай утвердительно произнёс:
- Согласен.
Мы с Росхиром переглянулись.
- Что-то я не понял. – протянул мой приятель. – Нас чё, на остров посылают?
- Да. – ответил я.
Настроение у меня вмиг испортилось. Я хотел воевать, я хотел убивать, я хотел сражаться, а тут, на тебе, сидеть всю ночь на песчаной косе и костры жечь. За что мне это наказание?! О, Морриган! Ну, почему я попался на глаза эльфу именно в этот момент? Ни раньше, ни позже, всегда так! Ну, почему я такой неудачник? Я, чуть было, даже, не заплакал, когда понял, что изменить что-либо у меня надежды нет. «Что ли с Моранором поменяться?» - вдруг мелькнула спасительная мысль, но как и любая помощь, она пришла слишком поздно, так как в это момент к нам подошёл Элдуин.
- Наурглор, Росхир. – спокойно, даже по-дружески обратился он к нам. – Вы не будете возражать, если я вам скажу, что вы должны отправиться на остров?
- Нет, конечно нет! – я выдавил из себя улыбку. Элдуин, наверное, понял, что это была за улыбка и какое настроение у меня было вообще. Он слегка усмехнулся, однако далее продолжил, как ни в чём ни бывало.
- Итак, ваша задача одна – развести с два десятка костров на косе и следить за ними, пока не услышите, что начался бой. Чтобы не переплывать, идите по броду. Вы найдёте его среди зарослей, если сейчас пойдёте вдоль берега. Не увидеть его невозможно, это самое узкое место всей протоки, так что вы его заметите легко. – Элдуин замолчал, после чего обратился ко мне. – Наурглор, надеюсь, ты не обижаешься на меня. Ты же знаешь, почему я так сделал. – его примиряющая и дружественная улыбка заставила меня простить его. Нет, разумеется, я не мог ни злиться, ни обижаться на эльфа хотя бы потому, что, как человек, не имел на то права. Да, я, действительно, понимал, почему он так делает. Ведь он же за мою жизнь беспокоится. Я просто обязан это принять.
- Знаю. – ответил я, скидывая с себя остатки досады. – Ну, мы пойдём. Ты там тоже, осторожней.
Элдуин снова улыбнулся.
- Ладно, постараюсь. Удачи вам.
Он направился к Хаэлсарну, а мы с Росхиром развернулись и пошли в сторону зарослей.
«Ну, ничего», - думал я. «Не удалось сегодня меч взять, так возьму в следующий раз. Жизнь у меня ещё есть, так что потерять её успею. Правда, Элдуин этого не хочет, зато мне всё равно. Ну, или почти всё равно. Жаль будет только Мэнэллот, когда она узнает о моей гибели. А остальное – ничто. Ни моя жизнь, ни спасение Альбиона. Да, пускай этим кто-нибудь другой занимается, да, хоть сам Элдуин». – в этот миг меня вдруг посетила мысль, что от моей жизни зависит ещё одна жизнь – жизнь Лослена. «Впрочем, не так зависит, как просто связана с моей. Интересно получается – Лослен должен убить меня, это Элдуин сказал, но сын Эредгила не убивает его, хотя и переживает за мою жизнь. Но я могу погибнуть не только от руки Лослена, однако это произойдёт только в том случае, если сын Гвайкира будет уничтожен до того момента, когда я должен буду погибнуть. Выходит, Элдуину, действительно, проще следить за Лосленом, чем постоянно вот так вот опекать мою жизнь. Тьфу ты, какой-то замкнутый круг получается, причём всё в нём запутано и непонятно. Да, вроде, пока ты об этом не думаешь, то всё понимаешь, а начинаешь вникать глубже, так теряешься окончательно. Так, а, с чего вообще, я начал?» Запутанный и тёмный круг моих мыслей разорвал вопль Росхира.
- Ты чего? – бросился я к нему.
- Зараза! – прошипел он сквозь сжатые зубы и подпрыгивая на одной ноге. Другую ногу он держал двумя руками и силился снять с неё обувь. Я помог ему сесть на землю и стащил обувь с его ноги. Из проткнутой ступни текла кровь.
- Я на ветку наступил. На сухую. – простонал Росхир, пока я перевязывал ему ногу какими-то тряпками. – Ай! Зараза! Больно!
- Да ну, Росхир. Ты неглубоко проткнул. – постарался я успокоить его.
- Всё равно болит. – буркнул он.
- Через пол часа бегать будешь. – ответил я.
- Ну, а сейчас встать не могу.
- Росхир, ну тебя, можешь. – я помог ему встать и теперь он продолжал идти, прихрамывая на больную ногу и время от времени шёпотом ругаясь.
Вскоре мы подошли к броду. Элдуин был прав, брод, действительно, невозможно было не заметить. Во-первых, место здесь было самым узким – шагов двадцать, не больше; во-вторых – мелким, что даже камешки на дне просматривались. В самом глубоком месте брода вряд ли можно было зайти по пояс. Это всё было неплохо. Правда, течение здесь было очень сильным – воде нужно было протекать через довольно-таки узкое пространство, по сравнению с тем, которое было от берега до косы. Не сказать, конечно, что это была такая уж стремнина, но течение чувствовалось уже тогда, когда заходишь в воду по щиколотку.
- Ну, пошли. – окликнул я Росхира, сам уже зайдя по колено и только в этот момент заметив, что мой друг остался на берегу.
- Я не могу. Мне ногу мочить нельзя. – отозвался он.
«Спрашивается, что тебе мочить можно?» - промелькнула мысль, однако я всё же вышел обратно на берег.
- Ну, ты тогда обувь держи, а я тебя понесу. – сказал я ему.
