Keep Your Hope...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
читать дальше
Остальные четыре дня я помню мало. Я всё время лежал в шалаше и в основном спал или разговаривал с отцом, который все эти дни почти не отходил от меня. Время от времени меня навещал Лослен, один раз даже Хаэлсарн заглянул, чему я несказанно удивился. Пару раз наведался и Элдуин, но у него, похоже, было немало дел, потому долго сидеть со мной он не мог, хотя мне его разговоров несколько не хватало. Вместо разговоров он приносил какую-то траву, благодаря которой мне очень быстро полегчало. Его предсказания, однако, сбылись с величайшей точностью – мне хватило четырёх дней, чтобы встать на ноги и забыть о том, что я ранен, и что рана должна болеть. Наконец-то пришёл тот заветный пятый день, когда можно было вылезти из шалаша, встать во весь рост, и, раскинув руки и подставив лицо ветру, прокричать на весь лагерь «Доброе утро!»
- Рад видеть тебя живым, Наурглор. – тотчас же последовало за моей спиной. Я обернулся, радостно приветствуя проходившего мимо меня Элдуина.
- Ты сейчас куда? – спросил я, следуя за ним. Мне ужасно хотелось с кем-нибудь поговорить, а Элдуин был прекрасным собеседником.
- В лес. Халторн попросил кое-что разузнать.
- А с тобой можно?
Элдуин не успел ответить, так как только что упомянутый Халторн появился не нашем пути.
- Я-то понял, что ты своих приятелей пошлёшь. – заметил он, удостоив меня лишь едва заметным кивком головы в знак приветствия.
- Я думаю, будет не намного хуже, если я узнаю всё сам. – ответил Элдуин. Халторн пожал плечами.
- Как знаешь. Только ты там поосторожней.
- Разумеется. – Элдуин усмехнулся. – Халторн, что ты так разволновался за меня? Не первая вылазка.
- Храни тебя Морриган. – пробормотал Халторн и вдруг обратился ко мне, чего я даже не мог ожидать.
- Ну, а ты, мелочь. Куда собрался-то? Только поднялся, уже шастает по всему лагерю! Иди на место!
Я думаю, Халторн вполне мог знать, что я думал о нём, когда он смел открывать рот на молодёжь, но он также понимал, что никто не посмеет ответить ему, или воспротивиться, а потому позволял себе говорить что угодно, не боясь наказания, которое постигло бы его, возмутись против него целое войско. Но ненавидеть его мы все могли только по отдельности, а, собираясь вместе, почему-то, начинали его уважать. Так и теперь, мне захотелось вытащить меч и снести вождю голову, но меня остановили обращённые к Халторну слова Элдуина:
- Можешь считать его моим помощником. Мы идём на вылазку вместе.
Халторн смерил меня оценивающим взглядом, что снова заставило меня мысленно оторвать ему голову, а всё оставшееся тело изрубить на мелкие кусочки, чтобы оно уже никогда не смогло восстановиться.
- А ты уверен? Он не подведёт? – спросил он. Элдуин чуть не расхохотался.
- С чего ради бы он стал кого-то подводить? Халторн, перестань во всём подозревать людей, не так уж они и плохи. Мы все – один отряд, кто кого будет подводить?
Халторн махнул рукой.
- Так и быть. Идите уже, тогда.
Желание перерезать сыну Торгаэра глотку во мне только усилилось.
Впрочем, минут через десять это желание исчезло, так как теперь мы шли по лесу, вдали от лагеря и его вождя. Некоторое время мы шли молча, пару раз обменявшись лишь короткими фразами относительно погоды. Но погода была хорошая и говорить о ней было не интересно, по крайней мере мне, разве что только заметить, что ветер был сильный и, как можно было предположить, во второй половине дня должен был пойти дождь. Но сейчас небо, просматривающееся сквозь кроны деревьев было почти чистым и солнце сияло ярко, так что обсуждать в подобной погоде было совершенно нечего. И мы шли по лесу, молча созерцая природу, окружавшую нас. Впрочем, честно говоря, в лесах, даже не очень густых, я чувствовал себя не слишком уютно. Мне больше нравились огромные открытые равнины, простирающиеся, как море, до самого горизонта. Мой же спутник, по всей видимости, был влюблён в леса. У меня порой даже складывалось впечатление, что он знал все леса Альбиона, без исключения, так как он, сколько ни лазил по ним, ни разу не заблудился даже в самой густой лесной пуще. Меня это нимало удивляло, однако, в то же время, давало уверенность, что с ним я точно вернусь из леса живым. Теперь, когда лесные дороги были нам открыты и мы спокойно продвигались по неведомому многим лесному коридору, я вдруг вспомнил те мысли, которые посетили меня несколько дней назад. А, поскольку в данный момент мы ни за кем ни охотились и ни от кого ни скрывались, я решил, что не будет неуместным расспросить Элдуина обо всём, о чём я думал и что меня тревожило, или интересовало.
