Keep Your Hope...
Глава Одиннадцатая
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Утреннее прощание не затянулось. Благословение матери, рыдание сестёр, поцелуй Мэнэллот и общие слёзы – и я уже шёл по направлению поселения, где жил Росхир. У нас был договор – встретиться у него дома, а там уже дальше идти вдвоём. Наверное, самой большей сложностью всего пути было – зайти на холм, с которого я ещё мог видеть свой дом. Секунда лёгкого колебания на вершине. Ещё шаг. Сильный порыв ветра, ударивший в лицо, как будто вселил в меня какие-то новые силы и полную уверенность в том, что то, что я делаю – правильно. Я быстро зашагал вниз, по склону, с каждым шагом всё быстрее и чуть ли уже не бегом направился в лес. К счастью, этой перемены никто не видел. Через пятнадцать минут быстрой ходьбы я уже был у Росхира, приветствовавшего меня так радостно, как если бы я пришёл к нему на Бэльтайн, а не за тем, чтобы вместе отправиться на войну. Поразило меня и то, что его мать проводила его без слёз, без грусти, даже без особой жалости, а, наоборот, с улыбкой, пожелав удачи, защиты Морриган и множества жизней врагов. У него вообще очень интересные были отношения в семье. Каждый свято верил в загробную жизнь на Аваллоне и даже радовался, когда кто-то туда уходил. Так, мне сам Росхир рассказывал, что, когда умер его дядюшка, их семья устроила почти праздничный пир, радуясь, что ему теперь куда лучше, чем всем, кто остался на земле. Я ничего не имел против пиров, жертвы богам за принятие души приносились всегда, но в Росхировой семье это было, по-моему, слишком уж преувеличено. Правда, его девушка не совсем так думала, потому мне пришлось ещё раз увидеть девичьи слёзы, которые теперь проливались на плечо моего друга и ещё раз вспомнить Мэнэллот. Что ли вернуться, пока не поздно? – промелькнула мысль и тотчас испарилась, когда Росхир, довольный тем, что, наконец, уходит на войну, не сказал:
- Ну, Наурглор, пошли!
Вот счастье-то! Уходить на верную гибель! Я сам себя не мог понять. Но, сомнений больше не осталось, все чувства и мысли сосредоточились на одном: нашей будущей победе, которую мы сможем принести Альбиону. И я тоже вложу свои силы, которые станут пусть даже малой частью победы, но всё же станут!
И, как бы в подтверждение моих мыслей, Росхир начал вспоминать о предыдущих сражениях, о том, как всё это было интересно, весело, хоть и страшновато. И я был с ним полностью согласен. Да, разве есть в мире чувство, более сильное, чем чувство гордости за себя и торжества над своим павшим противником? Ну, может, только чувство любви. Но я не мог сейчас о ней вспоминать. Вместо того я вспомнил нечто другое: почти ровно год назад я попал в плен, был освобождён Хаэлсарном. Да, сейчас было примерно то же время, когда погиб наш отряд, когда мы бились против пяти тысячи неприятелей. А затем столько всего произошло! Переправа на чужие земли, открытие того, что в нашем отряде живут два эльфа, та, последняя битва на Земле Севера, сражения, сражения! И даже любовь! Да, сколько же за какой-то год нам, в частности, мне, удалось пережить. Казалось, целая жизнь прошла. И теперь снова на войну. Столько событий за одну жизнь, мою жизнь! Пожалуй, слишком много. Мне казалось, что больше и быть не может. Значит, моя жизнь должна закончиться и я иду на войну, чтобы позволить ей это сделать. Да будет так!
Нам с Росхиром потребовалось полтора дня, чтобы добраться до того места, где ныне находился отряд. Вот, только кому он принадлежал? Рохгваю? Хаэлсарну? Ну, не может ведь быть, чтобы у военного отряда было два вождя, это неправильно. Или, может? Я просто не мог понять, как они таким образом могли бы руководить своими людьми, а, главное, принимать какие-либо решения, ведь эти двое всегда имели противоположные точки зрения и каждый упорно отстаивал свою, даже не смотря на то, прав ли он был, или нет. Так как же им тогда удавалось сосуществовать вместе? Я не понимал того, пока как-то раз не услышал от одного из соратников выражения «отряд Хаэлсарна» - название явно было дано тому отряду, который существовал сейчас, так как речь в разговоре шла именно о нём. В тот миг я понял – кому-то просто больше нравилось руководство Хаэлсарна, кому-то – Рохгвая, но число подобных сторонников было равным. Как я вскоре выяснил, многие новички собрались сюда только потому, что услышали о том, что в этом отряде есть Хаэлсарн, а сын Бэлегона успел прославиться больше, чем Рохгвай, что того очень уж сильно задевало. Но, выходило, что они имеют власть в равной степени. Плохо это, или хорошо? Скорее, плохо, ведь власть всегда должна принадлежать кому-то одному. С другой стороны, принадлежи она, например, Рохгваю, Хаэлсарна, а вместе с ним и нас, его близкое окружение ставили бы ни во что, а я подобного отношения к себе не желал. Будь же Хаэлсарн полновластным правителем, нам не было бы жизни от Рохгвая, который не стал бы уходить и набирать новый отряд, а приложил бы все силы, чтобы стать главой. Так что, наверное, можно было думать и надеяться, что всё это и не плохо, хотя «хорошо» тоже нельзя было сказать.
Первыми, кто нас встретил, были Гилрос и Арэмин. Они были здесь уже целых два дня (конечно, очень долгий срок) и теперь с увлечением рассказывали о тех событиях, что за это время успели произойти в лагере. Впрочем, особо знаменательных событий много произойти не успело, если не считать, что Хаэлсарн и Рохгвай таки примирились с присутствием друг друга и теперь готовы были на равных вести войско, хотя, это было очевидно, далось им это решение с трудом. Да, и Элдуин как-то донёс, что военные действия должны будут возобновиться через неделю – полторы. Мы подоспели вовремя.
Мы ещё вчетвером болтали, делясь каждый своими новостями, как на плечо мне вдруг легла чья-то рука. По моей спине пробежал холод. Не знаю, как мне удалось почувствовать, кто это был. «Так он ещё жив!» - промелькнула ужаснувшая меня мысль. Я резко развернулся.
- Привет. – прозвучал спокойный голос Лослена.
- Привет. – я попытался изобразить дружескую улыбку, но казавшийся открытым взгляд тёмного эльфа как будто прочитал все мои мысли, пронёсшиеся мгновенным вихрем в моей голове.
- Ты что, напугался моего приветствия? – его взгляд стал несколько пристальным, губы скривились в ироничной улыбке.
- Да, нет. Ты просто так подошёл неожиданно. – отмахнулся я. Ноги сами перенесли меня подальше от Лослена, однако укрыться от этих пронизывающих глаз, смотрящих на меня, было не легко. Я чувствовал их полный затаённой угрозы взгляд даже тогда, когда тёмный эльф отошёл в сторону. «Ну, что, на мне свет клином сошёлся, что ли?» - нервничал я, слушая рассказ Арэмина, но совсем не понимая, о чём он говорит. – «Хотя, впрочем, действительно, сошёлся. Два эльфа следят за мной, обоим нужен я, более того, моя жизнь! О, Мананнан! Да, что ж теперь делать-то? Может, не стоило мне сюда приходить? Ведь Элдуин мне всё так подробно и понятно объяснил! Чего я так ступил? Но, уже и не вернёшься, кто идёт на попятную, к тому судьба вообще никогда не будет благосклонна. Судьба эта! Всего лишь игрушка в руках богов! Ну, и что же мне делать теперь? Ну, почему Элдуин не убил этого Лослена?» Я понимал, что не прав, осуждая Элдуина, но я не понимал того, почему Элдуин, зная всё и вся, не смог на меня повлиять, вернее, вообще, даже не попытался. Он же мог меня упросить, уговорить, заставить, наконец, не возвращаться на эту войну. Я же помню, как он однажды заставил меня отвести фланг, во время того рокового боя, когда мы с ним сделали отвлекающий манёвр. Сколько силы тогда было в его взгляде. Мой разум мгновенно подчинился ему! А Хаэлсарн. Элдуин ведь заставлял его успокоиться или принять правильное решение лишь силой своего взгляда! Другое дело, что он это делал не всегда, что меня и удивляло. Но теперь, если он сам в этом заинтересован, если он сам не хочет, чтобы я шёл на войну, почему он не заставил меня остаться? Почему не применил свою именно эльфийскую силу? Почему он, вмешавшись в мою жизнь и предупредив меня обо всём, вдруг оставил меня, предоставив мне самому право выбора, возможно, зная, что я выберу неправильное решение? Впрочем, в этом вопросе уже и был ответ. Он мне всё рассказал, я был предупреждён о том, что должно случиться, а, поскольку я – личность свободная, я сам должен решать, что делать с моей жизнью. Теперь же я осуждал своего друга, притом эльфа, который всё сделал для того, чтобы я знал, что к чему приведёт, раскрыл мне тайну моего будущего, оставив мне дело лишь за малым – выбрать, какое будущее именно я хочу. И, какое право теперь я имею его винить? Не сам ли я сделал выбор в пользу смерти? Не сам ли пришёл в руки своему убийце? Так о чём теперь жалеть? Впрочем, раз я выбрал подобное предначертание своей судьбы, то его не миновать. Что ж, пусть Лослен меня убивает. Всё равно Элдуин ему отомстит.
В то же вечер мы с ним столкнулись. Они с Моранором, Харадлондом и ещё пятью охотниками вернулись из лесу, разумеется, с добычей. Но своего друга я был рад видеть куда больше.
- Привет, Элдуин! – воскликнул я, завидев его издали. Он помахал мне рукой в ответ, когда же приблизился, то сказал мне:
- Я знал, что ты вернёшься, так что придётся отложить мщение на время.
На его лице мелькнула не то ухмылка, не то грустная улыбка.
- Ты не сердишься, что я вернулся? – спросил я.
- Нет, почему я должен на тебя сердиться? Ты свободен сделать любой выбор для своей жизни, мне остаётся с этим выбором только смириться.
Эти слова я не совсем понял. Я знал, что Элдуин никогда не говорил чего-то просто, для красивого слова, каждое его слово имело смысл, но задавать вопросы я сейчас не стал хотя бы потому, что, почему-то, почувствовал себя перед ним виноватым. Но больше мы к этой теме не возвращались.
Пролетела неделя, прежде чем Элдуин впервые сообщил о том, что наши неприятели будут здесь через три дня. Впрочем, появиться они должны были не именно «здесь», в том месте, где мы сейчас находились, а севернее, на расстоянии дня ходьбы.
Услышав об этом известии, Хаэлсарн и Рохгвай тотчас же созвали совет. Нужно было определить, какой план и какую тактику избрать. Началась привычная жизнь.
Меня, между прочим говоря, несколько удивило то, что никто из наших вождей даже не заинтересовался тем, каким образом Элдуину удалось о том узнать, ведь на Альбионе никого ещё не было, мы ждали только прибытия неприятелей. На нашу землю ещё ни один из них не ступил. Я тоже не стал расспрашивать, но уже по другой причине: я знал, что Элдуину просто известен срок начала войны, потому он и сказал о том так уверенно. Единственное, что я только мог сделать – это позавидовать тому, что ему открыто будущее.
Но зависть эта длилась не долго. У меня замирало сердце от предвкушения грядущего боя. Снова битва, снова кровь, снова наша неизбежная победа! И это будет! Но замирало оно ещё и оттого, что я предчувствовал свою гибель, которая найдёт меня рано, или поздно. Только, вот, когда?
Наш совет состоялся вечером. Впрочем, наши вожди (по-моему, это сочетание звучит ужасно, но поделать я ничего не могу) уже успели что-то обсудить, но к обоюдному соглашению они так и не пришли. Единственное, в чём они были согласны – это устроить засаду на берегу и начать нападение, но в остальном же их мнения расходились совершенно по разным сторонам. Хаэлсарн предлагал, что напасть надо сразу, с берега, даже в тот момент, пока лодки ещё будут прибывать. Достаточно будет просто обстрелять их зажжёнными стрелами. Это будет сделать и легче и быстрее. Был и второй вариант, но здесь Рохгвай его перебил, обозвал идиотом и попытался уверить сына Бэлегона в том, что ни одна стрела, при всём нашем или её желании не пролетит так далеко (с холмов до воды) и нам будет лучше, если мы позволим им ступить на землю, а после уведём к реке, а там уже нападём. Отступать им будет некуда и не на чем, придётся либо биться, либо тонуть. Хаэлсарн некоторое время слушал, нахмурив брови и посылая молнии из глаз, после чего, исчерпав своё и без того небезграничное терпение до дна, обозвал Рохгвая трухлявым пнём и принялся отстаивать свою точку зрения, в частности, предлагаемый им второй вариант. Он в двух словах рассказал о том, как мы подожгли воду и заявил, что всё можно сделать в точности так же, как и в тот раз.
- Мы ж эти лодки лучше знаем! – говорил он. – Они горят, как солома. Чего, вон, снова смолу расплескаем и подожжём. Тебе и драться не придётся!
- А ты чего, драться не хочешь? – насмешливо спросил Рохгвай. Хаэлсарн сам чуть не вспыхнул, как лодка.
- Да, чтоб я драться не хотел! Я хочу! Но так мы народа меньше положим. Я ведь и за твою шкуру беспокоюсь.
- Да, ладно, не надо. Я сам о себе позабочусь. – началась перебранка. Сколько каких слов кто кому сказал, я уже не помню, ведь, если пересчитывать все ругательства, что они друг на друга вылили, можно и со счёта сбиться. Наверное, эти двое уже забыли, для чего мы здесь собрались и что должны обсуждать, кроме уровня их разума, на месте которого я бы уже давно их покинул, послушав такие слова.
- Они чего, совсем? – тихо шепнул мне Росхир.
- А, кто их знает. – мне хотелось громко крикнуть «заткнись!» и действительно заткнуть чем-нибудь эти две глотки, чтобы они уже не могли издать ни звука, но, увы, мне приходилось сидеть и молчать – прерывать перебранку вождей я не имел права. На помощь, как и всегда в таких случаях, пришёл Элдуин. Как эльфу, ему нечего было бояться простых смертных.
- Вы долго так продолжать будете? – громко спросил он.
- Тебе чего? – рявкнул Рохгвай и уже собирался, было, что-то ответить Хаэлсарну, но эльф был не преклонен в своём желании их остановить.
- Не мне одному «чего»! Может быть, вы уже прекратите?! Мы здесь собрались для того, чтобы решить, какую тактику избрать, а не для того, чтобы участвовать в вашем состязании, кто тупее себя поведёт! Поверьте, нам всем далеко не интересно выслушивать вашу перебранку, даже если вы считаете, что этот бред, который вы несёте – это ваше остроумие! Соревноваться в создании оскорблений будете после и наедине, а теперь, давайте уже к делу перейдём! – речь Элдуина всегда отличалась очень длинными высказываниями, так что для того, чтобы выслушать и понять её, необходимо было, как самое малое, замолчать, что и пришлось сделать Хаэлсарну и Рохгваю. Да и замораживающий холод эльфийского взгляда сделал не последнее дело, чтобы заставить успокоиться наших вождей. Наконец-то можно было спокойно вздохнуть, не опасаясь, что твои уши отвалятся от воплей двух, не поделивших власть предводителей.
Когда воцарилось полное молчание, Элдуин, как если бы он сам был вождём, окинув всех, кто присутствовал, спокойным взглядом, негромко спросил:
- Итак, что же мы решили?
- Похоже, ничего определённого. – вступил в разговор Лослен. – Хаэлсарн и Рохгвай так самозабвенно перепирались, что на обдумывание тактики у нас не осталось времени.
- Или кто-то посчитал это дело не суть важным. – Элдуин впервые поддержал Лослена, чем немало меня удивил. Хотя, возможно, на тот момент они просто имели одинаковое мнение.
- Что решили? – хмыкнул Хаэлсарн. – Ничего. Он не согласен. – сын Бэлегона кивнул в сторону Рохгвая.
- Это он не согласен со мной. – буркнул Рохгвай, даже не взглянув на Хаэлсарна. На его лице появилось выражение презрения. Элдуин шумно вздохнул.