- Давай. А выдержишь?
- Выдержу. – отмахнулся я, передавая ему обувь. Росхир запрыгнул мне на спину и я снова начал свой путь по броду. «Лишний вес – тоже неплохо, течением не снесёт» - утешал я себя, глядя под ноги и пытаясь не сбиться с пути. Под носом у меня болталась обувь, которую Росхир послушно держал в руках. Ну, ладно, запах, вроде, не сбивает. Всё-таки, моя обувь. Ещё пара шагов – мы оказались на середине и тут я почувствовал, что моя правая рука начинает неметь. Я ещё на берегу понял, что взял Росхира не слишком удачно, но я был уверен, что успею его перенести без проблем и быстро. Быстро не получилось, и, как следствие, начались проблемы. Я почувствовал, что Росхир начинает соскальзывать, причём неуклонно, причём сам того не замечая. Я попытался чуть перехватить его ногу (кстати, поранил он именно правую), что заставило меня чуть отступить в сторону.
- Наурглор, ты чего? – он тотчас же оживился.
- Ты соскальзываешь. – ответил я.
- О, Мананнан! – Росхир немного подпрыгнул, оказавшись теперь чуть выше, что заставило меня ещё сильнее отступить в сторону.
- Замри, ты! – прикрикнул я на него и сделал ещё шаг вперёд. Вроде ничего, всё в порядке. Ещё два шага и я понял, что сбился. Теперь мне было почти по пояс, а пятки Росхира почти касались воды. Понимая, что ещё последующих шага четыре будет подобная глубина, после чего мы уже должны будем выйти на берег, я хотел, было, приказать ему поднять ноги, чтобы он их не замочил, но по какой-то неведомой причине перепутал названия человеческих конечностей и закричал:
- Росхир, подними руки!
Видимо, решив мне во всём и полностью доверять, Росхир, даже не спросив, что к чему и, видимо, решив, что именно того я от него и хочу, вскинул вверх руки. Тут я понял, в чём была моя ошибка.
- Нет, нет! Ноги! – заорал я.
- Так, кого? – отозвался Росхир, похоже, на всякий случай решив поднять все четыре конечности.
- Только ноги! – завопил я, чувствуя, как он неумолимо откланяется назад и соскальзывает. Я рванулся вперёд, чтобы хоть как-то сохранить равновесие, но не рассчитал до конца. Раздался всплеск – Росхир приземлился (скорее, приводнился) на спину, я же нырнул вперёд. Через мгновение мы оба вынырнули посреди брода и уставились друг на друга.
- Да. – протянул Росхир, стряхивая воду с волос. – Всё равно замочил.
- А ты чего руки поднял? – спросил я.
- Ты ведь сказал: «подними руки».
- Я имел в виду ноги.
- Ну, а я чё, знал? Что сказали, то и поднял.
Я не мог найти ни одного слова, чтобы сказать ему, что он – пень, только так, чтобы он не обиделся. Пришлось промолчать.
Мы вылезли на берег, обулись (нога у него уже не болела) и направились к косе. Теперь нужно было набрать хвороста, разжечь огонь, да и вдобавок наскоро соорудить подобия шалашей – вроде там спит наше войско. К нашему с Росхиром удивлению здесь оказалось столько сухих деревьев, что дров, наруби мы их, хватило бы на целую зиму. Мы натаскали этого сушняка, распределили по двадцати кучам и принялись добывать огонь. В общем, вскоре этим делом занялся я один, а Росхир наспех связывал ивовые прутья и какие-то палки, чтобы соорудить нечто, похожее на жилище. В темноте, разумеется, видно не будет, насколько оно пригодно для жилья и что это такое вообще.
В конце концов огонь я добыл, подождал, когда разгорится костёр, поджёг другие костры и отправился помогать Росхиру. Мы сделали около сорока таких сооружений и теперь, в темноте (да, на всё это дело ушёл целый день), уже полностью закончив все приготовления, сидели около одного из костров, стянув с себя мокрую одежду и грелись. Вскоре костров восемь уже затухло и только тлело, но мы это сделали намеренно – мало ли, может кто-то уже спать пошёл. Да и лишний раз бегать за дровами не особо хотелось, даже не смотря на то, что здесь их было хоть отбавляй.
После очередного забега за дровами я заявил Росхиру, что в следующий раз пойдёт он. Росхир не стал возражать, и, когда наш костёр на половину прогорел, беспрекословно отправился в заросли. Я не замечал, сколько времени я ходил за дровами, но, определённо, меньше, почти в два раза меньше, чем Росхир. Эта мысль явилась тогда, когда наш костёр почти полностью прогорел. Ещё долгая четверть часа окончательно заставила меня нервничать. Ну, что он там делает? Куда он делся? Неужели ушёл? Но, нет, он не мог уйти. Его оружие оставалось на месте. Куда бы он пошёл без меча? Да и без одежды, которая сейчас болтается здесь и сохнет. Нет, если у него с головой всё в порядке, то он, точно, никуда не уйдёт. Может, с ним что-то случилось? Мне стало до того не по себе, что я тотчас же натянул ещё влажные штаны, схватил меч и отправился его искать. В полночной тишине не следовало издавать громких звуков, тем более выкрикивать чьи-то имена, так что приходилось двигаться молча, доверяя лишь своим глазам, не слишком хорошо видящим в темноте и ушам – потрескивание веток, шорох шагов – я мог бы это услышать. Я пробирался вдоль берега, полностью превратившись в слух, как до меня вдруг донеслось чьё-то сопение. Я на миг замер, прислушался сильнее. Сопение приближалось.
- Росхир? – отважился я на громкий шёпот. – Росхир, ты?