- Элдуин. – начал я. – Помнишь, я хотел с тобой поговорить?
- Да, помню. – он кивнул.
- Ну, я тогда спросить хотел, в чём смысл моей жизни?
Элдуин удивлённо взглянул на меня.
- И ещё. – добавил я. – Что будет после смерти? Правда, что есть Аваллон?
Северянин задумался на несколько секунд, не сводя с меня того же удивлённого взгляда.
- Ладно. – протянул он. – Постараемся разобраться. Сам ты как думаешь, для чего тебе жизнь дана?
Ох, уж эта его извечная привычка – отвечать вопросом на вопрос! Как я могу что-то думать, если ничего не знаю? Впрочем, у меня было мнение о смысле жизни, но я не знал, настолько ли оно верно, как о нём говорят, и что в таком случае будет являться правильным мнением?
- Ну, наверное, для того, чтобы прославиться. Говорят, наш народ создан для войны.
- А ты с этим согласен?
- Согласен. А для чего ещё?
Он слегка вскинул брови.
- Что ж, думаю, не каждый тебе скажет, что жизнь человеческая даётся не только для подвигов и великих свершений. Если жизнь дана тебе, значит так надо, и нужно жить. Не в твоей власти решать, когда родиться и когда умирать. Единственное, что ты можешь решить – как ты должен жить, чтобы прожить эту жизнь достойно. Жизнь людям даётся Высшими Силами и только они могут решать и предопределять твою судьбу. Эти силы дали и тебе жизнь, Наурглор, и они наблюдают за тобой, создавая эту жизнь для тебя. От них зависит, станешь ли ты величайшим героем, или просто обычным жителем Альбиона. От тебя же требуется лишь послушание этим силам. Оно не заключается в правилах принесения жертв или в определённом порядке поклонения и молитв. Главное, что ты должен успеть за свою краткую жизнь – сделать правильный выбор для своей бессмертной души. В загробном мире есть только два места – место вечных страданий, о котором люди говорить не любят, и место вечного блаженства, к которому стремятся все, но не знают, как достичь его. Потому человек начинает придумывать для себя какие-то условия, которые не всегда соответствуют тому, что должно быть на самом деле и являются ни чем иным, как заблуждениями. Главное из заблуждений – это идея, что путь на Аваллон открыт только великим героям и прославленным людям. И человек пытается совершать какие-то героические поступки, сам при том не понимая, что от него на самом деле требуется. Он считает, что, чем больше он уничтожит врагов, или чем в больших битвах он побывает, тем скорее перед ним открывается путь на Аваллон. Увы, блаженство не предназначено для тех, кто убивает ради своей славы. Человек избирает этот путь лишь потому, что он легче, чем другие пути. Но, становясь величайшим и прославленным героем, он забывает, что всё, что связано с благом и славой, он получает уже при жизни, на земле. Куда сложнее путь простого человека, решившего посвятить свою жизнь не великим подвигам, а помощи другим людям. Очень тяжело уметь делать добро людям, которые не могут этого оценить. Однако, жизнь, отданная для блага другого человека – чем не жертва? А благородство, послушание, сострадание, понимание не только ближнего, но и дальнего – чем не подвиг? Ведь намного проще делать что-то для своей славы, и намного сложнее делать что-то для славы другого человека, при том сам оставаясь незамеченным. Хотя, порою какое-то незаметное на первый взгляд дело, может оказаться самым великим и значимым не только для одного человека, но и народа, а может и для будущих поколений на века.