- Вам никто не говорил, что вы наши вожди? – он переводил взгляд то на Хаэлсарна, то на Рохгвая. – И если вы оба ведёте наше войско, то вы просто обязаны хоть в чём-то соглашаться друг с другом, а не устраивать разделение своего народа. Ваши личные проблемы присвоения власти оставьте на послевоенное время, а сейчас пора подумать о тактике.
Хаэлсарн и Рохгвай слушали не перебивая, что случалось довольно нечасто. Но в этот раз что-то всё-таки заставило их замолчать.
- И, чё мы? – спросил после краткого молчания Росхир.
- Не знаю. – буркнул Хаэлсарн. – Вы всё слышали. Решайте.
- Я больше склоняюсь к тактике Хаэлсарна. – сказал Элдуин.
- Снова поджечь воду? – заметил Лослен. – Я согласен.
Я тоже был «за». Из «наших» засомневался только Росхир.
- А стрелы долетят? – спросил он.
- Ещё бы! – отозвался Хаэлсарн.
Гленгорн и Бэлегар68 (они были из отряда Рохгвая) приняли сторону своего вождя. Однако, младший сын Торгаэра, всё-таки, остался в меньшинстве и перевес был на стороне Хаэлсарна.
- А чем вам моя тактика не нравится! – вспылил Рохгвай. Его негодование не замедлило обратиться на Элдуина.
- Ты! Ты сам нас объединить хотел! Что ты говорил?! «Мы должны быть едины!» «Вы обязаны соглашаться!» Сам-то на его стороне!
- Я на стороне Альбиона. – прервал его вопли Элдуин. Темно-синие глаза эльфа, казалось, превратились в лёд. – И именно потому я избираю ту тактику, которая будет более действенной и которая поможет моей стране. Мне всё равно, кто из вас вождь, я об Альбионе забочусь.
- А моя тактика не подходит. – фыркнул Рохгвай.
- Твоя тактика тоже хороша, только она не подходит для этого случая.
- И, чем она не подходит? – вступился за своего вождя Гленгорн.
- Она не для первого боя. Если ты думаешь, что они, едва завидев нас, тотчас же бросятся за нами в погоню, как глупые щенята за лисицей, то ты глубоко ошибаешься. Да, сразиться они с нами могут, но они не побегут преследовать нас, увидев, что мы отступаем. Они поймут, что мы пытаемся завести их в ловушку. Скорее они просто пустят нам вслед такой град из стрел, что нам мало не покажется. А после, когда мы уже по-настоящему отступим, возьмутся за обустройство своего лагеря. Они решатся преследовать нас только в том случае, если мы их очень сильно разозлим, напав, пока они ещё не причалят.
- А перестрелять мы их сразу всех сможем? – спросил Бэлегар.
- Вполне. – последовал ответ Элдуина. – Нам понадобятся всего лишь десятка два метких стрелков – и они уничтожены. Не сомневаюсь, что здесь мы быстро справимся.
- Ну, да, с тактикой-то Хаэлсарна. Конечно. – похоже, Рохгвай всё ещё был недоволен выбором большинства.
- Тебе опять чего-то не нравится? – усмехнулся сын Бэлегона.
- Нет, мне всё нравится. Всё прекрасно! Кроме моей тактики!
- Я уже сказал, что твоя тактика тоже достойна того, чтобы её применить. – спокойно возразил Элдуин. – И я думаю, что скоро она нам тоже пригодится. Наберись терпения, Рохгвай. Это не последняя битва, война только начинается. Ты ещё успеешь так устать от неё, я тебе это обещаю.
- Спасибо. – хмыкнул Рохгвай.
- Пожалуйста. – с такой же усмешкой ответил Элдуин. – И ещё одно. – добавил он уже обычным серьёзным тоном. – Ещё севернее, примерно на день перехода отсюда, высадится другое войско, несколько меньшее, чем это. Я думаю, нам придётся отправляться туда сразу же, после первого боя, пока они ещё не пройдут в глубь страны.
- Решать на ходу будем? – спросил Хаэлсарн.
- Скорее всего, да.
Наступило краткое молчание, после которого последовало более подробное обсуждение тактики грядущего сражения, на что ушла почти вся ночь. Странно было то, что никто не спорил, ну, почти не спорил, и вскоре обоюдно согласованный план действий был готов.
Наших неприятелей должно было быть пять тысяч человек. Для сравнения, нас было тысяча триста, то есть, в три раза меньше, как то можно понять. Я уже и не помнил, когда было так, что наших неприятелей было меньше, чем нас. Наверное, никогда. Перевес всегда сохранялся на их стороне. И откуда у них всегда было столько людей? Я понятия не имею. Вот уж, многочисленный народ! Но, впрочем, сейчас не о числах, хотя…
План был предельно прост: ещё при приближении лодок к берегу начать обстрел из укрытий. Спор был только о том, стоит ли поджигать воду, или, всё-таки, нет. Просто, для того, чтобы закинуть котлы со смолой в воду, нужно встать во весь рост и хорошо раскачать их, прежде чем бросить. Ночью это сделать было бы проще, там бы нас не увидели, но вот среди бела дня это будет куда сложнее. Пока наши воины будут эти котлы раскачивать (а раза три их точно, придётся качнуть, чтобы летели дальше, иначе какой толк лить смолу у берега), их уже успеют перестрелять с лодок. С другой стороны, если стрелять по лодкам только зажженными стрелами, мы успеем закинуть хотя бы по стреле в каждую из них, но и они успеют причалить, всё же стрелы у нас летят не настолько далеко, чтобы поджигать чужие лодки ещё с середины моря. Да и вплавь кто-нибудь сумеет добраться, всех же не успеем перестрелять. Выходило, что воду поджигать необходимо, но когда? После недолгих рассуждений было решено, что воду можно поджечь после первого обстрела. Вначале стреляем по лодкам, затем разливаем смолу, поджигаем её и… Ну, и всё. Может, кого-то и придётся зарезать, хотя это уже вряд ли.
Затем пошли подробные вычисления, сколько лодок может быть вообще. Из расчета, что наших неприятелей будет пять тысяч человек, а в каждую лодку помещается до сорока воинов (они всегда предпочитали переправляться в больших лодках), это означало, что лодок будет около тринадцати, может быть, пятнадцати, но не больше. Залив, куда лодки причалят, не слишком широк, значит с берегов стрелы до его середины точно долетят. Следовательно, вдоль берегов нужно будет сделать укрытия, за каждым из которых будет находиться человек по двадцать стрелков и ещё человек по десять метателей смолы. Итого, за всеми укрытиями будет человек шестьдесят. Я невольно вспомнил, как мы, когда нас осталось всего четырнадцать человек, сумели поджечь воду, где погибло около тысячи преследователей. Вот она, сила огня! Надеюсь, в этот раз нам так же удастся.
А потом ещё день хода и мы сталкиваемся с другим войском («несколько меньшее» означало четыре тысячи). Хаэлсарн настоял на том, чтобы мы хотя бы в общих чертах обсудили тактику и второго сражения, чтобы после не решать всё в спешке, которая, как мы уже давно заметили, до добра никого не доводила.
Элдуин сказал, что второе войско прибывает почти наравне с первым, после чего ненадолго обоснуется на берегу, так как ещё через дня три прибудет третье войско, которое соединится со вторым (знакомая картина!), после чего уже всей своей мощью двинется на наши земли. Понятно, что его следует тоже, как можно скорее уничтожить.
- Жаль, их так же не застанем. – заметил Хаэлсарн. Рохгвай хмыкнул.
- Нет, тебе лишь бы не драться.
- Да, ты достал со своим драться – не драться! Я просто так сказал. – видимо, сын Бэлегона хотел возмутиться, но вовремя успел передумать и закончил свои слова более спокойным голосом.
- Когда нападать будем? – спросил он, наверное, желая сразу перейти к делу. Я впервые видел, чтобы Хаэлсарн не хотел спорить и, мало того, сам пытался этого избежать. Он, подобно единственному вождю отряда, окинул нас всех серьёзным взглядом, в котором уже можно было прочитать, что он имеет полное представление о том, что нам следует предпринять, но сейчас просто хочет услышать, кто сможет эту его идею озвучить правильно. Мне даже на захотелось, чтобы он, действительно, был единственным вождём. Мы уже привыкли к его командованию и теперь не хотелось слушать ещё кого-то, кто посягал на его власть. А именно так я и расценивал Рохгвая и всегда был готов перегрызть ему глотку, утопить в эле или отдать живьём Морриган, когда он пытался доказать своё равенство Хаэлсарну, или спорил с нашим вождём.
- Когда дойдём. – прозвучал голос сына Торгаэра. Хаэлсарн бросил на него презрительный взгляд.
- И без тебя понятно. Я про тактику.
- А, чего тактика? Окружили, да напали. – заметил Росхир.
- Ночью. – вставил я. Хаэлсарн и Рохгвай перевели взгляд на меня.
- Вот. Я тоже так думаю. – сын Бэлегона одобрительно кивнул.
- А, если мы утром придём? – похоже, Рохгвай снова решил, что, во что бы то ни стало, он просто обязан всем и вся возражать. – Чего, ночи ждать будем?
- Подождём. – ответил Хаэлсарн. – Там лес недалеко. Спрячемся.
- Опять лес! – прорычал Рохгвай. – Достал меня твой лес! Победили – в лес, проиграли – в лес! Халторн, и тот по лесам носился!
- И правильно делал. – вставил уже долго молчащий Элдуин. Его вообще, насколько я заметил, всегда задевали любые напоминания о Халторне, особенно сказанные Рохгваем и при том, в подобном тоне. Я помнил, что Элдуин называл его одним из своих лучших друзей и это, действительно, было так. Я даже несколько завидовал такой дружбе, пока не осознал, в конце концов, что Элдуин появился здесь не для встречи с другом, а для моего спасения.
- Что правильно делал? По лесам бегал? – усмехнулся Рохгвай. – Он всегда боялся открытого боя.
- Но, если ты помнишь, именно он приобретал победы, а не ты, и именно его тактику ты сам использовал позже, хотя, впрочем, всегда боялся себе в этом признаться. – возразил Элдуин.
- Я его тактику не использовал! Я в лоб бился! – раздражённо крикнул Рохгвай. Элдуин ничего отвечать не стал, видимо, просто решив не обращать на его слова никакого внимания.
- А чем тебе ночь не нравится? – вступил Хаэлсарн. – Обстреляем со всех сторон, пока нас не видят – пикнуть не успеют!
Рохгвай скривил недовольную гримасу.
- Ты вообще, будешь биться? – хмыкнул он, глянув на Хаэлсарна с некоторым презрением. – Или всю войну с такой тактикой провоюем?
- Было бы прекрасно, удайся нам подобное сделать. – заметил эльф.
- Что!? – у Рохгвая глаза на затылок полезли, по крайней мере только так можно сказать о том выражении его лица. – А битвы?! А сражения?! Вы чего, славы не хотите?!
- Разве слава в смерти своих воинов заключается? – замечание снова принадлежало Элдуину. – Я всегда думал, что слава в том, сколько неприятелей ты сумеешь убить, сам оставшись в живых. Зачем зря уничтожать людей, когда можно выбрать разумную тактику и обойтись без потерь.
- Ты опять его сторону принимаешь! – разозлился Рохгвай. – Ты вечно на его стороне! А чем тебя тактика Халторна не…! – тут он сам себя оборвал, поняв, что болтнул лишнее и выдал сам себя. Среди нашего совета прокатился лёгкий смешок, даже Хаэлсарн улыбнулся, как-то снисходительно посмотрев на младшего сына Торгаэра. Ещё бы, ведь этот второй вождь так резко осуждал своего брата, а теперь вдруг хотел воспользоваться одной из его тактик, кстати, той самой, что мы применили, когда брали укрепление у леса. Сам Рохгвай до какой-нибудь особенной тактики бы не догадался, он был хорошим, можно даже сказать, превосходным воином, но вот стратег из него был никакой. Он всегда предпочитал столкновения лоб в лоб, считая, что это и есть славная и честная битва. Впрочем, наш Хаэлсарн сам, до недавнего времени, думал также, и изменил своё мнение сравнительно недавно, что было для нас неожиданно и ещё непривычно. Ведь раньше они с Рохгваем были так похожи в своих суждениях, что же заставило его изменить свою точку зрения теперь? Уж, не влияние ли эльфа сказалось на нём? Впрочем, вполне возможно, что так.
Сын Бэлегона немилосердно отверг тактику Рохгвая (вот уже второй раз за один день), сказав, что она достаточно прозрачна в своём замысле и сложна для выполнения на равнине. Ночью же нападать будет куда проще.
- Лослен с Элдуином дозорных перестреляют, а там подожжём и всё. – закончил он. Рохгвай выслушал его простейшую тактику с кислой миной на лице. Понятно, что ему хотелось вызвать противников в открытый бой, столкнуть свои армии, а тут – окружили, подожгли, добили. «Не интересно». – так и читалось по его лицу это детское невысказанное выражение. И, понимая, что остаётся в меньшинстве, что все приняли тактику Хаэлсарна, что идея сына Бэлегона намного лучше его собственной, он смог только сказать, чтобы уж хоть как-то досадить нашему вождю:
- Ну-ну. Тебя все называют: Хаэлсарн – истребитель, Хаэлсарн – дракон, а ты – Хаэлсарн – поджигатель.
Сын Бэлегона этого не ожидал. Он, с возмущением на лице уже открыл, было, рот, чтобы возразить что порезче, но мудрый эльф успел его опередить.
- Разве драконы не дышат пламенем, Рохгвай? Хаэлсарн – дракон, истребляющий огненным дыханием своих врагов. Что ж здесь такого?
Мы все дружно расхохотались, лишь Рохгвай мрачно устремил свой взгляд на Элдуина, но уже ничего не сказал, хотя, я уверен, он был готов порвать эльфа на мелкие частички за то, что тот его так обескуражил.
В общем, вновь была выбрана излюбленная нами тактика: «Прибежал, напакостил, убежал», и Рохгваю, как бы против он ни был, пришлось согласиться и больше не оспаривать ничего.
После совета Хаэлсарн и Рохгвай отпустили нас, чтобы позволить поспать хотя бы часа три. Да, сколько раз подобное бывало раньше – обсуждение тактики длинной почти во всю ночь, затем краткие часы для сна и, наконец, битва. И обсуждения эти всегда были долгими, даже не смотря на то, что тактика, сама по себе, могла быть до предела простой, вот так, как сейчас, например. Ну, может, мы ещё много выслушивали, как спорят наши вожди, это тоже отнимает время, и всё-таки, сама тактика занимала столько времени и без споров. Понятно, даже в самой простой тактике есть свои сложности и их, непременно, нужно разобрать, чтобы потом не получилось каких либо сбоев.
Привычная жизнь, неужели всегда именно этого я хотел? – думал я, глядя на звёздное небо и плотнее укутавшись в свой плащ. – Почему мне так нравится то, что происходит сейчас? Почему я жду, не дождусь, когда пролетят оставшиеся два дня и я, наконец, смогу убить своего врага? Почему жажда кровопролития была столь сильна в моём сердце? Неужели потому, что я и сам должен буду скоро погибнуть?
Следующий день мы полностью потратили для перехода. Когда же мы дошли, то я с немалым удивлением узнал эту местность – отсюда мы переправлялись на Большую Землю! В ночь Самайна! Да, это было почти год назад. Тогда я, помнится, даже не надеялся, что снова увижу её, хотя желал этого. Теперь я снова здесь, и снова, вместе со всеми поджидаю своих неприятелей. Только вот, в этот раз мы переправляться не собираемся. В следующий миг я вспомнил о тактике Рохгвая, которую он хотел предложить для этого боя. К какой реке он собирался вести наших неприятелей? Ах, ну, да! Её изгиб находится севернее, наверное, часах в полутора очень медленной ходьбы отсюда. А далее она некоторой своей частью идёт вдоль берега. Затем вновь отдаляется, а ещё севернее, наверное, днях в двадцати перехода расположено её устье. И, кстати, именно на этой реке происходил полуночный обстрел лодок, ещё под водительством Халторна. Да, много воспоминаний связано с этим местом. Будет ли их ещё больше в моей жизни?