- Я. – донеслось из-за прибрежных кустов. Я рванул на встречу ему, но тут же остановился, обомлев. Это нужно было видеть! Росхир, согнувшись, как крюк для ловли рыбы, плёлся вдоль берега, а на его спине, непонятно как сцепленные друг с другом, лежали два бревна. Нет, даже дерева, сухих, как песок под зноем и здоровых, как кедры (ну, может, я чуть преувеличиваю). Такое дерево даже Хаэлсарн, наверное, не утащил бы, а тут – Росхир. Да ещё два!
- Ты чего? – набросился я на него. – Ненормальный!
- Нормальный. – осадил меня Росхир, чего я даже не ожидал. – Зато на дольше хватит.
- Нам тут не три года торчать, а одну ночь! На какое – дольше?
Росхир усмехнулся:
- Да, тебе же меньше за дровами бегать. Всё нормально.
Ну, что я мог ему возразить?
Мы запихнули часть ствола в костёр и теперь протаскивали его дальше по мере сгорания древесины. Одежда наша вскоре полностью высохла, даже чуть не подгорела и мы теперь, уже одевшись, наслаждались теплом костра, полночной темнотой, стрекотанием ночных кузнечиков и своей болтовнёй.
Только за полночь, с берега до нас стал доноситься какой-то шум, правда ещё неясный и непонятно чем издаваемый. Впрочем, объяснение могло быть одно – это войско и, скорее всего, не наше. Значит, сейчас начнётся битва. Мы с Росхиром замолчали, как по команде, и прислушались. Звуки шагов, звуки речи, знакомой, но не понятной, лязг оружия. Всплеск. Ещё один, ещё. Ну, да, лодки. Неужто они, всё-таки, решили переправляться? Вдруг в темноте мелькнула искра – сомнений не оставалось, это была стрела. Ещё несколько секунд и на воде вспыхнула лодка-факел. Раздались вопли, люди из лодки выпрыгивали в воду. Затем воспламенилось ещё пять лодок. Да, немало народа успело отплыть. Но большая часть войска всё ещё оставалась на берегу, в свете горящих лодок это можно было разглядеть. Люди, ещё не севшие в лодки, поспешно доставали мечи, кто-то натягивал луки. Но определить, с какой стороны ведётся нападение, они, похоже, были не в силах. Понятно одно – не с реки, что можно было бы, как раз ожидать, а потому они начали отступать к воде. Впрочем, даже мы с Росхиром не сразу определили, откуда начато нападение, хотя, как думали раньше, знали о том. Оказалось, что части нашего войска пришлось изменить месторасположение засады и нападение началось не с флангов, как планировалось раньше, а почти с тыла, со стороны равнины. Я после спросил о том Элдуина и он сказал, что это изменение пришлось внести потому, что наши неприятели подошли к лесу не так близко, как мы на то рассчитывали, а потому пришлось довериться темноте открытого пространства, а не лесу и, немало рискуя, напасть со стороны равнины и тем самым оттеснить наших неприятелей к прибрежным зарослям, где их поджидала вторая часть нашего войска. Наверное, наши враги не ожидали от нас такой наглости – просто, почти в открытую напасть посреди равнины, причём ещё и умудриться оставаться незамеченными порядочно долгое время.
Мы с Росхиром с немалым удовольствием наблюдали то смятение, что влетело в ряды чужеземцев и почти полностью обезоружило их. Понятно, их целью были наши с Росхиром одинокие костры, где они рассчитывали застать врасплох наших воинов, а получилось с точностью наоборот. Мы не сомневались в победе нашего войска – ведь на эту победу оно имело все шансы.
И эти ожидания себя оправдали. Ещё не начался открытый бой, ещё никто из неприятелей не перешёл в наступление, ещё не прошло и двадцати минут, как почти половины войска наших врагов не стало. От четырёх тысяч их осталось тысячи две, это было чудно. Наши воины выступили из укрытий с такой же быстротой и неожиданностью, как и начали обстрел. И вот теперь-то берег реки превратился в настоящее месиво из крови, тел, внутренностей и песка. Это было видно даже в темноте, рассеиваемой лишь слабыми всполохами догорающих лодок.
@темы: "Век Секир И Мечей;
-
-
02.09.2012 в 15:42Я ещё наблюдал за падающими звёздами стрел, мелькающими искрами мечей, отражавших своим железом огонь и за неясными чёрными силуэтами людей, с быстротой духов перемещавшимися по берегу, как Росхир вдруг дёрнул меня за руку.
- Наурглор. Посмотри направо. Только не поворачивайся. – его голос прозвучал более, чем напугано. Я слегка повернул голову вправо и краем глаза увидел в зарослях человека. По наличию бороды на его лице (огонь в кострах ещё не полностью догорел, так что даже его не слишком яркого света всё же хватило, чтобы увидеть основные черты) я понял, что он – чужеземец, наш враг. Вот тут-то мне стало очень даже не по себе. Как он здесь оказался? Понятно, что перешёл по броду, но откуда он о нём узнал? И кто ещё знает? И один ли он здесь, или стоит ожидать ещё целый отряд? И, раз он узнал, это может значить лишь одно – среди нас снова появился предатель. Просто, в тот момент я не осознавал, что он мог всего-навсего просто перепугаться и броситься к острову хоть вплавь. Но, станешь ли осознавать это, когда видишь, что этот чужеземец не просто скрывается здесь, а затаился для того, чтобы тебя убить. Я видел краем глаза, как он достаёт стрелу и натягивает тетиву. Это ещё раз заставило меня убедиться в том, что он прошёл сюда по броду, иначе, переплывая, он непременно намочил бы тетиву и теперь при всём желании не стал бы стрелять. Эта мысль быстро пролетела в голове, дав возможность влететь другой мысли – он стреляет! Значит, надо бежать, чтобы он не попал. Хотя, бежать было уже поздно.