Подобный взгляд на жизнь меня немало удивил. Я всегда считал, что чем больше неприятелей я убью, чем известней станет моё имя – тем больше у меня возможности заслужить бессмертие не Аваллоне. И убийство врага всегда считалось правым делом, что же я теперь слышу? Хотя, впрочем, он не говорил, что уничтожить врага – это плохо, но он упразднил значимость этой мысли. Для меня это было ново.
- Ты говоришь, душа. А, зачем нам тогда на земле жизнь даётся?
Элдуин несколько секунд помолчал.
- Видишь ли, - негромко протянул он. – Я уже говорил о выборе, который ты должен сделать для своей души – служить добру, или злу. Когда этот мир был только что создан, зла в нём ещё не было и душам человеческим не приходилось ничего выбирать. Они были всецело отданы добру, но не были порабощены им. В том и была их свобода. Когда же зло явилось в мир, оно решило забрать души людей к себе, но не имело сил, чтобы полностью совершить своё дело. У душ же есть свобода выбора, они сами решают, кому им служить. Земля, это лишь временное их пристанище, а жизнь человека, это краткий промежуток времени, за который каждая из них должна решить, какой именно выбор ей сделать. Ты жил ещё до своего земного рождения, и тебе, так же, как и другим людям, отпущено это краткое время для того, чтобы ты сам осознал, что ты должен выбрать и что принесёт тебе твой выбор.
Я некоторое время осмысливал всё, что было сказано им. Когда-то я слышал от кого-то, что наша жизнь дана нам для того, чтобы определиться, что мы хотим обрести после смерти, но я никогда не думал, что можно именно так воспринимать наше существование на земле.
- Ты про зло говорил. – продолжил я. – И ты сказал, что война тоже зло. Но ты ведь сам воюешь.
- Видишь ли Наурглор, и ты, и я, и многие из нашего войска сражаются за Альбион. Убийство другого – это в любом случае зло, но здесь есть причина этого зла, мы убиваем за Родину. Отдать наши земли врагу – тоже зло, не меньшее, чем убийство. Ведь не так важна сама земля, как те, кто её населяет. Мы бьёмся ради жизней тех, кто не может себя защитить сам, кто не может постоять за себя. И, если ты здесь не для того, чтобы искать славы через смерть других людей, а для того, чтобы защищать свою землю и её жителей, то этот поступок можно назвать благородным, и, может, даже правым. Главное, чтобы тебя вело чувство долга и ответственности перед Родиной, а не честолюбие и гордость.
Ещё одно открытие!
- Так ты только из чувства долга пошёл на эту войну? – спросил я. Элдуин кивнул.
- И тебе не хочется славы?
- По крайней мере, не на земле.
- А где? На Аваллоне?
- Да, на Аваллоне.
«Остров вечно живущих» - подумал я. – «Остров бессмертия. А есть ли тот, кто вернулся бы из того мира и рассказал о нём? Может, его вовсе нет?»
- Я понимаю, что человеку сложно поверить в то, чего он не видел и не испытал. – сказал Элдуин, когда я задал ему те вопросы. – Могу сказать одно. Жизнь после смерти существует. Её не было бы, если бы у тебя не было бессмертной души. А, не имей ты души, ты бы не боялся того, что ожидает тебя после смерти. Ты жил бы, как трава на лугу. Она не боится смерти, так как у неё нет души и душа эта не переживает о своём вечном будущем.
- Но я смерти не боюсь. – возразил я. – Или ты снова скажешь, что я к ней не готов?
- Пока ты боишься её, ты не готов. Я знаю, что ты всегда трепещешь перед её приближением, хотя бы потому, что у тебя возникают вопросы о ней. Ты боишься потому, что не знаешь и не уверен в том, что ждёт тебя по ту сторону жизни.
Я мог только молча кивнуть, да, я не знал, не догадывался и боялся предположить, что за собой таит смерть.
- Многие страшатся её потому, что не знают, что ждёт человека за её мраком. Однако её владения не настолько ужасны, как люди их себе представляют. Тот же, кто знает, что она таит за своими вратами, встречают её без страха, так как понимают, что она лишь переход в Мир, лучший чем на земле.
- А ты уверен, что после смерти, живут?
- Да.
- А ты не думаешь, что за этим самым переходом может оказаться что-то другое? Ну, не такое хорошее, как ты представляешь.
Элдуин слегка пожал плечами.