На следующий день нам пришлось встать очень рано и начать делать укрытия. Конечно, и легче и проще было бы сделать эти укрепления из снега, но его в это время года ещё не было, так что пришлось делать укрытия из огромных валунов, коих, к счастью, на берегу было в избытке. Но тут вставал ещё один вопрос: не покажется ли подозрительным со стороны моря то, что на берегу воздвигнуты какие-то валы из камней, которые никак нельзя принять за пристань. Мы долго думали, что и как в подобном случае делать, пока Хаэлсарн, в конце концов просто не заявил, что нам самим надо это проверить. На эту проверку вызвалось около десятка человек, в том числе и он сам. Сама же проверка состояла в том, что нужно просто заплыть и уже со стороны моря посмотреть на берег. Я даже содрогнулся, когда увидел, что они вдесятером лезут в воду. Не сказать, чтобы в это время года она была ледяной, но тёплой её точно нельзя было назвать.
Наши проверщики заплыли на почтительное расстояние, после чего Хаэлсарн уже издали начал отдавать приказы, что и как нам делать. Затем, посовещавшись со своими помощниками, он отдал ещё пару мелких указаний и вместе со всеми поплыл обратно.
- Ну, если знаешь, то заметно. – простучал он зубами, одеваясь. Окончательно замёрзнуть помогал ветер, изо всей своей силы дующий с моря. – Ну, ничего. Эти не должны заметить. Если никто не высунется, то всё с берегом сольётся и нормально.
Оставалось ему поверить. Огонь, стрелы, смола – всё было заготовлено и ожидало следующего дня. Я намеренно не берусь в подробностях рассказывать все проведённые приготовления и наши чувства и вопли ругани, когда мы таскали эти огромные камни и пытались их сложить. Всё это можно без труда представить в самых ярких красках и без особого описания. Замечу лишь то, что на всю подготовку ушёл целый день, в то время как на саму битву… Я не следил, но, точно, менее часа.
Затем почти весь вечер ушёл на то, чтобы выклянчить у Элдуина разрешения на то, чтобы мне принимать участие в обстреле ( он теперь всегда командовал нашими стрелками, так как сам был самым метким из всех нас), даже не смотря на то, что особой меткостью я не отличался. Но мои руки так скучали по оружию, что мне не хотелось дожидаться другого случая, другого боя, в котором я уже смогу утолить свою жажду крови. В конце концов эльф заставил меня успокоиться, заверив, что мне придётся стоять на берегу и добивать тех, кто сможет выплыть. Ну, ладно, пришлось согласиться.
Утром мы перекусили пойманной нашими охотниками за ночь добычей, после чего большая часть войска ушла за холмы (на тот случай, если понадобится засада), а человек триста осталось на берегу, наблюдать за морем. Интересно, наверное, было видеть наше поведение со стороны. Я не знаю, что делали те две тысячи, но триста оставшихся на берегу буквально сходили с ума; наверное, только Хаэлсарн, Лослен и Элдуин оставались серьёзными и сейчас что-то обсуждали. Все остальные – кто просто сидел на камнях и болтали о чём попало, кто, как мы с Росхиром, соревновались в дальности кидания камней, кто просто бесцельно бродил вдоль берега, кто-то даже песни пел. Короче говоря, глядя на нас, можно было думать хоть о чём, только не о том, что мы ожидаем огромное войско неприятелей и готовимся их уничтожить.
Только часа через три раздался приказ Элдуина: «По местам!» Стрелки поспешили занять свои места за укрытиями, остальные двести сорок человек отступили за край холма. Отсюда было неплохо видно и море, и наших лучников, и только через пол часа – приближающиеся лодки врагов. Что ж, понятно, Элдуин заметил их ещё куда раньше, потому и приказал нам разбежаться. Морриган! Ну, люди-то не эльфы! Сейчас ещё столько сидеть и ждать! Я всегда ненавидел засады именно потому, что в них приходилось торчать очень долго, выжидая, когда твой враг приблизится к тебе. Нет, этот кошмар ни с чем не шёл в сравнение!
Так и сейчас приходилось сидеть и наблюдать за мелкими чёрными точками – приближающимися к нам лодками. Прошло ещё с часа два, прежде чем они смогли, наконец, приблизиться настолько, чтобы можно было рассмотреть не только судна, но и их хозяев. Их, действительно, оказалось пятнадцать, как мы и предполагали. Сколько у них народу? Пять тысяч? По-моему, на суше подобное число выглядит куда более внушительно. Вспомнить, хотя бы, нашу первую битву. Сейчас же эти пятнадцать лодок меня не особо пугали, вернее, не пугали вообще. Они были просто удобными целями для наших лучников, не больше и я не мог их по-иному воспринимать.
Когда лодки подошли ещё ближе, я сумел рассмотреть и то, что люди в них были уже полностью подготовлены к бою, иначе на них не были бы надеты все эти кольчуги и всевозможные железки, наподобие нагрудных пластин, шлемов, наплечников и всему тому подобных защитных вещей. «Ну, ничего, проще ко дну идти будет». – подумал я. «А кто до берега всё-таки сможет добраться, того мы прикончим».
Лодки приближались.
Я увидел, как наши стрелки натянули луки, от факелов были подожжены стрелы. «Уже скоро» - мелькнула мысль. Я вытащил меч и снова залёг среди травы, предварительно поймав на себе не самый одобряющий взгляд Хаэлсарна. Ну, что ему не нравится? Я же просто приготовился. Всё равно нам ещё придётся ждать его приказа. Что, я не имею права за меч подержаться, что ли?
Я намеренно вперил взгляд в приближающиеся лодки, чтобы сделать вид, что не замечаю того, как на меня смотрит вождь. Не имел же я права сказать ему: «Ну, чего ты уставился? Всё в порядке, я жду твоих приказов». Да, и меня в этот момент больше занимала другая мысль – удастся ли мне сегодня поработать мечом, в конце-то концов, или нет? Мне казалось, что сейчас моё тело сожмётся в какой-то комок, который вот-вот разорвётся и понесётся сгустком молнии прямо на эти лодки, причём на все одновременно. Я невыносимо жаждал того момента, когда смогу вонзить свой меч в плоть моего врага.
Лодки, казалось, двигались жутко медленно, и, наверное, прошла целая вечность, прежде чем они оказались между каменными укрытиями. Я понял, что несколько секунд – не вечность только потому, что стрелы были уже подожжены. Значит, должно пройти не более пол минуты, прежде чем они выстрелят. Как долго, о Мананнан! Ну, когда же! Да, вот они, знакомые летающие огни – смерть наших врагов. Оставленный дымом серый след от стрелы казался мне разноцветной радугой. Началось! Огненные молнии вонзились в борта лодок. Что ещё можно было ожидать? Судна вспыхнули, как сухой тростник, а вместе с ними и те, кто в них был. Насколько всё это было знакомо!
- Смола! – раздался приказ. Из-за укрытий поднялось двадцать человек, по десять с каждой стороны. Они несколько раз качнули котлы (на один котёл приходилось по два человека) и почти одновременно швырнули их на воду. Через миг они уже вновь скрылись за укрытиями. Их появление, действия и исчезновение произошли так внезапно и так быстро, что люди на лодках, занятые единственной мыслью – как бы спастись из огня, даже не успели ни выстрелить, ни метнуть копьё, ни ещё что-нибудь сделать. Многие просто выпрыгивали за борта лодок в не самую тёплую воду и пытались плыть к берегу. Но вода спасением от огня не была, мы это уже знали. Я видел, как смола, расплёсканная из котлов разлилась по поверхности воды огромными чёрными пятнами, заставив своей тяжестью уменьшиться волны. Ну, ну! Ещё миг! Снова взлетели подожжённые стрелы, прочертив в воздухе дымные радуги, снова опустились на водную гладь. Секунда, и вдруг весь залив вспыхнул ярким высоким жестоким пламенем. До вершины холма стали доноситься крики, вопли; люди отчаянно барахтались в пылающей воде, от которой теперь нигде не было спасения.
Снова запах горящих тел, даже здесь, на холме кажущийся ужаснейшим смрадом, снова проклятия, призываемые на наши головы, снова крики боли и ужаса – снова всё то, что мы видели и слышали множество раз и теперь, наверное, не могли без этого жить. По крайней мере, я не мог. Я снова стал собой, снова хотел воевать, снова перестал бояться смерти, снова вообще забыл о её существовании и о том, что она в любой момент может взять и меня.
Прошло около пятнадцати минут, когда Хаэлсарн, в конце концов, приказал нам броситься к берегу и добивать там тех, кто сумеет выплыть. Неужели таковые могли быть? Я окинул взглядом весь залив – Хаэлсарн был прав, кто-то смог выбраться из огня и, не смотря на тяжесть всего железа, носимого на своём теле, выплыть. Но, уж нет, они не посмеют ступить на нашу землю! Я был среди первых, кто ринулся исполнять приказ сына Бэлегона, и первым, кто вонзил свой меч в брюхо врага, теперь уже упавшего у моих ног и захлёбывающегося, так как подняться он более не мог, хотя ранен был не насмерть. А стрелы наших лучников продолжали сыпаться на водную гладь, на догорающие остовы лодок, на судорожно хватающихся за надежду выжить беспомощных врагов.
Мечникам досталась лишь малая толика возможности уничтожения наших неприятелей, всё остальное сделали лучники, за что мы несколько обиделись на них.
Наверное, картина эта была достаточно жуткой: выгоревшая смола уступила место крови, так что вода теперь казалась сплошь красной и алые волны прибоя, вместе с кровавой пеной, выносили на себе куски обгорелых лодок и обугленные трупы. Глядя на всю эту «прекрасную» картину, я почувствовал, что мой желудок и горло наполняет какая-то тошнота. Не то, чтобы я успел совсем отвыкнуть от вида крови и мёртвых тел, но для первого боя это, наверное, было многовато. Если бы мы просто рубились мечами на равнине, это было бы куда привычнее и воспринималось бы куда спокойнее. Кроме того, последний раз, когда мы поджигали наших неприятелей вот таким же способом, была ночь, а в темноте не всё сумеешь разглядеть. Теперь же, при дневном свете, такая смерть казалась ещё более ужасной. Неужели это только начало? Может ли быть такое, что вскоре я буду вспоминать о сегодняшнем сражении, как о детской игре? Я не мог сказать, чтобы я предчувствовал, что нам ещё суждено будет пережить и совершить, но что-то подсказывало мне, что весь ужас будет впереди, причём в самом недалёком будущем.
Я стоял, оглядывая всю местность сражения, как вдруг у моих ног на волнах качнулся труп, который я поначалу не заметил. Он лежал на спине и волны время от времени приподнимали его, на миг показывая мне его обезображенное ужасом лицо. Он был не старше Хаэлсарна, наверное. Я склонился ниже – из его простреленного черепа торчала стрела, но отвращения это у меня уже не вызывало. Я снова успел к этому привыкнуть. Я вглядывался в его лицо – было что-то знакомое в этих чертах. Хотя, может, мне просто кажется? Я наклонился ещё ниже. Нет, определённо, когда-то мы с ним сталкивались. Этот шрам через всю левую щеку, это странное пятно вверху лба, прямо у самих волос. Кто же он? И вдруг в памяти ясно мелькнул тот момент, когда я, впервые оказавшись в бою, был взят в плен. Да, именно этот человек тогда сбил меня с лошади и именно его добычей, его рабом я должен был считаться. Что же, теперь он лежал здесь, пусть убитый не мной, но у моих ног, мёртвый, ничтожный, поверженный, теперь он передо мной, его рабом, ничто.
Я разорвал его рубаху – да, на нём тоже был медальон, подобный тем, что собирали мы с Росхиром. Я не мог не взять его себе, хотя бы как напоминание о том, какие превратности умеет выкидывать наша жизнь.
Мы не стали вытаскивать тела убитых нами иноземцев с целью того, чтобы их сжечь. Впрочем, там и сжигать-то особо некого было. Хаэлсарн сказал, что рыбам они будут нужнее, так что надо предоставить морским тварям разбираться с ними, а нам пора идти дальше, к тому месту, где сейчас должно находиться второе войско. Ну, что же, пора было приготовиться к следующей битве.
Вечером мы с Росхиром сидели около костра (скорее, правда, это была ночь, чем вечер), подъедали остатки жареного мяса и вели свои разговоры.
- Здорово мы их сегодня! – Росхир как и всегда любил говорить с набитым ртом, так что мне заново пришлось учиться догадываться, что же он хочет сказать и разбирать сливающиеся в один звуки его речи.
- Жаль, что мы не стреляли. – продолжал он, обгладывая мясо с кабаньих рёбер и жмурясь от удовольствия. Казалось, он сейчас замурлыкает. – Так бы ещё больше прикончили.
- Да. Ну, ничего, и так поработали.
- Ага. Особенно ты. Так дёрнул, так я думал, ты взлетишь.
- А ты не дёрнул?
- Я побежал.
Мне оставалось только пожать плечами и сделать вид, что я согласен, так как Росхира было не переспорить. Но я же видел, как он, подобно стервятнику, ринулся на иноземцев, едва Хаэлсарн приказал это сделать.
- Зато представь, как им было? – я решил вернуться к изначальной теме разговора. – Их пять тысяч, а нас триста. И мы их прикончили. Мне бы, наверное, было обидно.
- Ну, понятно. – усмехнулся Росхир. – Это ведь, вообще не видано, чтобы так воевать. Они даже на землю выйти не успели.
И мы принялись за обсуждение сегодняшнего дня, о том, как чудно всё было устроено с нашей стороны, как обидно должно было быть нашим неприятелям погибнуть вот так, даже не успев вступить в бой, и так далее, и тому подобное, пока Росхир, вдруг вспомнив что-то, не спросил меня, что я так долго делал над тем трупом. Получив ответ, он начал пространную речь о нашей жизни, о мире, о судьбе человека и всё это сопровождалось такими громкими причмокиваниями и довольными почавкиваниями, что я начал раздражаться и только благодаря тому, что мясо вскоре кончилось, я не вышел из себя окончательно. После, правда, мы очень даже неплохо поболтали по душам, после чего так и завалились спать возле костра. Шалашей никто на одну ночь не строил, да и тепло ещё было, тем более, около огня. Так что в эту ночь мы окружили костры и мирно спали под открытым небом и посылаемыми нам издали лучами звёзд, на которые я раньше так любил смотреть, но теперь полностью забыл об их существовании.
«Хороша была сегодня битва». – промелькнула мысль в засыпающем сознании. – «Интересно. Из наших воинов ведь никто не погиб. Прямо как в прошлый раз, когда мы отсюда уплывали. Как хорошо». – и я погрузился в темноту сна.
«Похоже, единственным обстоятельством, которое будет мешать мне во время войны – это невозможность выспаться». – подумал я, когда наступило раннее утро и пришло время вставать. Сколько раз я и раньше зарекался вести разговоры с Росхиром так долго, но никак не мог ничего с этим поделать и мы постоянно продолжали болтать до полуночи и даже больше.
Хаэлсарн проснулся примерно через полчаса. Знал бы я, мог бы еще поспать! Лёгкий перекус остатками ужина и в дорогу. Эх, что за наказание! Как я ненавидел эти переходы, тем более в такую рань! Но за что я готов был порвать своих вождей, так это за то, что они не сказали, что нам потребуется для перехода не день, а чуть больше, чем пол дня. Так для чего же было подниматься прямо с лучами солнца, когда можно было бы выспаться!