- Росхир, падай! – крикнул я, успев осознать за какое-то мгновение, что стрела уже летит и нам остаётся только припасть к земле, чтобы пропустить её над собой. Мы оба упали ничком, едва успев избежать столкновения со стрелой, которая пронеслась, чуть не коснувшись наших голов. Спасены! Теперь пора действовать! Я тотчас же подскочил, схватил меч и швырнул его в сторону чужеземца. Я никогда не отличался особой меткостью, особенно, в кидании ножей и мечей, но в этот раз, мне показалось, я попал. Или, как и обычно, нет? Человек отшатнулся, чуть скрывшись в тени дерева, но не упал, хотя я был уверен, что он должен упасть. Неужели мимо? О, нет! Помоги, Морриган! Я не хочу умирать от стрелы какого-то одиночки, пробравшегося на этот остров. Это слишком уж унизительно.
Мимо меня, из-за спины пролетел, вращаясь в воздухе, нож, брошенный Росхиром. Мой друг был куда более метким, чем я, но даже его меткость не помогла. Человек всё ещё стоял, не сводя с нас взгляда. Странным было только то, что он не двигался. Хотя, кто знает, может, нам так просто казалось? Мы могли видеть только его лицо, да и то не чётко, но рассмотреть, что он делает вообще, было невозможно. Может, он сейчас снова выстрелит? Но, почему он, тогда, медлит?
- Наурглор, дай кинжал. – послышался шёпот Росхира. Я медленно достал свой кинжал и протянул ему, всё ещё не сводя взгляда с чужеземца. Снова свист разрезаемого вращающимся лезвием воздуха – и снова никакого результата. Человек продолжал стоять, как ни в чём ни бывало, не двигаясь и так же внимательно смотря на нас. Я чувствовал, как по всему телу пробегал холод, когда этот взгляд устремился на меня. А тут ещё и Росхир, видимо, испытывая те же чувства, что и я, подлил масла в огонь, трясущимся тихим шёпотом предположив, что, возможно, это дух.
- А что ему надо здесь? – попытался я успокоить себя.
- Не знаю. Дух ведь. Я не знаю, о чём духи думают.
- Может, спросить его?
- С ума сошёл! Он нас проглотит!
- Да, ладно тебе. Это не дух.
Неизвестность с каждым мгновением своей длительности пугала ещё больше. Мы смотрели на этого духа, который не сводил с нас взгляда, и всё больше и больше тряслись от страха ожидания, что же он сделает с нами. И вдруг, в какой-то миг, мысль, подобная капле дождя, упавшей на раскалённую солнцем землю, вошла в мой разум.
- Росхир. Он не моргает. Он умер.
- А, чего он тогда стоит? – возразил Росхир. Его всё ещё сотрясала дрожь. Наверное, он был напуган ещё больше, чем я.
- Не знаю. Пойдём, глянем.
- Не пойду.
- Ты чего, боишься?
- Да. Вдруг это дух?
- Да, до Самайна далеко. Это не дух, пошли.
Я сделал несколько шагов, чтобы хоть как-то стряхнуть с себя страх и приобрести больше решимости.
- Росхир, пошли!
Правда, оказавшись на половине пути, я увидел, что он шевельнулся. Сердце чуть не выпало из груди. Я готов был завопить и броситься назад, но, оставшись и поборов-таки свой страх, я всё же решил двигаться дальше. Ещё пара шагов, и моему взору предстало тело человека, насквозь пронзённого мечом и пригвождённого им к стволу дерева. Из его горла торчал вонзившийся по самую рукоять кинжал, такой же кинжал распорол живот, заставив его содержимое почти полностью вывалиться наружу. Человек был мёртв и смерть эта наступила столь внезапно, что лицо даже не успело исказиться от боли и взгляд не закрывшихся глаз оставался таким же пристальным. Что же касается того, что этот человек шевелился, то я только теперь понял, что это была всего-навсего игра света и теней на его лице, ведь пламень костра горит не ровным светом, вот и казалось, что он движется.
Наверное, вид этого тела мог бы вызвать отвращение, но сейчас я только любовался тем, что сотворило наше оружие.
- Росхир! – позвал я друга. – Он мёртвый! Иди, глянь!
Похоже, страх его оставил, так как он не подошёл, а подлетел ко мне и теперь мы вместе стояли и смотрели на это мёртвое тело. Вдруг Росхир захохотал.
- Ты чего? – спросил я его, подумав, что он, должно быть, немного не в себе от пережитого.
- Представь, как это выглядело! – воскликнул он, покатываясь со смеху. – Мы тут тряслись, боялись. А он – дохлый! Ну, мы с тобой ступили! – он долго хохотал, предоставив мне возможность за это время вообразить, как наше поведение могло выглядеть со стороны. Наверное, он был прав. Мы повели себя очень глупо. Но на такой смех меня так и не разобрало.
- Кончай. – в конце концов сказал я ему. – Давай, оружие вытаскивай.
Кинжалы достать было из тела легко, но вот мой меч настолько прочно застрял в дереве, что, как мы ни пытались, вытащить его не получалось. Он, подобно первому кинжалу, погрузился по самую рукоять в тело, так что добрая часть его лезвия застряла в древесине. Да и это тело ещё мешалось. Впрочем, над этой проблемой мы бились не долго – разрезали мечом Росхира тело на две части, после чего проковыряли древесину почти до середины ствола и выдернули мой меч. Как я был благодарен Морриган, что лезвие не погнулось! Мы вытерли своё оружие от крови, и теперь, наконец, получили возможность, успокоившись ото всех переживаний, сесть около костра и отдохнуть. Нас даже не привлекали всполохи пламени и шум кипящего на берегу боя. Нам и здесь борьбы хватило.