- Иногда я больше думаю о гусеницах, заворачивающихся в кокон, чтобы превратиться в бабочку. – я даже не сразу понял, о чём он говорит, когда он, произнеся эти слова, поднял с земли небольшую веточку, на которой висела уже пустая куколка гусеницы. – Как думаешь ты? – продолжил Элдуин. – Гусеница, заворачиваясь в кокон и превращаясь в иное существо, испытывает боль, или страх?
- Не знаю. Ну, наверно.
- А я думаю, что нет. Если бы она боялась этого перевоплощения, она бы не делала этого. Видишь ли, она целиком и полностью доверяет тому, кто её создал, доверяет природе. Она делает это потому, что приходит её время превратиться в прекрасное создание и она не боится своей новой жизни. Так же и человек должен доверять Тому, Кто его создал и не страшиться своего перехода в иное, лучшее состояние.
- Значит, я должен верить в жизнь на Аваллоне?
- Несомненно. Когда ты поверишь в неё, тебе даже захочется туда.
- А тебе туда хочется?
На миг в его глазах отразилась грусть.
- Да, хочется. – тихо произнёс он. – Там те, кто уже давно ждут меня. И я очень хочу как можно скорее оказаться там.
Я даже не знал, что спросить в этот момент. Разговор не то, что зашёл в тупик, но продолжать его было бы несколько сложно. Разумеется, я мог бы поинтересоваться, кто именно ждёт его на этом острове, но я также понимал, что ему было бы больно говорить об этом. Может, кто из его родных? Я не стал вдаваться в размышления по этому поводу, немного нехорошо получалось, а потому пришлось срочно сменить тему разговора. Однако, сразу я ничего придумать не смог, потому мы некоторое время шли молча и я продолжал обдумывать сказанные мне Элдуином слова. Предо мной как бы начала приоткрываться какая-то дверь, но куда она вела – я ещё не знал. Я начал понимать, что ценности всего этого мира порою могут представлять из себя ничто для мира иного. Значит, правильным порядком принесения жертв и чтения молитв, равно как и славными подвигами на поле битвы можно и не суметь заслужить жизнь на Аваллоне. Неужели от меня требуется только послушание Высшей Силе, даже не тем божествам, которым я всё время служил? Нет, это было бы слишком просто. Всё равно я должен заслужить жизнь подвигами, или ещё какими-либо действиями. Или, всё это возможно лишь совершая правые дела, просто следуя своей совести? Жить ради добра, помогая другим людям – неужели это призвание выше призвания великого воина? Трудно осознать, но, похоже, Элдуин всё-таки прав.
Я уже давно перестал подозревать в нём предателя, особенно, после того, как услышал их разговор с Лосленом. Теперь же я снова был готов назвать сына Эредгила своим лучшим другом, тем более из-за сегодняшней с ним беседы. Жаль только, что я не смог в тот момент осознать всего, что он сказал мне, уж слишком резко пришлось бы поменять мне своё привычное восприятие мира. Однако этот разговор заставил меня многое обдумать, что привело меня к выводу, что я действительно не готов к смерти.
Что касается дальнейших размышлений, я на некоторое время решил их отложить, так как в данный момент мне не хотелось вдаваться в глубины своих мыслей. Я просто хотел поговорить с Элдуином, может, на какие-нибудь отвлечённые темы, не затрагивая тему вечности и Иного Мира. Чтобы хоть как-то отвлечься и снова разговорить своего собеседника, я затронул тему о друидах. Как никак, они тоже были каким-то образом связаны с Сидом, но отсюда можно было перейти на обсуждение совершенно посторонних вопросов. Похоже, Элдуин тоже был рад поговорить о чём-нибудь другом, так как поддержал новую тему очень даже охотно.
Так мы брели по лесу, разговаривая, что я даже забыл о цели нашего похода и очень удивился, когда вдруг вспомнил, зачем мы идём и узнал, куда. Как оказалось, Халторн хотел, чтобы Элдуин разузнал кое-что о каком-то укреплении, находящемся на другой стороне леса. Да, не слишком мне этот поход напоминал вылазку, но, похоже, наш разговор не мог сказаться на неё отрицательно.
Мы прошли ещё около часа, когда Элдуин велел мне остановиться.