Впрочем, вскоре я понял, что наши вожди были правы. Благодаря подобной спешке, мы успели и смолы набрать, и зажигательные шары приготовить ( о них я упоминал, когда рассказывал о битве на реке, произошедшей ещё на Большой Земле, когда нас взяли в кольцо), и в лесу отсидеться, и кое-кто, в том числе и я, даже часа два поспать. Однако из-за постоянной ходьбы моих однополчан туда-сюда, я полностью заснуть не смог, так что вскоре пришлось пробудиться и вместе со всеми наблюдать за неприятельским лагерем. Впрочем, рассмотреть что либо было сложно – расстояние было приличным, а потому я мог видеть только крошечные человеческие фигурки, снующие по лагерю, как муравьи в муравейнике. Единственное, что мне всё же удалось рассмотреть, так это то, что человек двадцать (не более) устроили тренировки и теперь сражались друг с другом, причём не особо быстро, скорее, просто оттачивая правильные движения во время боя. Кто-то что-то жарил на костре, ещё человек пять вытаскивали какой-то груз из лодок. В общем, жизнь в лагере, похоже, текла спокойно и, даже находясь на чужой земле, никто не ждал нападения. Может, они рассчитывали, что местность здесь открытая и они смогут издали заметить приближение неприятеля, может, полагали, что о них ещё никто не знает, ведь они прибыли недавно. А, может, они и сами уже готовили нападение на какой-нибудь отряд, находящийся неподалёку, так, чтобы скрасить время ожидания другого войска, с которым они должны будут через несколько дней соединиться. Да, кто знает, что у них там на уме. Мне же теперь больше было интересно, каким же должен был быть их вождь, что позволял своим людям вот так беспечно проводить время, не заботясь об обороне лагеря. Ведь если даже ты уверен, если ты более чем уверен, что на тебя не нападут, что о твоём присутствии не знают, ты всё равно должен хоть как-то оградить себя от возможной опасности и дозорных выставить, даже днём, ну, пусть человека два, ведь мало ли что может произойти. Сейчас о тебе не знают, через час узнали, через день к тебе пришли, а ты и отпор дать не готов. Разве так должны жить воины? О, да, вот до чего порой доводит человеческая самоуверенность.
Впрочем, дозорных они, всё же, поставили, хоть и поздно вечером и всего около десятка человек. И это на четыре тысячи! Неужели они рассчитывали, что противники испугаются их численности? Нет, ну надо быть уж слишком самонадеянным болваном, чтобы так поступать. Хотя, с другой стороны, нам-то это на руку! Да, удача при нас.
- Полночь, или ближе к рассвету? – услышал я за спиной голос Хаэлсарна.
- Как и обычно, к рассвету. – ответил Элдуин.
- Хорошо. – Хаэлсарн зевнул и плотнее закутался в плащ – сегодня вечер был очень даже прохладным. По небу проплывали серые тучи, которые ещё должны были пролить дождь, или снег, но сейчас они просто медленно тянулись вдоль небосклона к горизонту, туда, где садилось солнце, красные лучи которого ещё пытались зацепиться за верхушки деревьев, но соскальзывали и бессильные что-либо осветить, исчезали. Вскоре лагерь наших неприятелей погрузился в синий сумрак, всё движущееся в нём замерло и только догорающие угли костров, освещающие своим бледным светом ближайшие к краю лагеря шалаши, свидетельствовали о том, что в лагере есть жизнь. Но теперь эта жизнь предавалась спокойному сну, а мы сидели здесь, уже в некотором нетерпении сжимая рукояти мечей и луки. Понятно, что сегодня лучникам придётся снова работать куда больше, чем нам, а потому я напросился хотя бы на то, чтобы мне позволили стать закидывателем. Теперь вот в моём распоряжении была и палка, на которую необходимо было натыкать те самые смоляные шары, которые теперь мирно лежали в корзине, почти рядом со мной. По-моему, их было около тридцати. За минуту, если хорошо постараться, их можно было бросить до десятка. Но шары выбрасывать мы никогда особо не спешили, так как они пригождались не только для того, чтобы закидывать ими шалаши, но и для того, чтобы обкидывать бегущих неприятелей. Когда палочки и сухая трава, коих было не в изобилии и использовались они лишь для того, чтобы придавать смоле форму догорали, сама смола, ещё продолжая пылать, могла растечься и образовать некую пылающую лужу. А наступи в эту лужу нечаянно и ноги точно лишишься, это если духу хватит отрубить пылающую конечность, пока огонь не перекинулся на всё тело. Я сам видел, как иногда люди так делали. Но в основном никто себе ничего не рубил и люди просто пылали живыми факелами, пока не сгорали полностью.
Не знаю, что заставляет меня рассказывать эту тактику так подробно, ведь на Земле Севера мы так поступали не раз, почти все войска, с которыми мы сражались, были уничтожены подобным образом. Но теперь было что-то особенное – мы впервые применяли эту тактику на Альбионе. И, вообще, «племенем огня» мы стали называться на Севере, теперь же это имя мы принесли и на свою землю. Впрочем, если бы я знал, каким будет наш третий бой, я бы и не обратил внимания на бой сегодняшний, но, как я уже сказал, я переживал совсем иные чувства перед этим боем, а потому не могу обойти его.
Полночь мы переждали, испозевавшись напрочь, замёрзнув, но так и не позволив себе уснуть, хотя того очень хотелось. Часа через два Лослен и Элдуин вдвоём направились в сторону лагеря. Прошло ещё с полчаса, прежде чем из темноты вынырнул сын Гвайкира, сообщив, что всё готово, с дозорными они расправились и пора наступать. Мы быстро двинулись, почти побежали по равнине, таща за собой огромные корзины со смоляными шарами, котлы со смолой и горящие факелы. Мы уже даже не договаривались, кто с какой стороны заходит, кто где становится и кто что и когда берёт. Всё уже было отработано и продумано до мелочей, так что осталось лишь занять свои позиции и либо наколоть шары, либо натянуть луки. Расчёт, когда начинать обстрел, тоже шёл почти сам собой. По кругу мелькнули огни, пора поджигать шар. Я провёл им над факелом, от которого одновременно загорелось три стрелы. На мгновение огни отодвинулись, почти коснулись земли и вдруг взмыли в воздух, поднялись на некоторую высоту и полетели вниз, подобно крупным каплям дождя. Едва они опустили свой пламень на шалаши, как в воздух уже взмыли следующие огни, чтобы тоже обрушиться на лагерь, прежде чем их догонят последующие огненные капли.
И, как обычно, поначалу полная тишина, нарушаемая лишь свистом стрел, и, вскоре уже ожидаемые после этих безмолвных мгновений громкие крики боли и ужаса, клич, созывающий разбежавшееся по всему лагерю войско. Сам же лагерь теперь напоминал тот же муравейник, но уже муравейник растревоженный, разрушенный вмешательством какого-то зверя. И этим зверем были мы, стоявшие вокруг и ниспосылающие гибель на своих противников.
Сложно сказать, какое именно чувство я испытал, когда услышал зовущий в бой вражеский клич. На Северной Земле я привык его слышать, тем более при таких обстоятельствах, но сейчас, когда этот клич прозвучал на Альбионе, он показался мне, скорее, криком отчаяния, криком растерянности, но никак не вызовом. Теперь он не ужасал, он вызывал сострадание, что ли? Сострадание – всего лишь на миг, оно очень скоро кончилось и сменилось ненавистью, когда кто-то из пришедших в себя неприятелей ринулся на наши ряды. Мой меч вошёл в тело этого человека по самую рукоять, пришлось даже с силой стряхнуть труп с лезвия.
Огненные шары закончились, так что мне теперь приходилось в основном просто стоять и ждать, когда кто из выживших сумеет прорваться, не задетый стрелами, чтобы нарваться на мой меч. Ноги так и несли в бой, хотелось сорваться с места и броситься в эту кипящую массу из людей и огня и перерезать всех и вся из неприятелей, кто смел оставаться в живых. Снова прозвучал военный клич. И в этот миг он возмутил меня до глубины души. Да, как они смеют призывать имена своих богов на нашей земле? Вот, пусть и идут к тем, кого звали! И я рванулся вперёд, не осознавая, что я делаю и надо ли это делать. Я успел только заметить, что кто-то из наших воинов повторил мои действия: тоже рванулся вперёд и теперь, под прикрытием стрелков рубил, резал, пронзал, в общем, добивал всё то оставшееся, что некогда могло называться войском. Я не помню, как я бился. Помню только, что вокруг, в бешенной пляске пролетали огненные всполохи, как сверкали в свете костров окровавленные мечи, как кровь летела во все стороны, заливая собой землю и заставляя шипеть недогоревшие угли. Зато я чётко помню, как запнулся об один из обгорелых трупов и со всего маху навернулся, распластавшись по земле. Мигом перевернувшись на спину, я заметил над собой занесённый меч. «Нет, я не позволю заколоть себя, как слепого щенка!» Неимоверным усилием я отразил удар, второй. Нет, сражаться лёжа я не привык, а эта зараза не даёт мне встать! О, Морриган, только не сейчас! Три стрелы вонзились в моего противника и он, подобно мешку, набитому соломой, повалился прямо в костёр. Я поднялся и, позволив себе передышку, оглядел всё место сражения. Впрочем, вряд ли мне придётся сегодня ещё кого-то убить – наши воины добивали оставшиеся десятки из войска неприятелей. Я взглянул на своего противника, чьё тело уже начало тлеть на углях. Пузырящаяся и лопающаяся кожа издавала омерзительный запах. Хотя, скорее всего подобный запах шёл не от кожи, скорее само тело уже частично выгорело изнутри, потому и вонь такая. Однако черты человека в нём ещё были видны, видны были и три стрелы, торчащие из его груди подобно пучку иссохших былинок. Нет, это не Морриган помогла мне, даже не смотря на то, что я воззвал к ней. Это был Элдуин, только он мог так выстрелить. Надо будет сказать ему спасибо. И ещё надо научиться биться, лёжа на спине. Я сам себе усмехнулся – вот, две задачи, которые мне необходимо выполнить, пока ещё не кончилась моя жизнь. Я снова осмотрел всё поле сражения. «Интересно, как я погибну?» - мелькнула мысль. Мне не хотелось гибнуть так же, как сегодня погибли наши враги. Впрочем, кто сказал, что я так же погибну? Я должен буду пасть на поле боя, сжимая в руке меч. Наверное, так.
Мысли вновь вернулись к Элдуину. Он вновь спас меня. Почему он так не хочет моей смерти? Почему его так волнует судьба Альбиона? Я ходил из стороны в сторону, придаваясь неожиданно нахлынувшему на меня потоку мыслей и, сам того не замечая, пинал чью-то обгоревшую голову. Впрочем, не сказать, что эти мысли так сильно захватили меня. Они проносились где-то надо мной, посылая мне лишь свои бессвязные отголоски. В основном я просто бродил туда – сюда, не осознавая, что делаю, чувствуя себя, как во сне. Такое состояние редко нападало на меня после битвы, зато после резни – всегда. Подобная смерть, которую я сейчас созерцал, всегда казалась мне глупой и бессмысленной, и хотелось ещё сильнее понять, для чего же мы живём, если в какой-то миг всё может вот так исчезнуть. Вся жизнь вдруг оборвётся в одно краткое мгновение. Резня… Я сильнее пнул голову, как через пару секунд она прилетела мне по коленке. Я перевёл взгляд с тлеющих углей на того, кто посмел пнуть эту голову мне обратно.
- Наурглор, ну! Пинай! – раздался голос Росхира, уже ожидающего, что я пну ему эту голову и подпрыгивающего от нетерпения.
- С ума сошёл. – буркнул я, пнув голову уже в другую сторону, но через мгновение она снова полетела в сторону Росхира. Я оглянулся – это был Моранор. Росхир, похоже, меня даже не услышал, но, заметив, что я просто не хочу играть, пнул ту несчастную голову Моранору и они принялись носиться по всему побережью, перепрыгивая через догорающие костры и пытаясь отобрать друг у друга эту игрушку. Сопровождая свою игру громкими воплями, они, подобным образом, привлекли к себе ещё человек десять, так что теперь эта орава носилась туда – сюда, сотрясая гиканьями, уканьями и воем неподвижный ночной воздух. Ну, как тут можно было о чём-то думать, или на чём-то сосредоточиться? Разве только на том, чтобы суметь найти какое-нибудь укрытие, пока меня не снесли? Я отошёл на приличное расстояние, с которого можно было безбоязненно наблюдать за игрой своих однополчан, носящихся среди костров и пинающих голову этого несчастного. Вот, такова она, жизнь. Сегодня ты ещё жив, тебя, может быть, все уважают, ты наводишь страх на своих врагов, ты, вообще, просто живёшь, о чём-то думаешь, переживаешь, вспоминаешь, рассуждаешь, а завтра твоей головой вот так вот играют какие-то пацаны, которые ничего ни для кого не значат, ничего не знают о жизни, ни о чём не хотят думать; и для них ты просто ничто, вот такой поверженный и ничтожный.
Хотя, правильно ли я делаю, что жалею своего врага? Может, стоило присоединиться к игре своих приятелей и забыть обо всём и вся? Но, нет, что-то меня сдерживало, связывало, заставляло, как вкопанного, стоять на том месте, где я был и с немалым отвращением наблюдать за теми, кто отдался подобному кощунству. Я вспомнил слова Элдуина о том, что враг – тоже человек, и, если уж не уважение, то сострадание к нему нужно проявить, тем более, в такой момент.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Утреннее прощание не затянулось. Благословение матери, рыдание сестёр, поцелуй Мэнэллот и общие слёзы – и я уже шёл по направлению поселения, где жил Росхир. У нас был договор – встретиться у него дома, а там уже дальше идти вдвоём. Наверное, самой большей сложностью всего пути было – зайти на холм, с которого я ещё мог видеть свой дом. Секунда лёгкого колебания на вершине. Ещё шаг. Сильный порыв ветра, ударивший в лицо, как будто вселил в меня какие-то новые силы и полную уверенность в том, что то, что я делаю – правильно. Я быстро зашагал вниз, по склону, с каждым шагом всё быстрее и чуть ли уже не бегом направился в лес. К счастью, этой перемены никто не видел. Через пятнадцать минут быстрой ходьбы я уже был у Росхира, приветствовавшего меня так радостно, как если бы я пришёл к нему на Бэльтайн, а не за тем, чтобы вместе отправиться на войну. Поразило меня и то, что его мать проводила его без слёз, без грусти, даже без особой жалости, а, наоборот, с улыбкой, пожелав удачи, защиты Морриган и множества жизней врагов. У него вообще очень интересные были отношения в семье. Каждый свято верил в загробную жизнь на Аваллоне и даже радовался, когда кто-то туда уходил. Так, мне сам Росхир рассказывал, что, когда умер его дядюшка, их семья устроила почти праздничный пир, радуясь, что ему теперь куда лучше, чем всем, кто остался на земле. Я ничего не имел против пиров, жертвы богам за принятие души приносились всегда, но в Росхировой семье это было, по-моему, слишком уж преувеличено. Правда, его девушка не совсем так думала, потому мне пришлось ещё раз увидеть девичьи слёзы, которые теперь проливались на плечо моего друга и ещё раз вспомнить Мэнэллот. Что ли вернуться, пока не поздно? – промелькнула мысль и тотчас испарилась, когда Росхир, довольный тем, что, наконец, уходит на войну, не сказал:
- Ну, Наурглор, пошли!
Вот счастье-то! Уходить на верную гибель! Я сам себя не мог понять. Но, сомнений больше не осталось, все чувства и мысли сосредоточились на одном: нашей будущей победе, которую мы сможем принести Альбиону. И я тоже вложу свои силы, которые станут пусть даже малой частью победы, но всё же станут!
И, как бы в подтверждение моих мыслей, Росхир начал вспоминать о предыдущих сражениях, о том, как всё это было интересно, весело, хоть и страшновато. И я был с ним полностью согласен. Да, разве есть в мире чувство, более сильное, чем чувство гордости за себя и торжества над своим павшим противником? Ну, может, только чувство любви. Но я не мог сейчас о ней вспоминать. Вместо того я вспомнил нечто другое: почти ровно год назад я попал в плен, был освобождён Хаэлсарном. Да, сейчас было примерно то же время, когда погиб наш отряд, когда мы бились против пяти тысячи неприятелей. А затем столько всего произошло! Переправа на чужие земли, открытие того, что в нашем отряде живут два эльфа, та, последняя битва на Земле Севера, сражения, сражения! И даже любовь! Да, сколько же за какой-то год нам, в частности, мне, удалось пережить. Казалось, целая жизнь прошла. И теперь снова на войну. Столько событий за одну жизнь, мою жизнь! Пожалуй, слишком много. Мне казалось, что больше и быть не может. Значит, моя жизнь должна закончиться и я иду на войну, чтобы позволить ей это сделать. Да будет так!