-
-
02.09.2012 в 15:42Мы ещё с острова увидели, как плотно покрыт берег телами убитых и раненых людей, как береговая линия заполнена кровавой пеной, как потоки крови стекают по уставшему впитывать её песку в воду. В этот момент мне показалось, что вид поля боя со стороны всегда более ужасающий, чем когда ты сам присутствуешь в битве. За мельканием залитых кровью мечей не всегда видишь кровь, разлитую под твоими ногами. Но, когда ты видишь всё происходящее, находясь на удалении, становится как-то неприятно, даже жутко. И порою кажется, что сейчас так и увидишь смерть, летающую над сражающимися людьми. Так было и теперь.
Однако, когда мы с Росхиром перешли реку и вышли из зарослей, перед нашими глазами предстала уже несколько иная картина – наши воины, кто остался жив, ходили среди лежащих тел и искали раненых, которых, если это были враги, добивали, если наши, выносили, стараясь как можно скорее оказать помощь. В общем, велись обычные работы любого воина после битвы. Мы с Росхиром, мельком оглянувшись по сторонам и обоюдно решив, что не желаем никому помогать в этом деле, направились в сторону стоявшей неподалёку группы, состоявшей из Хаэлсарна, Рохгвая, Лослена и Элдуина. Однако услышать, что за разговор они вели, нам не было суждено. Даже против нашей воли, не смотря на наши сопротивления и слёзные мольбы, Хаэлсарн и Рохгвай, единогласно, что случалось с ними крайне редко, приказали нам идти и уносить трупы. После кратких препираний со своими вождями, мы всё же, под водительством Элдуина, на которого обычно возлагалась забота о раненых, вынуждены были согласиться и пойти, заняться работой, которая очень скоро до тошноты надоела своей монотонностью. Прикоснулся к телу, почувствовал, что оно живое, вонзил кинжал в сердце, и так далее, пока всех не проверил. Делать это было не трудно, какая проблема – вонзить кинжал в грудь распластанного перед тобой раненного человека? Плохо было то, что требовалось много времени, чтобы подойти к каждому раненному и проверить, жив он, или нет. Впрочем, мы ещё были благодарны Хаэлсарну за то, что он не заставил нас уничтожать трупы, кои обычно полагалось либо сжечь, либо утопить.
Так и сейчас, некоторые из наших ребят брали эти тела за руки – за ноги и, раскачав, бросали куда подальше в реку. Тело тонуло секунды через три. Всё-таки, приличный вес таскали на себе наши неприятели! Одни только шлемы чего стоили! Что уж говорить о кольчугах, нагрудных пластинах, железных воротниках и прочей защите? Глядя на них, оставалось только удивляться, как можно на себе всё это таскать, да ещё в этом биться? Хотя, из наших воинов, правда, кто-то тоже носил подобные вещи, но таковых было мало. В основном мы предпочитали биться без железной одежды. Я не отрицаю, что и сам бы мог таскать её на себе, сил бы у меня хватило, но просто все эти железяки так сковывали движения, а это так неудобно!
Я оглянулся, снова окинув взглядом всё поле боя. Хотя, впрочем, наверное, им было удобно. Иначе нам не пришлось бы придумывать разные способы битвы, если бы наши неприятели были столь неповоротливы и медленны, как можно было бы решить, взглянув на их стальную защиту. Да, они просто привыкли, для них это уже не сложно. И всё же. Зачем таскать на себе столько железа, когда из него можно было бы столько мечей наделать! Железо это я теперь жалел и потому, что оно должно было утонуть вместе с телами своих хозяев, хотя из него мы могли бы извлечь совсем иную выгоду. Ну, ладно, у нас его и без того много. Лишь бы только с ним не получилось так, как с теми медальонами, что мы некогда с Росхиром собирали. «Медальоны!» - вдруг мелькнула мысль. – «Ну, да, конечно! Почему бы опять не начать собирать их?» Я тотчас же разорвал рубаху у только что заколотого мной человека. Медальон. Да, вот он, у него на шее. Я мигом снял его и повесил на свою шею. Рядом шевельнулось другое тело. Я подскочил к нему, добил резким ударом своего кинжала и – вот уже второй медальон. Это срывание медальонов принесло некую свежую струю в мою однообразную работу – по крайней мере, у меня теперь была цель. Что же, ради такой цели можно и убить. И я принялся за своё дело с ещё большим рвением, так что даже расстроился, когда увидел, что всех раненых неприятелей я уже добил, все трупы осмотрел и теперь уже больше осматривать было некого. Ну, ладно, хоть так.
Я поднялся. Неизведанное число золотых медальонов приятно оттягивало шею, которая, казалось, с громким треском готова была лопнуть. Да, хорошо, что их так много, но нехорошо, что шея так болит. Надо что-то делать. Я схватил первый, попавшийся мне под руку плащ с одного из трупов и поспешил шмыгнуть в ближайшие заросли. Ну, вот, наконец-то я в укромном месте, где можно спокойно, не спеша разобраться со своей добычей. Я расстелил плащ, насколько то позволяли растущие плотно друг к другу кусты, и, разом сняв с шеи все медальоны и ощутив при том несказанную лёгкость во всех своих костях и, тем более, в позвоночнике, которому, наверное, было очень даже нелегко выдерживать такой вес пусть даже и короткое время, свалил все свои драгоценности, и теперь не мог не сидеть и не любоваться игрой лучей солнца на куче золота. Земля Севера! Ты оставила немалый след в моей жизни и в моём миропонимании! Ты научила меня тому, что жизнь человека можно оценить одним медальоном. Но ради медальонов ли я готов биться и умереть? Стоит ли бренное золото жизни человека? Впрочем, если жизни врага, то, наверное, стоит.