- Вон, там. Видишь? – он указал в далёкий просвет между деревьями, за которым виднелось подобие холма. Я понял, что мы приблизились к лесной опушке, где это укрепление и было расположено.
- Вижу.
- Это и есть то самое укрепление. – сказал Элдуин. – Теперь, слушай. Мы пойдём разными путями, тебе придётся свернуть немного налево. Пройдёшь вдоль вала, там увидишь огромное дерево – тополь. Его невозможно пропустить. Заберёшься на него и свистнешь, как куропатка. Там, за валом, несколько впереди увидишь некое подобие ворот. Будешь свистеть всякий раз, как только к ним будет кто-либо приближаться. Всё понятно?
- Да, понятно. – ответил я. – А ты внутрь пойдёшь?
- По возможности, попытаюсь пробраться. – он сделал краткую пазу. – И ещё, Наурглор. Что бы ни случилось, кто бы ни появился под деревом, кого бы ты ни увидел, хоть сами жители Сида стали бы там ходить, хоть я появлюсь, не покидай своего убежища. Только там ты будешь в полной безопасности. Спустишься только тогда, когда я тебя позову, ладно?
- Хорошо. – я кивнул в ответ.
- Вот и прекрасно. – негромко произнёс Элдуин.
Мы направились каждый в свою сторону. Я шёл быстро, но, одновременно, стараясь создавать как можно меньше шума, следя за тем, чтобы ни одна веточка не хрустнула под моей ногой. Вскоре из-за деревьев показался земляной вал, который я поначалу принял за холм. Пройдя вдоль него около сотни шагов, не решаясь выходить из леса, я вскоре заметил огромный тополь, росший рядом с земляной стеной. Не без опасения я подошёл к этому дереву и взобрался на него. Однако, чем выше я лез, тем меньше испытывал чувство страха. Действительно, крона этого дерева была надёжной защитой от посторонних глаз, так что заметить меня при всём желании было невозможно, хотя я видел всё очень даже неплохо.
Забравшись на самую вершину, и не забыв свистнуть, я окинул взглядом всё укрепление. Вал, сделанный из земли и камней, и окружавший лагерь кольцом, был высотой примерно в три человеческих роста. К тому же, по всему его протяжению, на верху были вставлены длинные остро заточенные деревянные колья. Я ещё раз оглядел всё это ограждение, пока не заметил то, что Элдуин назвал подобием ворот. Это было просто каменное сооружение, очень напоминавшее вынесенные откуда-то вместе с косяками ворота и теперь поставленные отдельно от стены. Но, что это было на самом деле, я так и не смог понять, так как даже не имел представления о том, чем подобное сооружение могло являться вообще. Потому пришлось называть его для себя воротами. Правда, поначалу я решил, что это – какая-то святыня, но я никогда ничего подобного не видел в наших храмах, а наши враги вряд ли стали бы строить такое громоздкое сооружение на чужой земле, вдобавок, к военным условиям. Им хватило и того, что пришлось снабдить вал кольями, на что ушло немало времени, я в этом не сомневался. Впрочем, я вскоре перестал ломать голову относительно того, чем эти ворота могли являться и теперь уже просто наблюдал за происходящим. Кстати сказать, кроме укреплённого вала в лагере никакой достойной защиты не было, это не смотря на то, что по стене всё время ходили лучники (их было человек двести). «Взять это укрепление будет более, чем легко». – думал я, глядя на представившуюся передо мной картину. – «У них-то и шалашей не более двадцати, значит и народу около тысячи человек, это в лучшем случае, а, может быть, и того меньше. Нас – три тысячи. Отличный расклад! Да мы их вырежем, как грибы! Они и пикнуть не успеют!» - так я думал, не забывая свистеть всякий раз, как только кто-нибудь появлялся у «ворот». Сколько я так просидел, наблюдая за «воротами» и лагерем, точно сказать не могу; во всяком случае, более двух часов. Можно подумать, что я уже умирал со скуки, ведь просидеть два часа на дереве, разнообразя своё наблюдение за одной точкой лишь свистом куропатки, не так то легко и интересно. Однако, для меня эти часы пролетели быстро, почти незаметно. Сам не пойму, чем интересно могло быть наблюдение за двумястами людьми, ходящими туда-сюда, но мне это даже начало нравиться. Я представил, как если бы кто наблюдал и за нашим лагерем со стороны, хотя бы за тем, как мы иногда дерёмся с Росхиром. Наверное, можно было бы заметить немало интересного. Только, разумеется, постороннего наблюдателя за нашим лагерем я бы не желал.