Нам с Росхиром потребовалось полтора дня, чтобы добраться до того места, где ныне находился отряд. Вот, только кому он принадлежал? Рохгваю? Хаэлсарну? Ну, не может ведь быть, чтобы у военного отряда было два вождя, это неправильно. Или, может? Я просто не мог понять, как они таким образом могли бы руководить своими людьми, а, главное, принимать какие-либо решения, ведь эти двое всегда имели противоположные точки зрения и каждый упорно отстаивал свою, даже не смотря на то, прав ли он был, или нет. Так как же им тогда удавалось сосуществовать вместе? Я не понимал того, пока как-то раз не услышал от одного из соратников выражения «отряд Хаэлсарна» - название явно было дано тому отряду, который существовал сейчас, так как речь в разговоре шла именно о нём. В тот миг я понял – кому-то просто больше нравилось руководство Хаэлсарна, кому-то – Рохгвая, но число подобных сторонников было равным. Как я вскоре выяснил, многие новички собрались сюда только потому, что услышали о том, что в этом отряде есть Хаэлсарн, а сын Бэлегона успел прославиться больше, чем Рохгвай, что того очень уж сильно задевало. Но, выходило, что они имеют власть в равной степени. Плохо это, или хорошо? Скорее, плохо, ведь власть всегда должна принадлежать кому-то одному. С другой стороны, принадлежи она, например, Рохгваю, Хаэлсарна, а вместе с ним и нас, его близкое окружение ставили бы ни во что, а я подобного отношения к себе не желал. Будь же Хаэлсарн полновластным правителем, нам не было бы жизни от Рохгвая, который не стал бы уходить и набирать новый отряд, а приложил бы все силы, чтобы стать главой. Так что, наверное, можно было думать и надеяться, что всё это и не плохо, хотя «хорошо» тоже нельзя было сказать.
Первыми, кто нас встретил, были Гилрос и Арэмин. Они были здесь уже целых два дня (конечно, очень долгий срок) и теперь с увлечением рассказывали о тех событиях, что за это время успели произойти в лагере. Впрочем, особо знаменательных событий много произойти не успело, если не считать, что Хаэлсарн и Рохгвай таки примирились с присутствием друг друга и теперь готовы были на равных вести войско, хотя, это было очевидно, далось им это решение с трудом. Да, и Элдуин как-то донёс, что военные действия должны будут возобновиться через неделю – полторы. Мы подоспели вовремя.
Мы ещё вчетвером болтали, делясь каждый своими новостями, как на плечо мне вдруг легла чья-то рука. По моей спине пробежал холод. Не знаю, как мне удалось почувствовать, кто это был. «Так он ещё жив!» - промелькнула ужаснувшая меня мысль. Я резко развернулся.
- Привет. – прозвучал спокойный голос Лослена.
- Привет. – я попытался изобразить дружескую улыбку, но казавшийся открытым взгляд тёмного эльфа как будто прочитал все мои мысли, пронёсшиеся мгновенным вихрем в моей голове.
- Ты что, напугался моего приветствия? – его взгляд стал несколько пристальным, губы скривились в ироничной улыбке.
- Да, нет. Ты просто так подошёл неожиданно. – отмахнулся я. Ноги сами перенесли меня подальше от Лослена, однако укрыться от этих пронизывающих глаз, смотрящих на меня, было не легко. Я чувствовал их полный затаённой угрозы взгляд даже тогда, когда тёмный эльф отошёл в сторону. «Ну, что, на мне свет клином сошёлся, что ли?» - нервничал я, слушая рассказ Арэмина, но совсем не понимая, о чём он говорит. – «Хотя, впрочем, действительно, сошёлся. Два эльфа следят за мной, обоим нужен я, более того, моя жизнь! О, Мананнан! Да, что ж теперь делать-то? Может, не стоило мне сюда приходить? Ведь Элдуин мне всё так подробно и понятно объяснил! Чего я так ступил? Но, уже и не вернёшься, кто идёт на попятную, к тому судьба вообще никогда не будет благосклонна. Судьба эта! Всего лишь игрушка в руках богов! Ну, и что же мне делать теперь? Ну, почему Элдуин не убил этого Лослена?» Я понимал, что не прав, осуждая Элдуина, но я не понимал того, почему Элдуин, зная всё и вся, не смог на меня повлиять, вернее, вообще, даже не попытался. Он же мог меня упросить, уговорить, заставить, наконец, не возвращаться на эту войну. Я же помню, как он однажды заставил меня отвести фланг, во время того рокового боя, когда мы с ним сделали отвлекающий манёвр. Сколько силы тогда было в его взгляде. Мой разум мгновенно подчинился ему! А Хаэлсарн. Элдуин ведь заставлял его успокоиться или принять правильное решение лишь силой своего взгляда! Другое дело, что он это делал не всегда, что меня и удивляло. Но теперь, если он сам в этом заинтересован, если он сам не хочет, чтобы я шёл на войну, почему он не заставил меня остаться? Почему не применил свою именно эльфийскую силу? Почему он, вмешавшись в мою жизнь и предупредив меня обо всём, вдруг оставил меня, предоставив мне самому право выбора, возможно, зная, что я выберу неправильное решение? Впрочем, в этом вопросе уже и был ответ. Он мне всё рассказал, я был предупреждён о том, что должно случиться, а, поскольку я – личность свободная, я сам должен решать, что делать с моей жизнью. Теперь же я осуждал своего друга, притом эльфа, который всё сделал для того, чтобы я знал, что к чему приведёт, раскрыл мне тайну моего будущего, оставив мне дело лишь за малым – выбрать, какое будущее именно я хочу. И, какое право теперь я имею его винить? Не сам ли я сделал выбор в пользу смерти? Не сам ли пришёл в руки своему убийце? Так о чём теперь жалеть? Впрочем, раз я выбрал подобное предначертание своей судьбы, то его не миновать. Что ж, пусть Лослен меня убивает. Всё равно Элдуин ему отомстит.
В то же вечер мы с ним столкнулись. Они с Моранором, Харадлондом и ещё пятью охотниками вернулись из лесу, разумеется, с добычей. Но своего друга я был рад видеть куда больше.
- Привет, Элдуин! – воскликнул я, завидев его издали. Он помахал мне рукой в ответ, когда же приблизился, то сказал мне:
- Я знал, что ты вернёшься, так что придётся отложить мщение на время.
На его лице мелькнула не то ухмылка, не то грустная улыбка.
- Ты не сердишься, что я вернулся? – спросил я.
- Нет, почему я должен на тебя сердиться? Ты свободен сделать любой выбор для своей жизни, мне остаётся с этим выбором только смириться.
Эти слова я не совсем понял. Я знал, что Элдуин никогда не говорил чего-то просто, для красивого слова, каждое его слово имело смысл, но задавать вопросы я сейчас не стал хотя бы потому, что, почему-то, почувствовал себя перед ним виноватым. Но больше мы к этой теме не возвращались.
Пролетела неделя, прежде чем Элдуин впервые сообщил о том, что наши неприятели будут здесь через три дня. Впрочем, появиться они должны были не именно «здесь», в том месте, где мы сейчас находились, а севернее, на расстоянии дня ходьбы.
Услышав об этом известии, Хаэлсарн и Рохгвай тотчас же созвали совет. Нужно было определить, какой план и какую тактику избрать. Началась привычная жизнь.
Меня, между прочим говоря, несколько удивило то, что никто из наших вождей даже не заинтересовался тем, каким образом Элдуину удалось о том узнать, ведь на Альбионе никого ещё не было, мы ждали только прибытия неприятелей. На нашу землю ещё ни один из них не ступил. Я тоже не стал расспрашивать, но уже по другой причине: я знал, что Элдуину просто известен срок начала войны, потому он и сказал о том так уверенно. Единственное, что я только мог сделать – это позавидовать тому, что ему открыто будущее.
Но зависть эта длилась не долго. У меня замирало сердце от предвкушения грядущего боя. Снова битва, снова кровь, снова наша неизбежная победа! И это будет! Но замирало оно ещё и оттого, что я предчувствовал свою гибель, которая найдёт меня рано, или поздно. Только, вот, когда?
Наш совет состоялся вечером. Впрочем, наши вожди (по-моему, это сочетание звучит ужасно, но поделать я ничего не могу) уже успели что-то обсудить, но к обоюдному соглашению они так и не пришли. Единственное, в чём они были согласны – это устроить засаду на берегу и начать нападение, но в остальном же их мнения расходились совершенно по разным сторонам. Хаэлсарн предлагал, что напасть надо сразу, с берега, даже в тот момент, пока лодки ещё будут прибывать. Достаточно будет просто обстрелять их зажжёнными стрелами. Это будет сделать и легче и быстрее. Был и второй вариант, но здесь Рохгвай его перебил, обозвал идиотом и попытался уверить сына Бэлегона в том, что ни одна стрела, при всём нашем или её желании не пролетит так далеко (с холмов до воды) и нам будет лучше, если мы позволим им ступить на землю, а после уведём к реке, а там уже нападём. Отступать им будет некуда и не на чем, придётся либо биться, либо тонуть. Хаэлсарн некоторое время слушал, нахмурив брови и посылая молнии из глаз, после чего, исчерпав своё и без того небезграничное терпение до дна, обозвал Рохгвая трухлявым пнём и принялся отстаивать свою точку зрения, в частности, предлагаемый им второй вариант. Он в двух словах рассказал о том, как мы подожгли воду и заявил, что всё можно сделать в точности так же, как и в тот раз.
- Мы ж эти лодки лучше знаем! – говорил он. – Они горят, как солома. Чего, вон, снова смолу расплескаем и подожжём. Тебе и драться не придётся!
- А ты чего, драться не хочешь? – насмешливо спросил Рохгвай. Хаэлсарн сам чуть не вспыхнул, как лодка.
- Да, чтоб я драться не хотел! Я хочу! Но так мы народа меньше положим. Я ведь и за твою шкуру беспокоюсь.
- Да, ладно, не надо. Я сам о себе позабочусь. – началась перебранка. Сколько каких слов кто кому сказал, я уже не помню, ведь, если пересчитывать все ругательства, что они друг на друга вылили, можно и со счёта сбиться. Наверное, эти двое уже забыли, для чего мы здесь собрались и что должны обсуждать, кроме уровня их разума, на месте которого я бы уже давно их покинул, послушав такие слова.
- Они чего, совсем? – тихо шепнул мне Росхир.
- А, кто их знает. – мне хотелось громко крикнуть «заткнись!» и действительно заткнуть чем-нибудь эти две глотки, чтобы они уже не могли издать ни звука, но, увы, мне приходилось сидеть и молчать – прерывать перебранку вождей я не имел права. На помощь, как и всегда в таких случаях, пришёл Элдуин. Как эльфу, ему нечего было бояться простых смертных.
- Вы долго так продолжать будете? – громко спросил он.
- Тебе чего? – рявкнул Рохгвай и уже собирался, было, что-то ответить Хаэлсарну, но эльф был не преклонен в своём желании их остановить.
- Не мне одному «чего»! Может быть, вы уже прекратите?! Мы здесь собрались для того, чтобы решить, какую тактику избрать, а не для того, чтобы участвовать в вашем состязании, кто тупее себя поведёт! Поверьте, нам всем далеко не интересно выслушивать вашу перебранку, даже если вы считаете, что этот бред, который вы несёте – это ваше остроумие! Соревноваться в создании оскорблений будете после и наедине, а теперь, давайте уже к делу перейдём! – речь Элдуина всегда отличалась очень длинными высказываниями, так что для того, чтобы выслушать и понять её, необходимо было, как самое малое, замолчать, что и пришлось сделать Хаэлсарну и Рохгваю. Да и замораживающий холод эльфийского взгляда сделал не последнее дело, чтобы заставить успокоиться наших вождей. Наконец-то можно было спокойно вздохнуть, не опасаясь, что твои уши отвалятся от воплей двух, не поделивших власть предводителей.
Когда воцарилось полное молчание, Элдуин, как если бы он сам был вождём, окинув всех, кто присутствовал, спокойным взглядом, негромко спросил:
- Итак, что же мы решили?
- Похоже, ничего определённого. – вступил в разговор Лослен. – Хаэлсарн и Рохгвай так самозабвенно перепирались, что на обдумывание тактики у нас не осталось времени.
- Или кто-то посчитал это дело не суть важным. – Элдуин впервые поддержал Лослена, чем немало меня удивил. Хотя, возможно, на тот момент они просто имели одинаковое мнение.
- Что решили? – хмыкнул Хаэлсарн. – Ничего. Он не согласен. – сын Бэлегона кивнул в сторону Рохгвая.
- Это он не согласен со мной. – буркнул Рохгвай, даже не взглянув на Хаэлсарна. На его лице появилось выражение презрения. Элдуин шумно вздохнул.
- Вам никто не говорил, что вы наши вожди? – он переводил взгляд то на Хаэлсарна, то на Рохгвая. – И если вы оба ведёте наше войско, то вы просто обязаны хоть в чём-то соглашаться друг с другом, а не устраивать разделение своего народа. Ваши личные проблемы присвоения власти оставьте на послевоенное время, а сейчас пора подумать о тактике.
Хаэлсарн и Рохгвай слушали не перебивая, что случалось довольно нечасто. Но в этот раз что-то всё-таки заставило их замолчать.
- И, чё мы? – спросил после краткого молчания Росхир.
- Не знаю. – буркнул Хаэлсарн. – Вы всё слышали. Решайте.
- Я больше склоняюсь к тактике Хаэлсарна. – сказал Элдуин.
- Снова поджечь воду? – заметил Лослен. – Я согласен.
Я тоже был «за». Из «наших» засомневался только Росхир.
- А стрелы долетят? – спросил он.
- Ещё бы! – отозвался Хаэлсарн.
Гленгорн и Бэлегар68 (они были из отряда Рохгвая) приняли сторону своего вождя. Однако, младший сын Торгаэра, всё-таки, остался в меньшинстве и перевес был на стороне Хаэлсарна.
- А чем вам моя тактика не нравится! – вспылил Рохгвай. Его негодование не замедлило обратиться на Элдуина.
- Ты! Ты сам нас объединить хотел! Что ты говорил?! «Мы должны быть едины!» «Вы обязаны соглашаться!» Сам-то на его стороне!
- Я на стороне Альбиона. – прервал его вопли Элдуин. Темно-синие глаза эльфа, казалось, превратились в лёд. – И именно потому я избираю ту тактику, которая будет более действенной и которая поможет моей стране. Мне всё равно, кто из вас вождь, я об Альбионе забочусь.
- А моя тактика не подходит. – фыркнул Рохгвай.
- Твоя тактика тоже хороша, только она не подходит для этого случая.
- И, чем она не подходит? – вступился за своего вождя Гленгорн.
- Она не для первого боя. Если ты думаешь, что они, едва завидев нас, тотчас же бросятся за нами в погоню, как глупые щенята за лисицей, то ты глубоко ошибаешься. Да, сразиться они с нами могут, но они не побегут преследовать нас, увидев, что мы отступаем. Они поймут, что мы пытаемся завести их в ловушку. Скорее они просто пустят нам вслед такой град из стрел, что нам мало не покажется. А после, когда мы уже по-настоящему отступим, возьмутся за обустройство своего лагеря. Они решатся преследовать нас только в том случае, если мы их очень сильно разозлим, напав, пока они ещё не причалят.
- А перестрелять мы их сразу всех сможем? – спросил Бэлегар.
- Вполне. – последовал ответ Элдуина. – Нам понадобятся всего лишь десятка два метких стрелков – и они уничтожены. Не сомневаюсь, что здесь мы быстро справимся.
- Ну, да, с тактикой-то Хаэлсарна. Конечно. – похоже, Рохгвай всё ещё был недоволен выбором большинства.
- Тебе опять чего-то не нравится? – усмехнулся сын Бэлегона.
- Нет, мне всё нравится. Всё прекрасно! Кроме моей тактики!