Я наклонился над своими медальонами, как дракон над сокровищем и уже начал связывать между собой углы плаща, как вдруг, за спиной послышался какой-то звон. Это ещё что? Не успев разобраться в потоке пронёсшихся мыслей, кто бы, или что бы могло прозвенеть, я медленно повернул голову и глянул через плечо. В нескольких шагах, спиной ко мне, на земле сидела до боли знакомая фигура, появившаяся, видимо, недавно и, подобно мне, простёршаяся над своим золотом. Я не сомневался – медальоны.
- Росхир! – окликнул я его. Он вздрогнул и обернулся.
- Ты? – удивлённо спросил он. – Ты чё здесь делаешь?
- С трёх раз угадаешь?
- Медальоны считаешь?
- Да.
Он усмехнулся:
- А я вижу.
- Ну, понятно, видишь. Сам-то чего, тоже с медальонами?
- Ну, да. Тоже.
Мы вдвоём расхохотались. Да, что, впрочем, нам можно было друг от друга ожидать? Однако, помимо веселья я почувствовал и некоторую обиду – снова началась наша обычная гонка за медальонами и, кто знает, может, сейчас выигрывал вовсе не я.
- У тебя сколько? – спросил я.
- Ну, - Росхир подёргал свой мешок с медальонами. – Так, с сотку будет.
Я перевёл взгляд на свой увесистый мешок с золотом. Нет, у меня, определённо, больше. Около трёх сот, наверное. Ладно, пересчитаю вечером, перед сном. Тогда уж точно буду знать.
- Наконец-то хоть пособирать можно. – заметил Росхир. – А то всех то сжигаем, то топим. Так уже сколько собрали бы!
- Эт точно. Ну, ладно, пошли. – мы поднялись и взвалили на спины мешки.
- Ого! – воскликнул Росхир, взглянув на мой мешок. – Ничего, ты надрал!
- Это чего. Вот на Большой Земле у меня сколько их было!
- Ну, на Большой Земле. – Росхир хмыкнул. – У меня там тоже много было. Сейчас вот, заново придётся.
Он с досады пнул попавшийся ему под ногу шлем.
- Сейчас бы на Север. – протянул он.
- Ты чего? Зачем тебе?
- Там их больше.
- По мне и тут хватает.
Росхир пожал плечами.
- Ну, кому как. – протянул он. Я не стал ничего ни доказывать, ни спорить с ним, решив, что это было не от великого ума, а спорить в этом случае будет ещё хуже.
-
-
02.09.2012 в 15:43- Вы это откуда путь держите? – чуть усмехнулся он, глядя на нас. Меня от этой усмешки чуть в дрожь не бросило, я даже отвечать не стал.
- Да, вот, медальоны считаем. – Росхир потряс свой мешок, заставив свои медальоны громко зазвенеть. Лослен снова усмехнулся.
- Понятно. – протянул он и через секунду добавил:
- Вы идёте на совет?
- А чё, опять драться будем? – спросил Росхир.
- Вообще-то, мы на войне. – ответил Лослен. – Мы всегда драться будем. Пойдёмте уже, Хаэлсарн и Рохгвай ждут.
- Прямо таки они нас ждут. – шепнул я Росхиру, когда мы уже следовали за Лосленом. – Больно им наши советы нужны.
- Вот, вот. Именно. – усмехнулся Росхир.
Моё предположение оказалось правильным. Ни Хаэлсарн, ни Рохгвай нас с Росхиром не заметили, они и на Лослена-то не обратили особого внимания, когда тот появился рядом. Они стояли вдвоём, как и обычно, обсуждая какую тактику для следующего боя предстоит избрать. Их обычный спор, хотя в этот раз и не столь громкий, как предыдущие, нисколько не удивил меня, я уже не помнил и дня, чтобы они не спорили. Да, что там дня, часа. Удивительным для меня было то, что, как я понял из их разговора, нам снова придётся биться не через день, или два, а прямо завтра. Что-то слабоватая передышка получается. Я взглянул на солнце – полдень, или почти полдень. Нет, правда, почему так мало? Ну, что за спешка с этими битвами? Неужели Хаэлсарн и Рохгвай надеются, что за столь короткое время они смогут вырезать всех наших неприятелей? Нет, это невозможно, как бы они того не хотели. И что за смысл так торопиться, придумывать тактику всего за ночь до боя, когда можно спокойно и размеренно всё продумать дня за три, при этом укрывшись где-нибудь в лесу. Это будет куда более действенно, чем подобная спешка. Неужели они не понимают? Вожди…
В конце концов, я сам понял, что стоит прислушаться, о чём же они вообще говорят. Хаэлсарн что-то твердил о засаде, хотя я так и не понял, что за засаду он собирается устраивать и где. Жаль, что я не слышал разговор с самого начала, иначе имел бы хоть какое-то представление о сказанном. Рохгвай всё также настаивал на открытом столкновении, оправдывая своё мнение тем доводом, что хочет просто проверить наши силы и что он вполне уверен, что их достаточно, чтобы победить то находящееся неподалёку неприятельское войско, превосходящее нас раза в четыре по числу. Радовало только одно, не смотря на свой спор наши вожди друг на друга в этот раз не орали. Уж, что на них нашло? Неужели они помирились? Странно было бы осознавать это. Хотя, впрочем, объяснение могло быть и не сложным. Наконец-то мы приняли тактику Рохгвая, хотя, конечно, и несколько изменённую, так что сын Торгаэра не мог быть не доволен этим обстоятельством. Да и победы сыпались на нас одна за другой – всё-таки четыре раза подряд, да с таким успехом – это, действительно, милость богов. Да, это и есть то, что называется благословением, так как же теперь вожди благословенного войска могли ссориться?