- Наурглор, спускайся. – вдруг услышал я негромкий голос Элдуина. Наконец-то! Я чуть не спрыгнул с дерева.
- Ну, что? – в нетерпении спросил я, когда мы удалились на порядочное расстояние от неприятельского лагеря.
- Ничего особо хорошего, и ничего особо плохого. – ответил Элдуин задумчиво. – Лучше я расскажу, когда вернёмся в наш лагерь, так будет безопасней. – он перевёл взгляд на меня. – Спасибо за помощь.
Да, неужели я хоть раз в своей жизни действительно кому-то в чём-то помог? А, впрочем, разве плохой из меня лазутчик?
Тем временем, мы продолжали наш путь, причём, почти в полном молчании, если не считать пары замечаний относительно погоды, начавшей изменяться не в лучшую сторону. Похоже, вскоре должен был начаться дождь.
До лагеря мы добрались, как мне показалось, намного быстрее, чем добирались до неприятельского укрепления. Едва мы появились, Халторн, видимо, не находивший себе всё это время покоя, тотчас ринулся к нам в сопровождении Хаэлсарна и Торонлау.
- Ну, что узнал? – спросил Халторн.
- Их пять тысяч. – начал Элдуин. – Их укрепление располагается прямо над подземным святилищем, так что снаружи ничего особо не видно. Святилище обнесено по кругу земляным валом, по верху которого воткнуты колья. На этом валу стоят лучники, так что незамеченным пробраться очень сложно. Но самое главное, что через четыре дня сюда подойдёт семитысячное войско, а это значит, что их будет двенадцать тысяч. Так что нужно либо поспешить сейчас и постараться вырезать их всех, либо отступиться, так как против двенадцати тысяч мы можем и не устоять.
- Двенадцать тысяч, говоришь. – протянул Халторн. – Да, да, надо бы спешить. Но, само-то укрепление? Коли в него так просто не пройти, надо бы где-то найти место поуязвимие. Ничего такого нет?
- Есть, это лес. – ответил Элдуин. – Вал небольшой своей частью подходит прямо к лесу, так что удар можно будет направить именно оттуда, однако, без отвлекающего манёвра не обойтись.
- Думаешь, придётся?
- Уверен. Укрепление хоть и небольшое, но если обстреляют, мало не покажется.
Халторн согласно покивал головой.
- Тогда выступим завтра. – протянул он. – А сегодня вечером нам вчетвером надо будет собраться и хорошенько подумать над тактикой. Сейчас все свободны.
Хаэлсарн и Торонлау, кивнув в ответ и сказав: «хорошо», отправились каждый по своим делам. Я направился к отцу, однако, проходя мимо Элдуина и Халторна, успел услышать часть их разговора.
- Может, не вчетвером, а впятером? – спросил первый.
- А какой от этого пятого толк-то будет? – возразил Халторн.
- Большой. – Элдуин слегка усмехнулся. – По крайней мере, свистеть он уже умеет.
Речь, как я понял, шла обо мне. На «свистеть» я обижаться не стал, я не имел на то права хотя бы потому, что именно Элдуин просил Халторна взять меня на совет, на что последний, хоть и не без неохоты, вынужден был согласиться.
Уверенный в том, что буду на совете, я уже намного бодрее шёл к отцу, который, оказывается, успел спохватиться меня, так что теперь, помимо крепких отцовских объятий мне предстоял и небольшой выговор. Нужно было предупредить, куда я пошёл, ведь из-за меня отцу пришлось раз пятнадцать обежать весь лагерь в поисках меня, пока Халторн, в конце концов не сказал ему, где я. Разумеется, пятнадцать – это было немалое преувеличение. Самое большое – это раза два. Хотя, впрочем, он, скорее всего, сразу направился к Халторну, после чего только ждал меня, когда же можно будет меня отчитать. Мы постояли, похохотали над этим отцовским преувеличением, после чего я поведал отцу о нашей с Элдуином вылазке и обо всём, что мне было видно с дерева. Однако, я умолчал о нашем разговоре. Не очень то хотелось говорить обо всех моих тайнах.