- Я уже сказал, что твоя тактика тоже достойна того, чтобы её применить. – спокойно возразил Элдуин. – И я думаю, что скоро она нам тоже пригодится. Наберись терпения, Рохгвай. Это не последняя битва, война только начинается. Ты ещё успеешь так устать от неё, я тебе это обещаю.
- Спасибо. – хмыкнул Рохгвай.
- Пожалуйста. – с такой же усмешкой ответил Элдуин. – И ещё одно. – добавил он уже обычным серьёзным тоном. – Ещё севернее, примерно на день перехода отсюда, высадится другое войско, несколько меньшее, чем это. Я думаю, нам придётся отправляться туда сразу же, после первого боя, пока они ещё не пройдут в глубь страны.
- Решать на ходу будем? – спросил Хаэлсарн.
- Скорее всего, да.
Наступило краткое молчание, после которого последовало более подробное обсуждение тактики грядущего сражения, на что ушла почти вся ночь. Странно было то, что никто не спорил, ну, почти не спорил, и вскоре обоюдно согласованный план действий был готов.
Наших неприятелей должно было быть пять тысяч человек. Для сравнения, нас было тысяча триста, то есть, в три раза меньше, как то можно понять. Я уже и не помнил, когда было так, что наших неприятелей было меньше, чем нас. Наверное, никогда. Перевес всегда сохранялся на их стороне. И откуда у них всегда было столько людей? Я понятия не имею. Вот уж, многочисленный народ! Но, впрочем, сейчас не о числах, хотя…
План был предельно прост: ещё при приближении лодок к берегу начать обстрел из укрытий. Спор был только о том, стоит ли поджигать воду, или, всё-таки, нет. Просто, для того, чтобы закинуть котлы со смолой в воду, нужно встать во весь рост и хорошо раскачать их, прежде чем бросить. Ночью это сделать было бы проще, там бы нас не увидели, но вот среди бела дня это будет куда сложнее. Пока наши воины будут эти котлы раскачивать (а раза три их точно, придётся качнуть, чтобы летели дальше, иначе какой толк лить смолу у берега), их уже успеют перестрелять с лодок. С другой стороны, если стрелять по лодкам только зажженными стрелами, мы успеем закинуть хотя бы по стреле в каждую из них, но и они успеют причалить, всё же стрелы у нас летят не настолько далеко, чтобы поджигать чужие лодки ещё с середины моря. Да и вплавь кто-нибудь сумеет добраться, всех же не успеем перестрелять. Выходило, что воду поджигать необходимо, но когда? После недолгих рассуждений было решено, что воду можно поджечь после первого обстрела. Вначале стреляем по лодкам, затем разливаем смолу, поджигаем её и… Ну, и всё. Может, кого-то и придётся зарезать, хотя это уже вряд ли.
Затем пошли подробные вычисления, сколько лодок может быть вообще. Из расчета, что наших неприятелей будет пять тысяч человек, а в каждую лодку помещается до сорока воинов (они всегда предпочитали переправляться в больших лодках), это означало, что лодок будет около тринадцати, может быть, пятнадцати, но не больше. Залив, куда лодки причалят, не слишком широк, значит с берегов стрелы до его середины точно долетят. Следовательно, вдоль берегов нужно будет сделать укрытия, за каждым из которых будет находиться человек по двадцать стрелков и ещё человек по десять метателей смолы. Итого, за всеми укрытиями будет человек шестьдесят. Я невольно вспомнил, как мы, когда нас осталось всего четырнадцать человек, сумели поджечь воду, где погибло около тысячи преследователей. Вот она, сила огня! Надеюсь, в этот раз нам так же удастся.
А потом ещё день хода и мы сталкиваемся с другим войском («несколько меньшее» означало четыре тысячи). Хаэлсарн настоял на том, чтобы мы хотя бы в общих чертах обсудили тактику и второго сражения, чтобы после не решать всё в спешке, которая, как мы уже давно заметили, до добра никого не доводила.
Элдуин сказал, что второе войско прибывает почти наравне с первым, после чего ненадолго обоснуется на берегу, так как ещё через дня три прибудет третье войско, которое соединится со вторым (знакомая картина!), после чего уже всей своей мощью двинется на наши земли. Понятно, что его следует тоже, как можно скорее уничтожить.
- Жаль, их так же не застанем. – заметил Хаэлсарн. Рохгвай хмыкнул.
- Нет, тебе лишь бы не драться.
- Да, ты достал со своим драться – не драться! Я просто так сказал. – видимо, сын Бэлегона хотел возмутиться, но вовремя успел передумать и закончил свои слова более спокойным голосом.
- Когда нападать будем? – спросил он, наверное, желая сразу перейти к делу. Я впервые видел, чтобы Хаэлсарн не хотел спорить и, мало того, сам пытался этого избежать. Он, подобно единственному вождю отряда, окинул нас всех серьёзным взглядом, в котором уже можно было прочитать, что он имеет полное представление о том, что нам следует предпринять, но сейчас просто хочет услышать, кто сможет эту его идею озвучить правильно. Мне даже на захотелось, чтобы он, действительно, был единственным вождём. Мы уже привыкли к его командованию и теперь не хотелось слушать ещё кого-то, кто посягал на его власть. А именно так я и расценивал Рохгвая и всегда был готов перегрызть ему глотку, утопить в эле или отдать живьём Морриган, когда он пытался доказать своё равенство Хаэлсарну, или спорил с нашим вождём.
- Когда дойдём. – прозвучал голос сына Торгаэра. Хаэлсарн бросил на него презрительный взгляд.
- И без тебя понятно. Я про тактику.
- А, чего тактика? Окружили, да напали. – заметил Росхир.
- Ночью. – вставил я. Хаэлсарн и Рохгвай перевели взгляд на меня.
- Вот. Я тоже так думаю. – сын Бэлегона одобрительно кивнул.
- А, если мы утром придём? – похоже, Рохгвай снова решил, что, во что бы то ни стало, он просто обязан всем и вся возражать. – Чего, ночи ждать будем?
- Подождём. – ответил Хаэлсарн. – Там лес недалеко. Спрячемся.
- Опять лес! – прорычал Рохгвай. – Достал меня твой лес! Победили – в лес, проиграли – в лес! Халторн, и тот по лесам носился!
- И правильно делал. – вставил уже долго молчащий Элдуин. Его вообще, насколько я заметил, всегда задевали любые напоминания о Халторне, особенно сказанные Рохгваем и при том, в подобном тоне. Я помнил, что Элдуин называл его одним из своих лучших друзей и это, действительно, было так. Я даже несколько завидовал такой дружбе, пока не осознал, в конце концов, что Элдуин появился здесь не для встречи с другом, а для моего спасения.
- Что правильно делал? По лесам бегал? – усмехнулся Рохгвай. – Он всегда боялся открытого боя.
- Но, если ты помнишь, именно он приобретал победы, а не ты, и именно его тактику ты сам использовал позже, хотя, впрочем, всегда боялся себе в этом признаться. – возразил Элдуин.
- Я его тактику не использовал! Я в лоб бился! – раздражённо крикнул Рохгвай. Элдуин ничего отвечать не стал, видимо, просто решив не обращать на его слова никакого внимания.
- А чем тебе ночь не нравится? – вступил Хаэлсарн. – Обстреляем со всех сторон, пока нас не видят – пикнуть не успеют!
Рохгвай скривил недовольную гримасу.
- Ты вообще, будешь биться? – хмыкнул он, глянув на Хаэлсарна с некоторым презрением. – Или всю войну с такой тактикой провоюем?
- Было бы прекрасно, удайся нам подобное сделать. – заметил эльф.
- Что!? – у Рохгвая глаза на затылок полезли, по крайней мере только так можно сказать о том выражении его лица. – А битвы?! А сражения?! Вы чего, славы не хотите?!
- Разве слава в смерти своих воинов заключается? – замечание снова принадлежало Элдуину. – Я всегда думал, что слава в том, сколько неприятелей ты сумеешь убить, сам оставшись в живых. Зачем зря уничтожать людей, когда можно выбрать разумную тактику и обойтись без потерь.
- Ты опять его сторону принимаешь! – разозлился Рохгвай. – Ты вечно на его стороне! А чем тебя тактика Халторна не…! – тут он сам себя оборвал, поняв, что болтнул лишнее и выдал сам себя. Среди нашего совета прокатился лёгкий смешок, даже Хаэлсарн улыбнулся, как-то снисходительно посмотрев на младшего сына Торгаэра. Ещё бы, ведь этот второй вождь так резко осуждал своего брата, а теперь вдруг хотел воспользоваться одной из его тактик, кстати, той самой, что мы применили, когда брали укрепление у леса. Сам Рохгвай до какой-нибудь особенной тактики бы не догадался, он был хорошим, можно даже сказать, превосходным воином, но вот стратег из него был никакой. Он всегда предпочитал столкновения лоб в лоб, считая, что это и есть славная и честная битва. Впрочем, наш Хаэлсарн сам, до недавнего времени, думал также, и изменил своё мнение сравнительно недавно, что было для нас неожиданно и ещё непривычно. Ведь раньше они с Рохгваем были так похожи в своих суждениях, что же заставило его изменить свою точку зрения теперь? Уж, не влияние ли эльфа сказалось на нём? Впрочем, вполне возможно, что так.
Сын Бэлегона немилосердно отверг тактику Рохгвая (вот уже второй раз за один день), сказав, что она достаточно прозрачна в своём замысле и сложна для выполнения на равнине. Ночью же нападать будет куда проще.
- Лослен с Элдуином дозорных перестреляют, а там подожжём и всё. – закончил он. Рохгвай выслушал его простейшую тактику с кислой миной на лице. Понятно, что ему хотелось вызвать противников в открытый бой, столкнуть свои армии, а тут – окружили, подожгли, добили. «Не интересно». – так и читалось по его лицу это детское невысказанное выражение. И, понимая, что остаётся в меньшинстве, что все приняли тактику Хаэлсарна, что идея сына Бэлегона намного лучше его собственной, он смог только сказать, чтобы уж хоть как-то досадить нашему вождю:
- Ну-ну. Тебя все называют: Хаэлсарн – истребитель, Хаэлсарн – дракон, а ты – Хаэлсарн – поджигатель.
Сын Бэлегона этого не ожидал. Он, с возмущением на лице уже открыл, было, рот, чтобы возразить что порезче, но мудрый эльф успел его опередить.
- Разве драконы не дышат пламенем, Рохгвай? Хаэлсарн – дракон, истребляющий огненным дыханием своих врагов. Что ж здесь такого?
Мы все дружно расхохотались, лишь Рохгвай мрачно устремил свой взгляд на Элдуина, но уже ничего не сказал, хотя, я уверен, он был готов порвать эльфа на мелкие частички за то, что тот его так обескуражил.
В общем, вновь была выбрана излюбленная нами тактика: «Прибежал, напакостил, убежал», и Рохгваю, как бы против он ни был, пришлось согласиться и больше не оспаривать ничего.
После совета Хаэлсарн и Рохгвай отпустили нас, чтобы позволить поспать хотя бы часа три. Да, сколько раз подобное бывало раньше – обсуждение тактики длинной почти во всю ночь, затем краткие часы для сна и, наконец, битва. И обсуждения эти всегда были долгими, даже не смотря на то, что тактика, сама по себе, могла быть до предела простой, вот так, как сейчас, например. Ну, может, мы ещё много выслушивали, как спорят наши вожди, это тоже отнимает время, и всё-таки, сама тактика занимала столько времени и без споров. Понятно, даже в самой простой тактике есть свои сложности и их, непременно, нужно разобрать, чтобы потом не получилось каких либо сбоев.
Привычная жизнь, неужели всегда именно этого я хотел? – думал я, глядя на звёздное небо и плотнее укутавшись в свой плащ. – Почему мне так нравится то, что происходит сейчас? Почему я жду, не дождусь, когда пролетят оставшиеся два дня и я, наконец, смогу убить своего врага? Почему жажда кровопролития была столь сильна в моём сердце? Неужели потому, что я и сам должен буду скоро погибнуть?
Следующий день мы полностью потратили для перехода. Когда же мы дошли, то я с немалым удивлением узнал эту местность – отсюда мы переправлялись на Большую Землю! В ночь Самайна! Да, это было почти год назад. Тогда я, помнится, даже не надеялся, что снова увижу её, хотя желал этого. Теперь я снова здесь, и снова, вместе со всеми поджидаю своих неприятелей. Только вот, в этот раз мы переправляться не собираемся. В следующий миг я вспомнил о тактике Рохгвая, которую он хотел предложить для этого боя. К какой реке он собирался вести наших неприятелей? Ах, ну, да! Её изгиб находится севернее, наверное, часах в полутора очень медленной ходьбы отсюда. А далее она некоторой своей частью идёт вдоль берега. Затем вновь отдаляется, а ещё севернее, наверное, днях в двадцати перехода расположено её устье. И, кстати, именно на этой реке происходил полуночный обстрел лодок, ещё под водительством Халторна. Да, много воспоминаний связано с этим местом. Будет ли их ещё больше в моей жизни?
На следующий день нам пришлось встать очень рано и начать делать укрытия. Конечно, и легче и проще было бы сделать эти укрепления из снега, но его в это время года ещё не было, так что пришлось делать укрытия из огромных валунов, коих, к счастью, на берегу было в избытке. Но тут вставал ещё один вопрос: не покажется ли подозрительным со стороны моря то, что на берегу воздвигнуты какие-то валы из камней, которые никак нельзя принять за пристань. Мы долго думали, что и как в подобном случае делать, пока Хаэлсарн, в конце концов просто не заявил, что нам самим надо это проверить. На эту проверку вызвалось около десятка человек, в том числе и он сам. Сама же проверка состояла в том, что нужно просто заплыть и уже со стороны моря посмотреть на берег. Я даже содрогнулся, когда увидел, что они вдесятером лезут в воду. Не сказать, чтобы в это время года она была ледяной, но тёплой её точно нельзя было назвать.
Наши проверщики заплыли на почтительное расстояние, после чего Хаэлсарн уже издали начал отдавать приказы, что и как нам делать. Затем, посовещавшись со своими помощниками, он отдал ещё пару мелких указаний и вместе со всеми поплыл обратно.
- Ну, если знаешь, то заметно. – простучал он зубами, одеваясь. Окончательно замёрзнуть помогал ветер, изо всей своей силы дующий с моря. – Ну, ничего. Эти не должны заметить. Если никто не высунется, то всё с берегом сольётся и нормально.
Оставалось ему поверить. Огонь, стрелы, смола – всё было заготовлено и ожидало следующего дня. Я намеренно не берусь в подробностях рассказывать все проведённые приготовления и наши чувства и вопли ругани, когда мы таскали эти огромные камни и пытались их сложить. Всё это можно без труда представить в самых ярких красках и без особого описания. Замечу лишь то, что на всю подготовку ушёл целый день, в то время как на саму битву… Я не следил, но, точно, менее часа.
Затем почти весь вечер ушёл на то, чтобы выклянчить у Элдуина разрешения на то, чтобы мне принимать участие в обстреле ( он теперь всегда командовал нашими стрелками, так как сам был самым метким из всех нас), даже не смотря на то, что особой меткостью я не отличался. Но мои руки так скучали по оружию, что мне не хотелось дожидаться другого случая, другого боя, в котором я уже смогу утолить свою жажду крови. В конце концов эльф заставил меня успокоиться, заверив, что мне придётся стоять на берегу и добивать тех, кто сможет выплыть. Ну, ладно, пришлось согласиться.
Утром мы перекусили пойманной нашими охотниками за ночь добычей, после чего большая часть войска ушла за холмы (на тот случай, если понадобится засада), а человек триста осталось на берегу, наблюдать за морем. Интересно, наверное, было видеть наше поведение со стороны. Я не знаю, что делали те две тысячи, но триста оставшихся на берегу буквально сходили с ума; наверное, только Хаэлсарн, Лослен и Элдуин оставались серьёзными и сейчас что-то обсуждали. Все остальные – кто просто сидел на камнях и болтали о чём попало, кто, как мы с Росхиром, соревновались в дальности кидания камней, кто просто бесцельно бродил вдоль берега, кто-то даже песни пел. Короче говоря, глядя на нас, можно было думать хоть о чём, только не о том, что мы ожидаем огромное войско неприятелей и готовимся их уничтожить.