- Элдуин! – раздался голос Хаэлсарна. – Ну, наконец!
Я обернулся. Эльф быстрым шагом шёл от лагеря в нашу сторону.
- Ну, что там? – спросил Хаэлсарн.
- Восемнадцать погибших и почти столько же раненых. – ответил Элдуин.
- Понятно. – протянул Хаэлсарн. – Да, что там другое войско? – через секунду спросил он.
- Четыре тысячи. Находятся в пяти часах ходьбы на юго-восток. Останутся здесь дня на три, после чего пройдут на юг, где должны будут соединиться с двумя тысячами, а там уже пойдут в глубь страны.
- Три дня. – повторил Хаэлсарн. – Ну, ничего. Устроим засаду?
- Не получится. – возразил Рохгвай. – Там равнина, где ты прятаться будешь?
- Можно к лесу отойти. – ответил Хаэлсарн.
- Много по равнине бежать. – Рохгвай покачал головой. – Проще уж в лоб напасть.
- Я в открытую не пойду. – отрезал сын Бэлегона. – Уж лучше ночью.
- Опять эта ваша «ночная тактика». – буркнул Рохгвай. – Я от неё скоро с ума сойду!
- Сходи. – усмехнулся Хаэлсарн.
- Завтра утром будет очень сильный туман. – вдруг прервал спор вождей голос Элдуина. – В подобном случае даже особое место для засады не понадобится. Можно будет пробраться под его прикрытием и окружить лагерь.
Все взгляды тотчас обратились на эльфа.
- А, какой туман? – поинтересовался Рохгвай.
- В семи шагах уже ничего не увидишь. – ответил Элдуин.
Рохгвай недовольно хмыкнул.
- Зачем идти тогда? Ещё не туда забредём, или напутаем чего.
- Ну, кто напутает, а кто нет. – возразил Хаэлсарн. – Ночью такого тумана не будет, вот и пойдём.
- А там как прикажешь? Ты разглядишь, куда стрелять?
- Можно будет подождать на месте, когда туман несколько рассеется и по обыкновению обстрелять лагерь горящими стрелами. По крайней мере, если что случится, у нас будет путь к отступлению. В туман они за нами не погонятся. – ответил Элдуин.
- С чего ты взял, что не погонятся?
- Потому, что именно тумана они больше всего боятся на нашей земле и ни в коем случае не ринутся в него преследовать нас. Если для нашего народа туман – это благословение, то для них – проклятие, почти как гнев их богов.
Рохгвай только пожал плечами.
- Чего, напугался? – усмехнулся Хаэлсарн, взглянув на него.
- Чего?! – рявкнул Рохгвай. – Я просто спросил.
- Раньше не спрашивал. Тумана боишься?
- Заткнись ты! – Рохгвай сцепил руки за спиной и отошёл в сторону. Элдуин вскинул брови и перевёл взгляд на Хаэлсарна.
- Хаэлсарн, что с тобой? – спросил он. – Почему вы вечно ведёте себя как малые дети, а не взрослые воины? Вы два вождя, на вас всё войско смотрит, а вы что делаете? Постоянно ссоритесь, издеваетесь друг над другом, спорите, причём сами не понимая, из-за чего.
Сын Бэлегона, видимо, не ожидал этого от эльфа. Он, наверное, надеялся, что в Элдуине найдёт себе поддержку, а тут эта поддержка отчитывает его, великого воина, как мелкого мальчишку.
- А тебе какая разница? – бросил он. Вот теперь я Хаэлсарна узнал.
- Веришь? Никакой. – ответил Элдуин. – А вот для войска – большая. Хаэлсарн, вам двоим уже давно пора прекратить делить войско, ни к чему доброму ваше противостояние не приведёт. Вы просто…
- Может, мне ещё прощения у него попросить? – недовольно перебил Хаэлсарн. Элдуин скрестил руки на груди.
- Если хочешь, чтобы тебя действительно уважали, сделай это. Или тебе это кажется слишком сложной задачей?
Хаэлсарн взглянул на Элдуина, затем перевёл взгляд на Рохгвая, затем снова на Элдуина.
- Ты меня достал, сын Эредгила. – буркнул он, после чего, помедлив ещё секунду, крикнул:
- Эй, Рохгвай!
- Чего? – отозвался сын Торгаэра, даже не собираясь оборачиваться.
- Иди сюда!
- Сам иди, Если надо.
Хаэлсарн что-то пробормотал, после чего направился в сторону Рохгвая.
- Слышь, ну, ты, это, извини. – выдавил он из себя, подойдя к Рохгваю. Тот, казалось, даже не понял поначалу.
- Что ты сейчас сказал? – спросил он.
- Я сказал – извини. Ну, подумаешь, не то ляпнул, чего обижаться-то?
Да, своеобразный был этот способ у Хаэлсарна просить прощения. В итоге, виновником своей обиды оказался Рохгвай. Ну, что же, сказать «извини» для Хаэлсарна было уже величайшим подвигом, он это слово даже толком произносить-то не умел. А тут, попросить прощения у Рохгвая! Да, наверное, нужно было иметь огромную смелость.
Рохгвай махнул рукой.
- Ну тебя. На тебя обижаться-то…
Они проспорили ещё около часа, пока Хаэлсарну, в конце концов, не пришла прекрасная мысль – подумать о тактике грядущего боя.