Впрочем, пока я говорил о своих наблюдениях, до меня вдруг дошло, что за ворота во вражеском лагере я видел. Это были ворота в подземное святилище! Значит, эти иноземцы и храмы наши занимают! О, это было более, чем святотатство! Во мне воспылала великая ненависть ко всем моим врагам! Уж за храмы-то я им отомщу! Хотя, почему это я? Мы все, все вместе! Уж за святилища мы не перед чем не постоим!
Я поделился этими мыслями с отцом и он меня полностью поддержал. Мы ещё некоторое время говорили и о предстоящей битве, и о том, кто сколько вражеских голов хочет снести, когда подошёл Торонлау.
- Наурглор, пойдём. – быстро сказал он и изо всех сил поспешил на совет. Я взглянул на отца. Не зная в данный момент, стоит ли мне идти, или продолжать разговор. Однако родительское «если интересно, иди», заставило меня сказать «пока!» и чуть ли не в припрыжку помчаться на совет.
Халторн, Хаэлсарн и Элдуин уже составляли план действия, что-то вычерчивая на земле. Стоит заметить, что за последние несколько дней Халторн стал более-менее терпимо относиться к Хаэлсарну и его присутствию в своём войске, что меня немало удивляло. Впрочем, похоже, ему ничего больше не оставалось делать, как только смириться с тем, что было. Как-никак, от Хаэлсарна тоже была польза – он был одним из лучших воинов. Однако, к мнению лучшего воина, вождь прислушиваться не очень-то желал, равно как и к словам Торонлау, который не замедлил дать пару признанных бесполезными советов. От меня здесь было толку не больше, чем от птиц, сидевших на ветвях дерева, росшего над шалашом Халторна. Но, по всей видимости, я и не мешал никому, потому мне было дозволено слушать всё, о чём говорилось, а говорилось о многом, потому я приведу в подробностях только описание расположения вражеского лагеря и нашего передвижения. Как уже упоминалось, их было пять тысяч и лагерь окружала стена, на небольшом участке подходящая к лесу. Остальная часть принадлежала долине, открытой и полностью просматриваемой, так что с вала можно было разглядеть всё, что угодно. И ни один человек, что уж говорить о целом войске, не мог остаться незамеченным. Итак, единственным уязвимым местом являлся лес. Но и там мы не сможем пробиться, если решим нападать только с одного места. В общем, после долгих совещаний и замечаний с пересчётами было всё-таки решено, что отвлекающий манёвр действительно необходим. Нас было три тысячи человек. Из трёх тысяч, две с половиной должны были затаиться в лесу и как можно тише пробираться к укреплению. Остальные пятьсот человек делились на четыре группы: две – по сотне и две – по сто пятьдесят человек. Создавая как можно больше шума, первые два отряда выезжают с противоположных сторон и сливаются в один отряд как раз строго напротив леса. Получается, что образовывается одна группа в двести человек. Следом за ними, также с разных сторон, выезжают группы по сто пятьдесят человек, которые останавливаются подальше от леса, но не сливаются с первыми группами. Так они должны начать атаку, тем самым притянув все силы и внимание врагов к себе, что позволило бы основному отряду перейти в открытое нападение, причём без особых препятствий.
После того, как план действий был рассчитан, предстояло решить, кто какую группу будет вести. Тут, к моей несказанной радости, одну из групп доверили мне, спасибо Хаэлсарну и Элдуину. Я должен был выводить сотню слева, чтобы встретиться с сотней Торонлау. Хаэлсарн вёл сто пятьдесят слева, Элдуин – справа, а Халторн, разумеется, вёл всё остальное войско. Однако, во время распределения, Элдуин, почему-то, оказался против того, чтобы одну из групп вёл Торонлау, предложив заменить его Росхиром. Замечание это было выдвинуто тогда, когда Торонлау в шалаше не присутствовал. Элдуин объяснил своё замечание тем, что у Росхира командовать получалось намного лучше, чем у Торонлау. Правда, поначалу Хаэлсарн и Халторн возражали (единственный раз, когда они были за одно), но вождь согласился с доводом друга очень даже скоро, так что Хаэлсарну не оставалось ничего, как только тоже согласиться. Меня отправили за Росхиром и Торонлау, и второму объявили, что он отстранён от командования, а первому подробно объяснили, каков наш план и что от него, Росхира, требуется.