Только часа через три раздался приказ Элдуина: «По местам!» Стрелки поспешили занять свои места за укрытиями, остальные двести сорок человек отступили за край холма. Отсюда было неплохо видно и море, и наших лучников, и только через пол часа – приближающиеся лодки врагов. Что ж, понятно, Элдуин заметил их ещё куда раньше, потому и приказал нам разбежаться. Морриган! Ну, люди-то не эльфы! Сейчас ещё столько сидеть и ждать! Я всегда ненавидел засады именно потому, что в них приходилось торчать очень долго, выжидая, когда твой враг приблизится к тебе. Нет, этот кошмар ни с чем не шёл в сравнение!
Так и сейчас приходилось сидеть и наблюдать за мелкими чёрными точками – приближающимися к нам лодками. Прошло ещё с часа два, прежде чем они смогли, наконец, приблизиться настолько, чтобы можно было рассмотреть не только судна, но и их хозяев. Их, действительно, оказалось пятнадцать, как мы и предполагали. Сколько у них народу? Пять тысяч? По-моему, на суше подобное число выглядит куда более внушительно. Вспомнить, хотя бы, нашу первую битву. Сейчас же эти пятнадцать лодок меня не особо пугали, вернее, не пугали вообще. Они были просто удобными целями для наших лучников, не больше и я не мог их по-иному воспринимать.
Когда лодки подошли ещё ближе, я сумел рассмотреть и то, что люди в них были уже полностью подготовлены к бою, иначе на них не были бы надеты все эти кольчуги и всевозможные железки, наподобие нагрудных пластин, шлемов, наплечников и всему тому подобных защитных вещей. «Ну, ничего, проще ко дну идти будет». – подумал я. «А кто до берега всё-таки сможет добраться, того мы прикончим».
Лодки приближались.
Я увидел, как наши стрелки натянули луки, от факелов были подожжены стрелы. «Уже скоро» - мелькнула мысль. Я вытащил меч и снова залёг среди травы, предварительно поймав на себе не самый одобряющий взгляд Хаэлсарна. Ну, что ему не нравится? Я же просто приготовился. Всё равно нам ещё придётся ждать его приказа. Что, я не имею права за меч подержаться, что ли?
Я намеренно вперил взгляд в приближающиеся лодки, чтобы сделать вид, что не замечаю того, как на меня смотрит вождь. Не имел же я права сказать ему: «Ну, чего ты уставился? Всё в порядке, я жду твоих приказов». Да, и меня в этот момент больше занимала другая мысль – удастся ли мне сегодня поработать мечом, в конце-то концов, или нет? Мне казалось, что сейчас моё тело сожмётся в какой-то комок, который вот-вот разорвётся и понесётся сгустком молнии прямо на эти лодки, причём на все одновременно. Я невыносимо жаждал того момента, когда смогу вонзить свой меч в плоть моего врага.
Лодки, казалось, двигались жутко медленно, и, наверное, прошла целая вечность, прежде чем они оказались между каменными укрытиями. Я понял, что несколько секунд – не вечность только потому, что стрелы были уже подожжены. Значит, должно пройти не более пол минуты, прежде чем они выстрелят. Как долго, о Мананнан! Ну, когда же! Да, вот они, знакомые летающие огни – смерть наших врагов. Оставленный дымом серый след от стрелы казался мне разноцветной радугой. Началось! Огненные молнии вонзились в борта лодок. Что ещё можно было ожидать? Судна вспыхнули, как сухой тростник, а вместе с ними и те, кто в них был. Насколько всё это было знакомо!
- Смола! – раздался приказ. Из-за укрытий поднялось двадцать человек, по десять с каждой стороны. Они несколько раз качнули котлы (на один котёл приходилось по два человека) и почти одновременно швырнули их на воду. Через миг они уже вновь скрылись за укрытиями. Их появление, действия и исчезновение произошли так внезапно и так быстро, что люди на лодках, занятые единственной мыслью – как бы спастись из огня, даже не успели ни выстрелить, ни метнуть копьё, ни ещё что-нибудь сделать. Многие просто выпрыгивали за борта лодок в не самую тёплую воду и пытались плыть к берегу. Но вода спасением от огня не была, мы это уже знали. Я видел, как смола, расплёсканная из котлов разлилась по поверхности воды огромными чёрными пятнами, заставив своей тяжестью уменьшиться волны. Ну, ну! Ещё миг! Снова взлетели подожжённые стрелы, прочертив в воздухе дымные радуги, снова опустились на водную гладь. Секунда, и вдруг весь залив вспыхнул ярким высоким жестоким пламенем. До вершины холма стали доноситься крики, вопли; люди отчаянно барахтались в пылающей воде, от которой теперь нигде не было спасения.
Снова запах горящих тел, даже здесь, на холме кажущийся ужаснейшим смрадом, снова проклятия, призываемые на наши головы, снова крики боли и ужаса – снова всё то, что мы видели и слышали множество раз и теперь, наверное, не могли без этого жить. По крайней мере, я не мог. Я снова стал собой, снова хотел воевать, снова перестал бояться смерти, снова вообще забыл о её существовании и о том, что она в любой момент может взять и меня.
Прошло около пятнадцати минут, когда Хаэлсарн, в конце концов, приказал нам броситься к берегу и добивать там тех, кто сумеет выплыть. Неужели таковые могли быть? Я окинул взглядом весь залив – Хаэлсарн был прав, кто-то смог выбраться из огня и, не смотря на тяжесть всего железа, носимого на своём теле, выплыть. Но, уж нет, они не посмеют ступить на нашу землю! Я был среди первых, кто ринулся исполнять приказ сына Бэлегона, и первым, кто вонзил свой меч в брюхо врага, теперь уже упавшего у моих ног и захлёбывающегося, так как подняться он более не мог, хотя ранен был не насмерть. А стрелы наших лучников продолжали сыпаться на водную гладь, на догорающие остовы лодок, на судорожно хватающихся за надежду выжить беспомощных врагов.
Мечникам досталась лишь малая толика возможности уничтожения наших неприятелей, всё остальное сделали лучники, за что мы несколько обиделись на них.
Наверное, картина эта была достаточно жуткой: выгоревшая смола уступила место крови, так что вода теперь казалась сплошь красной и алые волны прибоя, вместе с кровавой пеной, выносили на себе куски обгорелых лодок и обугленные трупы. Глядя на всю эту «прекрасную» картину, я почувствовал, что мой желудок и горло наполняет какая-то тошнота. Не то, чтобы я успел совсем отвыкнуть от вида крови и мёртвых тел, но для первого боя это, наверное, было многовато. Если бы мы просто рубились мечами на равнине, это было бы куда привычнее и воспринималось бы куда спокойнее. Кроме того, последний раз, когда мы поджигали наших неприятелей вот таким же способом, была ночь, а в темноте не всё сумеешь разглядеть. Теперь же, при дневном свете, такая смерть казалась ещё более ужасной. Неужели это только начало? Может ли быть такое, что вскоре я буду вспоминать о сегодняшнем сражении, как о детской игре? Я не мог сказать, чтобы я предчувствовал, что нам ещё суждено будет пережить и совершить, но что-то подсказывало мне, что весь ужас будет впереди, причём в самом недалёком будущем.
Я стоял, оглядывая всю местность сражения, как вдруг у моих ног на волнах качнулся труп, который я поначалу не заметил. Он лежал на спине и волны время от времени приподнимали его, на миг показывая мне его обезображенное ужасом лицо. Он был не старше Хаэлсарна, наверное. Я склонился ниже – из его простреленного черепа торчала стрела, но отвращения это у меня уже не вызывало. Я снова успел к этому привыкнуть. Я вглядывался в его лицо – было что-то знакомое в этих чертах. Хотя, может, мне просто кажется? Я наклонился ещё ниже. Нет, определённо, когда-то мы с ним сталкивались. Этот шрам через всю левую щеку, это странное пятно вверху лба, прямо у самих волос. Кто же он? И вдруг в памяти ясно мелькнул тот момент, когда я, впервые оказавшись в бою, был взят в плен. Да, именно этот человек тогда сбил меня с лошади и именно его добычей, его рабом я должен был считаться. Что же, теперь он лежал здесь, пусть убитый не мной, но у моих ног, мёртвый, ничтожный, поверженный, теперь он передо мной, его рабом, ничто.
Я разорвал его рубаху – да, на нём тоже был медальон, подобный тем, что собирали мы с Росхиром. Я не мог не взять его себе, хотя бы как напоминание о том, какие превратности умеет выкидывать наша жизнь.
Мы не стали вытаскивать тела убитых нами иноземцев с целью того, чтобы их сжечь. Впрочем, там и сжигать-то особо некого было. Хаэлсарн сказал, что рыбам они будут нужнее, так что надо предоставить морским тварям разбираться с ними, а нам пора идти дальше, к тому месту, где сейчас должно находиться второе войско. Ну, что же, пора было приготовиться к следующей битве.
Вечером мы с Росхиром сидели около костра (скорее, правда, это была ночь, чем вечер), подъедали остатки жареного мяса и вели свои разговоры.
- Здорово мы их сегодня! – Росхир как и всегда любил говорить с набитым ртом, так что мне заново пришлось учиться догадываться, что же он хочет сказать и разбирать сливающиеся в один звуки его речи.
- Жаль, что мы не стреляли. – продолжал он, обгладывая мясо с кабаньих рёбер и жмурясь от удовольствия. Казалось, он сейчас замурлыкает. – Так бы ещё больше прикончили.
- Да. Ну, ничего, и так поработали.
- Ага. Особенно ты. Так дёрнул, так я думал, ты взлетишь.
- А ты не дёрнул?
- Я побежал.
Мне оставалось только пожать плечами и сделать вид, что я согласен, так как Росхира было не переспорить. Но я же видел, как он, подобно стервятнику, ринулся на иноземцев, едва Хаэлсарн приказал это сделать.
- Зато представь, как им было? – я решил вернуться к изначальной теме разговора. – Их пять тысяч, а нас триста. И мы их прикончили. Мне бы, наверное, было обидно.
- Ну, понятно. – усмехнулся Росхир. – Это ведь, вообще не видано, чтобы так воевать. Они даже на землю выйти не успели.
И мы принялись за обсуждение сегодняшнего дня, о том, как чудно всё было устроено с нашей стороны, как обидно должно было быть нашим неприятелям погибнуть вот так, даже не успев вступить в бой, и так далее, и тому подобное, пока Росхир, вдруг вспомнив что-то, не спросил меня, что я так долго делал над тем трупом. Получив ответ, он начал пространную речь о нашей жизни, о мире, о судьбе человека и всё это сопровождалось такими громкими причмокиваниями и довольными почавкиваниями, что я начал раздражаться и только благодаря тому, что мясо вскоре кончилось, я не вышел из себя окончательно. После, правда, мы очень даже неплохо поболтали по душам, после чего так и завалились спать возле костра. Шалашей никто на одну ночь не строил, да и тепло ещё было, тем более, около огня. Так что в эту ночь мы окружили костры и мирно спали под открытым небом и посылаемыми нам издали лучами звёзд, на которые я раньше так любил смотреть, но теперь полностью забыл об их существовании.
«Хороша была сегодня битва». – промелькнула мысль в засыпающем сознании. – «Интересно. Из наших воинов ведь никто не погиб. Прямо как в прошлый раз, когда мы отсюда уплывали. Как хорошо». – и я погрузился в темноту сна.
«Похоже, единственным обстоятельством, которое будет мешать мне во время войны – это невозможность выспаться». – подумал я, когда наступило раннее утро и пришло время вставать. Сколько раз я и раньше зарекался вести разговоры с Росхиром так долго, но никак не мог ничего с этим поделать и мы постоянно продолжали болтать до полуночи и даже больше.
Хаэлсарн проснулся примерно через полчаса. Знал бы я, мог бы еще поспать! Лёгкий перекус остатками ужина и в дорогу. Эх, что за наказание! Как я ненавидел эти переходы, тем более в такую рань! Но за что я готов был порвать своих вождей, так это за то, что они не сказали, что нам потребуется для перехода не день, а чуть больше, чем пол дня. Так для чего же было подниматься прямо с лучами солнца, когда можно было бы выспаться!
Впрочем, вскоре я понял, что наши вожди были правы. Благодаря подобной спешке, мы успели и смолы набрать, и зажигательные шары приготовить ( о них я упоминал, когда рассказывал о битве на реке, произошедшей ещё на Большой Земле, когда нас взяли в кольцо), и в лесу отсидеться, и кое-кто, в том числе и я, даже часа два поспать. Однако из-за постоянной ходьбы моих однополчан туда-сюда, я полностью заснуть не смог, так что вскоре пришлось пробудиться и вместе со всеми наблюдать за неприятельским лагерем. Впрочем, рассмотреть что либо было сложно – расстояние было приличным, а потому я мог видеть только крошечные человеческие фигурки, снующие по лагерю, как муравьи в муравейнике. Единственное, что мне всё же удалось рассмотреть, так это то, что человек двадцать (не более) устроили тренировки и теперь сражались друг с другом, причём не особо быстро, скорее, просто оттачивая правильные движения во время боя. Кто-то что-то жарил на костре, ещё человек пять вытаскивали какой-то груз из лодок. В общем, жизнь в лагере, похоже, текла спокойно и, даже находясь на чужой земле, никто не ждал нападения. Может, они рассчитывали, что местность здесь открытая и они смогут издали заметить приближение неприятеля, может, полагали, что о них ещё никто не знает, ведь они прибыли недавно. А, может, они и сами уже готовили нападение на какой-нибудь отряд, находящийся неподалёку, так, чтобы скрасить время ожидания другого войска, с которым они должны будут через несколько дней соединиться. Да, кто знает, что у них там на уме. Мне же теперь больше было интересно, каким же должен был быть их вождь, что позволял своим людям вот так беспечно проводить время, не заботясь об обороне лагеря. Ведь если даже ты уверен, если ты более чем уверен, что на тебя не нападут, что о твоём присутствии не знают, ты всё равно должен хоть как-то оградить себя от возможной опасности и дозорных выставить, даже днём, ну, пусть человека два, ведь мало ли что может произойти. Сейчас о тебе не знают, через час узнали, через день к тебе пришли, а ты и отпор дать не готов. Разве так должны жить воины? О, да, вот до чего порой доводит человеческая самоуверенность.
Впрочем, дозорных они, всё же, поставили, хоть и поздно вечером и всего около десятка человек. И это на четыре тысячи! Неужели они рассчитывали, что противники испугаются их численности? Нет, ну надо быть уж слишком самонадеянным болваном, чтобы так поступать. Хотя, с другой стороны, нам-то это на руку! Да, удача при нас.
- Полночь, или ближе к рассвету? – услышал я за спиной голос Хаэлсарна.
- Как и обычно, к рассвету. – ответил Элдуин.
- Хорошо. – Хаэлсарн зевнул и плотнее закутался в плащ – сегодня вечер был очень даже прохладным. По небу проплывали серые тучи, которые ещё должны были пролить дождь, или снег, но сейчас они просто медленно тянулись вдоль небосклона к горизонту, туда, где садилось солнце, красные лучи которого ещё пытались зацепиться за верхушки деревьев, но соскальзывали и бессильные что-либо осветить, исчезали. Вскоре лагерь наших неприятелей погрузился в синий сумрак, всё движущееся в нём замерло и только догорающие угли костров, освещающие своим бледным светом ближайшие к краю лагеря шалаши, свидетельствовали о том, что в лагере есть жизнь. Но теперь эта жизнь предавалась спокойному сну, а мы сидели здесь, уже в некотором нетерпении сжимая рукояти мечей и луки. Понятно, что сегодня лучникам придётся снова работать куда больше, чем нам, а потому я напросился хотя бы на то, чтобы мне позволили стать закидывателем. Теперь вот в моём распоряжении была и палка, на которую необходимо было натыкать те самые смоляные шары, которые теперь мирно лежали в корзине, почти рядом со мной. По-моему, их было около тридцати. За минуту, если хорошо постараться, их можно было бросить до десятка. Но шары выбрасывать мы никогда особо не спешили, так как они пригождались не только для того, чтобы закидывать ими шалаши, но и для того, чтобы обкидывать бегущих неприятелей. Когда палочки и сухая трава, коих было не в изобилии и использовались они лишь для того, чтобы придавать смоле форму догорали, сама смола, ещё продолжая пылать, могла растечься и образовать некую пылающую лужу. А наступи в эту лужу нечаянно и ноги точно лишишься, это если духу хватит отрубить пылающую конечность, пока огонь не перекинулся на всё тело. Я сам видел, как иногда люди так делали. Но в основном никто себе ничего не рубил и люди просто пылали живыми факелами, пока не сгорали полностью.