-
-
02.09.2012 в 15:43За время постоянных хождений на север – запад – юг – восток, мы, действительно, так хорошо её запомнили, что узнавали и чуть ли не здоровались с каждой травинкой и каждым камнем. Итак, достаточно будет подождать, когда видимость в тумане достигнет хотя бы пятидесяти шагов, а там уже нападать, но здесь возникало одно но. Ни Хаэлсарн, ни Рохгвай не были намерены так долго ждать. Они в один голос утверждали, что пока мы будем сидеть и выжидать, когда туман более-менее рассеется, нас уже пятнадцать раз заметят и нападут. Да и при обстреле мы, всё равно, как ни старайся, кого-нибудь, да упустим, так как не будем чётко видеть, кто куда бежит, а потому они просто требовали иной тактики.
Итак, тактика обстрела была немилосердно отметена нашими вождями и теперь нам оставалось только сидеть и думать, что придумать вместо неё. С одной стороны, впрочем, Хаэлсарн и Рохгвай были правы – сидеть и ждать, когда туман в своей густоте станет таким, чтобы можно было и стрелять, и оставаться незамеченными, было не слишком легко. Да и мало ли, вдруг ещё ветер поднимется, так от тумана за несколько минут не останется ничего. Элдуин, правда, заверил, что ветра не будет, по крайней мере в первой половине дня, так что можно не так уж и торопиться нападать в такой плотной пелене, но у наших вождей было своё представление и о ветрах, и о туманах, так что северянин вскоре решил оставить этот спор и позволить им самим решать, что делать.
В общем, как я уже упомянул, обстрел мы при всём желании не могли сделать. Вообще, когда ведёшь обстрел всегда необходимо видеть противоположную сторону лагеря, который ты обстреливаешь, чтобы, не дай Морриган, не совершить ошибки, позволив своей стреле перелететь за его границу и попасть в своего же однополчанина. Когда мы нападали ночью, мы могли определить, где находятся наши воины по огням факелов и стрел и рассчитать полёт своей стрелы так, чтобы она попала именно в шалаш врага, а не улетела к этим огням. Просто стрелы у нас никогда не летели по одинаковым направлениям. Их полёт зависел и от качества тетивы, и от упругости лука, и от силы стрелка, и, в конце концов, от того угла, под которым ты эту стрелу направляешь. Мы никогда не стреляли под одним углом – всегда под разными, таким образом можно было поджечь шалаши (или убить неприятелей) сразу по всему пространству лагеря, по крайней мере, по большей его части. Итак, кто-то стрелял по близким к нему шалашам, кто-то по тем, что в середине, а кто из стрелков был самым сильным – по дальним. Можно, конечно, предположить, что достаточно было стрелять только по краям и середине, так как мы и без того всегда окружали лагерь, но это были лишь дополнительные меры предосторожности, что среди нас называлось проще: «на всякий случай». Впрочем, этот «всякий случай» не раз себя оправдывал. Ведь, когда ты стреляешь, то со своего места видишь только одну сторону своей цели, не можешь же ты вести обстрел сразу с двух и более сторон. А откуда ты знаешь, что может в этот же момент происходить на той стороне? Может, оттуда как раз в тебя стреляют. А так, получалось, мы лишний раз прикрывали друг друга. Но, похоже, я отвлёкся от основной темы. Итак, чтобы не перестрелять друг друга, нам нужно было видеть другую сторону лагеря, что в тумане было сделать невозможно.
Пришлось некоторое время изрядно поломать голову, пока, в конце концов мы не сошлись на варианте – просто пойти по лагерю, взяв в одну руку меч, в другую – факел. Убил – поджёг, убил – поджёг и так далее. Если всё делать быстро, то никто, по большому счёту не успеет ничего предпринять, я имею ввиду наших неприятелей. Понятно, что по тихой мы их всех не сумеем перерезать, кто-то всё равно даст отпор, это понятно, но большинство, всё же, погибнет очень быстро.
Наши вожди впервые за всё наше время пребывания здесь так быстро пришли к обоюдному соглашению, что даже забыли придраться к каким-нибудь мелочам, которые хоть один из них, да нашёл бы. Единственное только, что Рохгвай заметил, был вопрос, обязателен ли огонь, его, вроде бы, и в третей битве хватило, на что Хаэлсарн ответил, что обязателен и что нечего возмущаться по поводу его решения.
«Наверное, теперь все будут вспоминать как ту битву, на Земле Севера, так и эту, с Великим Пламенем». – подумал я. – «И барды и филиды будут воспевать весь тот ужас как нечто прекрасное, за ними это, уж точно, не станет». Я никогда не был в силах забыть тот кошмар, который мне довелось испытать, глядя на пожарище, которое мы устроили нашим неприятелям. Мне до сих пор, порою, снятся эти пламенные всполохи, разносящиеся по холмам эхом крики и эти обгорелые тела. Тяжело это вспоминать без содрогания.
В этот же момент мне вспомнилось и другое сражение, вернее, резня, которую мы устроили, когда собирались переправляться на Большую Землю. Для того, чтобы завладеть лодками нам нужно было уничтожить целое войско, две тысячи, по-моему. Для того нашего числа это тоже было немало. Да, и тогда мы всех повырезали, как если бы это было не войско, а стадо спящих ягнят. О, сколько крови мы пролили! И сколько ещё предстоит пролить!
Из воспоминаний меня заставил вернуться голос Хаэлсарна, возвещающий о том, что все могут идти отдохнуть с пол дня, чтобы в полночь уже можно было, хоть немного поспав, идти к месту битвы. Или резни. Пожалуй, второе определение будет более подходящим.