Не знаю, что заставляет меня рассказывать эту тактику так подробно, ведь на Земле Севера мы так поступали не раз, почти все войска, с которыми мы сражались, были уничтожены подобным образом. Но теперь было что-то особенное – мы впервые применяли эту тактику на Альбионе. И, вообще, «племенем огня» мы стали называться на Севере, теперь же это имя мы принесли и на свою землю. Впрочем, если бы я знал, каким будет наш третий бой, я бы и не обратил внимания на бой сегодняшний, но, как я уже сказал, я переживал совсем иные чувства перед этим боем, а потому не могу обойти его.
Полночь мы переждали, испозевавшись напрочь, замёрзнув, но так и не позволив себе уснуть, хотя того очень хотелось. Часа через два Лослен и Элдуин вдвоём направились в сторону лагеря. Прошло ещё с полчаса, прежде чем из темноты вынырнул сын Гвайкира, сообщив, что всё готово, с дозорными они расправились и пора наступать. Мы быстро двинулись, почти побежали по равнине, таща за собой огромные корзины со смоляными шарами, котлы со смолой и горящие факелы. Мы уже даже не договаривались, кто с какой стороны заходит, кто где становится и кто что и когда берёт. Всё уже было отработано и продумано до мелочей, так что осталось лишь занять свои позиции и либо наколоть шары, либо натянуть луки. Расчёт, когда начинать обстрел, тоже шёл почти сам собой. По кругу мелькнули огни, пора поджигать шар. Я провёл им над факелом, от которого одновременно загорелось три стрелы. На мгновение огни отодвинулись, почти коснулись земли и вдруг взмыли в воздух, поднялись на некоторую высоту и полетели вниз, подобно крупным каплям дождя. Едва они опустили свой пламень на шалаши, как в воздух уже взмыли следующие огни, чтобы тоже обрушиться на лагерь, прежде чем их догонят последующие огненные капли.
И, как обычно, поначалу полная тишина, нарушаемая лишь свистом стрел, и, вскоре уже ожидаемые после этих безмолвных мгновений громкие крики боли и ужаса, клич, созывающий разбежавшееся по всему лагерю войско. Сам же лагерь теперь напоминал тот же муравейник, но уже муравейник растревоженный, разрушенный вмешательством какого-то зверя. И этим зверем были мы, стоявшие вокруг и ниспосылающие гибель на своих противников.
Сложно сказать, какое именно чувство я испытал, когда услышал зовущий в бой вражеский клич. На Северной Земле я привык его слышать, тем более при таких обстоятельствах, но сейчас, когда этот клич прозвучал на Альбионе, он показался мне, скорее, криком отчаяния, криком растерянности, но никак не вызовом. Теперь он не ужасал, он вызывал сострадание, что ли? Сострадание – всего лишь на миг, оно очень скоро кончилось и сменилось ненавистью, когда кто-то из пришедших в себя неприятелей ринулся на наши ряды. Мой меч вошёл в тело этого человека по самую рукоять, пришлось даже с силой стряхнуть труп с лезвия.
Огненные шары закончились, так что мне теперь приходилось в основном просто стоять и ждать, когда кто из выживших сумеет прорваться, не задетый стрелами, чтобы нарваться на мой меч. Ноги так и несли в бой, хотелось сорваться с места и броситься в эту кипящую массу из людей и огня и перерезать всех и вся из неприятелей, кто смел оставаться в живых. Снова прозвучал военный клич. И в этот миг он возмутил меня до глубины души. Да, как они смеют призывать имена своих богов на нашей земле? Вот, пусть и идут к тем, кого звали! И я рванулся вперёд, не осознавая, что я делаю и надо ли это делать. Я успел только заметить, что кто-то из наших воинов повторил мои действия: тоже рванулся вперёд и теперь, под прикрытием стрелков рубил, резал, пронзал, в общем, добивал всё то оставшееся, что некогда могло называться войском. Я не помню, как я бился. Помню только, что вокруг, в бешенной пляске пролетали огненные всполохи, как сверкали в свете костров окровавленные мечи, как кровь летела во все стороны, заливая собой землю и заставляя шипеть недогоревшие угли. Зато я чётко помню, как запнулся об один из обгорелых трупов и со всего маху навернулся, распластавшись по земле. Мигом перевернувшись на спину, я заметил над собой занесённый меч. «Нет, я не позволю заколоть себя, как слепого щенка!» Неимоверным усилием я отразил удар, второй. Нет, сражаться лёжа я не привык, а эта зараза не даёт мне встать! О, Морриган, только не сейчас! Три стрелы вонзились в моего противника и он, подобно мешку, набитому соломой, повалился прямо в костёр. Я поднялся и, позволив себе передышку, оглядел всё место сражения. Впрочем, вряд ли мне придётся сегодня ещё кого-то убить – наши воины добивали оставшиеся десятки из войска неприятелей. Я взглянул на своего противника, чьё тело уже начало тлеть на углях. Пузырящаяся и лопающаяся кожа издавала омерзительный запах. Хотя, скорее всего подобный запах шёл не от кожи, скорее само тело уже частично выгорело изнутри, потому и вонь такая. Однако черты человека в нём ещё были видны, видны были и три стрелы, торчащие из его груди подобно пучку иссохших былинок. Нет, это не Морриган помогла мне, даже не смотря на то, что я воззвал к ней. Это был Элдуин, только он мог так выстрелить. Надо будет сказать ему спасибо. И ещё надо научиться биться, лёжа на спине. Я сам себе усмехнулся – вот, две задачи, которые мне необходимо выполнить, пока ещё не кончилась моя жизнь. Я снова осмотрел всё поле сражения. «Интересно, как я погибну?» - мелькнула мысль. Мне не хотелось гибнуть так же, как сегодня погибли наши враги. Впрочем, кто сказал, что я так же погибну? Я должен буду пасть на поле боя, сжимая в руке меч. Наверное, так.
Мысли вновь вернулись к Элдуину. Он вновь спас меня. Почему он так не хочет моей смерти? Почему его так волнует судьба Альбиона? Я ходил из стороны в сторону, придаваясь неожиданно нахлынувшему на меня потоку мыслей и, сам того не замечая, пинал чью-то обгоревшую голову. Впрочем, не сказать, что эти мысли так сильно захватили меня. Они проносились где-то надо мной, посылая мне лишь свои бессвязные отголоски. В основном я просто бродил туда – сюда, не осознавая, что делаю, чувствуя себя, как во сне. Такое состояние редко нападало на меня после битвы, зато после резни – всегда. Подобная смерть, которую я сейчас созерцал, всегда казалась мне глупой и бессмысленной, и хотелось ещё сильнее понять, для чего же мы живём, если в какой-то миг всё может вот так исчезнуть. Вся жизнь вдруг оборвётся в одно краткое мгновение. Резня… Я сильнее пнул голову, как через пару секунд она прилетела мне по коленке. Я перевёл взгляд с тлеющих углей на того, кто посмел пнуть эту голову мне обратно.
- Наурглор, ну! Пинай! – раздался голос Росхира, уже ожидающего, что я пну ему эту голову и подпрыгивающего от нетерпения.
- С ума сошёл. – буркнул я, пнув голову уже в другую сторону, но через мгновение она снова полетела в сторону Росхира. Я оглянулся – это был Моранор. Росхир, похоже, меня даже не услышал, но, заметив, что я просто не хочу играть, пнул ту несчастную голову Моранору и они принялись носиться по всему побережью, перепрыгивая через догорающие костры и пытаясь отобрать друг у друга эту игрушку. Сопровождая свою игру громкими воплями, они, подобным образом, привлекли к себе ещё человек десять, так что теперь эта орава носилась туда – сюда, сотрясая гиканьями, уканьями и воем неподвижный ночной воздух. Ну, как тут можно было о чём-то думать, или на чём-то сосредоточиться? Разве только на том, чтобы суметь найти какое-нибудь укрытие, пока меня не снесли? Я отошёл на приличное расстояние, с которого можно было безбоязненно наблюдать за игрой своих однополчан, носящихся среди костров и пинающих голову этого несчастного. Вот, такова она, жизнь. Сегодня ты ещё жив, тебя, может быть, все уважают, ты наводишь страх на своих врагов, ты, вообще, просто живёшь, о чём-то думаешь, переживаешь, вспоминаешь, рассуждаешь, а завтра твоей головой вот так вот играют какие-то пацаны, которые ничего ни для кого не значат, ничего не знают о жизни, ни о чём не хотят думать; и для них ты просто ничто, вот такой поверженный и ничтожный.
Хотя, правильно ли я делаю, что жалею своего врага? Может, стоило присоединиться к игре своих приятелей и забыть обо всём и вся? Но, нет, что-то меня сдерживало, связывало, заставляло, как вкопанного, стоять на том месте, где я был и с немалым отвращением наблюдать за теми, кто отдался подобному кощунству. Я вспомнил слова Элдуина о том, что враг – тоже человек, и, если уж не уважение, то сострадание к нему нужно проявить, тем более, в такой момент.
@темы: "Век Секир И Мечей;
-
-
02.09.2012 в 15:39- Элдуин, я не знаю. – я не повернулся, чтобы приветствовать его, или, хотя бы просто взглянуть в его сторону. Я знал, что он слушает и не будет обижаться на моё поведение. Он знает, что мне сейчас не по себе, хотя, почему – я сам не знаю. Но он-то знает, значит, тем более, должен понять. – Слушай, может, чё неправильно, но я хочу им всем надавать по морде.
- Поверишь, или нет, но я желаю сделать то же самое. – ответ был несколько неожиданным, хотя, я, наверное, мог бы догадаться, каким он будет, если бы меня спросили и дали на размышление немного времени.
- А, как их остановить? – спросил я.
- Пока они сами не поймут, что они делают – никак.
- Но, ты ведь эльф. Ты ведь можешь подчинить человека своей воле. Что с ними так не сделаешь?
Я обернулся. Элдуин как-то странно смотрел на меня. Не сказать, чтобы это был недоумевающий или удивлённый взгляд, даже не оценивающий. Скорее, это был вопрос, но вопрос одобрения.
- Я бы мог это сделать, – я ожидал, что он спросит, зачем мне это нужно, но вопроса не последовало. Может, он понял мою мысль, которую я и сам-то не мог выразить. – Но я не имею на то права. Я не властен над их разумом и душами. Я могу им что-то внушить, даже заставить, но я не могу изменить их разум навсегда, чтобы они поняли, в чём неправы. Они сами должны дойти до этого.
- Значит, у тебя нет власти над людьми?
- А, разве я говорил тебе, что имею эту власть?
- Нет.
Элдуин чуть вскинул брови.
- Человек в своём выборе свободен, ты это и на собственном опыте знаешь. И на эту свободу не могут посягнуть даже Высшие, хотели бы они того, или нет. Если человек выбирает безумие, - он кивнул в сторону галдящей своры. – Я, к сожалению, не могу заставить его обратиться к разуму.
- Жаль. – пробормотал я, снова повернувшись в сторону пинавших вражескую голову однополчан. «Вот безумцы». И в этот миг меня вдруг поразила внезапно появившаяся из неоткуда мысль: «А сам-то ты кто? Разве ты умно поступил, вернувшись на войну? Ах, тебе не нравится то, что сейчас происходит! А, зачем пришёл? Что ты здесь забыл? Вот, вначале с собой разберись, зачем явился сюда, не силой же тебя притащили, а потом уже думай про других. Ты же сам пришёл для того, чтобы воевать, убивать, кровь проливать. Что ты здесь ожидал увидеть? Беготню по лесам и охоту? Сам знаешь, что нет. Ты пришёл, чтобы принести смерть другим людям и самому себе. Разумно ли это? Нет. Так, зачем же ты судишь о безумстве других людей, когда сам не отличаешься большим разумом?» Я стоял, как поражённый молнией. Ведь это была правда. Какое право я имел обвинять Росхира, Моранора и других в их неправильных действиях, когда сам сомневался, правильно ли я поступил, вернувшись к верной гибели? Понятно, что никакого. А, вот, действительно, что я забыл здесь? Я не знал. Зато я понял одно: я не имею никакого права кого-то обсуждать, пока сам не разберусь в себе. Только, разберусь ли, успею ли до своей гибели? Вообще-то, должен; хотя бы постараться.
Я обернулся, желая спросить у Элдуина, чего – я сам не знал, но я был уверен, что он знает и мой вопрос, и ответ на него. Но эльфа уже рядом не было. Я не знал, куда он делся, и как так быстро исчез, зато понял, откуда мне вдруг пришли все эти мысли. Вряд ли Элдуина заботила судьба Росхира, или ещё кого из той оравы, он переживал за меня и те слова он обратил ко мне, и говорил он обо мне, а не о них. Теперь я это осознал. И, пускай он согласился со мной, что в моём желании образумить своих приятелей нет ничего плохого, он, верно, желал образумить именно меня.
Но, почему, тогда, он не остался, чтобы объяснить мне, в чём я не прав? Почему он всегда оставляет меня одного, когда на меня нападают подобные мысли? Что это у него за привычка – предоставлять мне самому выбор? А, если я не могу сделать этот выбор? Если мне нужно, чтобы меня просто схватили за шиворот, потрясли, как провинившегося щенка и швырнули обратно в дом, с приказом: «Сидеть!» Вот тогда я буду сидеть смирно. Неужели всепроницающий эльф не может этого увидеть? Или он видит, потому и учит меня таким способом, чтобы я сам мог выбирать то, что мне нужно? О, Элдуин, Элдуин! Ну, что тебе стоит взять и приказать мне? Нет, тебе нужно наблюдать за мной, просто стоя в стороне и следя за моими неверными шагами! Почему бы ни взять, да и не развернуть меня туда, куда надо? Тем более, если ты так жаждешь меня спасти? Нет, что-то не пойму я этой эльфийской манеры. Он сам говорил, что Высшие не вмешиваются в жизнь смертных без особой необходимости. Но он-то вмешался! Так, наверное, это нужно было. Что же сейчас-то он отступился? Не в его привычках не доводить дело до конца. Вмешался, так, будь добр, действуй: заставь, внуши, силой отведи домой и к забору привяжи. А так, какой смысл просто говорить мне о моём будущем, но ничего не делать, чтобы помочь мне?
Я оглянулся. Да, я так и предполагал – Элдуин уже беседовал с Хаэлсарном и Рохгваем. И я даже не сомневался, что за предмет был выбран для их разговора. Понятно, тактика следующего боя, о чём же они ещё могли говорить? Я даже несколько обиделся на эльфа. Неужели ему больше дела до всяких там тактик, чем до моей жизни. Ведь именно для этого он и пришёл сюда. А, хотя, в общем, какая мне разница? Всё равно умирать, так в бою, или дома, сейчас, или позже. От смерти, как таковой, он меня, всё равно не спасёт, не даст же он мне вечной жизни. Так, какой смысл обижаться? И я, заткнув большие пальцы за пояс, развязанной походкой направился к берегу, вдоль которого носилась орава моих однополчан, не прерывая свою игру ни на миг. Чем ближе я приближался, тем скорее отвращение сменялось каким-то азартом, вскоре я уже начал разбег.
Жизнь человеческая. Что же ты значишь? Ничего! Чем я отличаюсь от других людей? Ничем! Бесконечна ли моя жизнь? Нет! Ценна ли? Нет! Так, есть ли смысл её ценить и ценить жизнь другого человека, если жизнь – ничто? Нет!
И я спокойно, не чувствуя ни капли угрызения совести и пытаясь забыть все те мысли, что ещё так недавно занимали мою голову, присоединился к игре своих однополчан.