К слову сказать, Халторн буквально выстрадал, чтобы отправить на отвлекающий манёвр пять сотен человек. Ему казалось, что это было слишком много, чтобы рисковать таким огромным числом своих людей. Впрочем, с другой стороны, иначе поступить было нельзя. Если нападать малым числом, нас перестреляют в первые же секунды боя, да, мало того, ещё заподозрят что-нибудь. Ведь, с чего ради бы двум сотням человек нападать на такое огромное укрепление? Манёвр был бы понят. А так, пятьсот – было самым подходящим числом, хоть, для Халторна, разумеется, великоватым.
Выступать мы должны были с утра, желательно, когда в святилище будет скрываться как можно меньшее число наших неприятелей. Там же и разбиться на отдельные группы. Исход же сражения зависел от Морриган и её решения, кому отправиться в Сид. Когда Халторн всё объяснил и отпустил нас, я выбрался из его шалаша, намереваясь немного прогуляться перед сном, однако начавшийся ливень заставил меня искать укрытия в своём шалаше и напрочь забыть о вечерней прогулке. Этот дождь, испортивший мне всё настроение своими водопадами и напугавший до полусмерти молниями и громом, что я даже решил, что небо вознамерилось упасть на нас, длился всю ночь, закончившись только под самое утро. Добило меня и то, что, выбираясь из шалаша, меня угораздило двумя ногами наступить в огромную лужу, разлитую прямо перед входом. «Хорошее начало хорошего дня» – мрачно подумал я, выливая воду из обуви. Впрочем, по донёсшимся в эту секунду проклятиям всего и вся, принадлежавшим Росхиру, я понял, что я не один такой счастливчик.
Но, как бы там ни было, сегодня был день битвы и мы повылазили из своих укрытий за несколько часов до рассвета, чтобы успеть на поле брани вовремя. И только сейчас я осознал, как я не хочу воевать! Поедая холодный кусок мяса, покрывшийся застывшим жиром и тщетно пытаясь переминанием с ноги на ногу согреть мокрые окоченевшие ступни, я с всею печалью обделённого человека мечтал о тёплой постели и горячем эле, больше ничего бы и не надо. Увы, это только начало. А сегодня ещё биться, кровь проливать. Когда же я смогу выспаться, просто выспаться, без всяких боёв, холода и дождей?
Впрочем, очень скоро пришлось всё-таки заставить себя забыть о тёплой постели и горячей еде и подготовиться к предстоящей битве. Вскоре удалось кое-как собрать свои мысли, в чём мне помогло воспоминание того, что я веду одну из групп, а через несколько минут Халторн приказал собираться. Повиновение – величайшая из добродетелей, даже если тебе хочется спать, это была правда. Мы двинулись вперёд по тёмному лесу, ведя за собой коней, которым подобный переход был не совсем по нраву, однако, едва всё наше войско ступило под своды леса, словно какая-то сила спустилась сверху, прямо с неба. Даже животные присмирели, послушно позволив вести себя через лес, который как будто расступался перед нами, смыкаясь за нашими спинами. Но, вместе с тем, вся обстановка была какой-то гнетущей, может, даже пугающей. Это заставило меня полностью забыть об утренних мечтах, заставив сосредоточиться на битве, в которую мы должны были вступить уже через пару часов.
Халторн отправил вперёд Кормалфора и Элдуина – кто знал, что могло нас ожидать на пути через этот лес? Но, похоже, никакой опасности он нам не представлял, так что более-менее ободрённые известием, что впереди всё чисто, мы продолжали наш путь. Тем временем солнце уже поднялось из-за горизонта, однако лес всё ещё был полон сумерек. Зато ощущение гнёта поднялось вместе с росой и куда-то испарилось. Вместо него появилась какая-то уверенность в возможности сегодняшней победы, а вместе с уверенностью явились и новые силы, заставляющие нас продвигаться дальше, в предвкушении жестокой битвы. Я был уверен, что мой меч прольёт сегодня очень много вражеской крови, и не один десяток жизней отнимет моя рука. Скорей бы битва!
Вскоре в озарённых лучами солнца кронах деревьев проснулись птицы, которые теперь громко и радостно распевали песни каждая на свой лад. И это, кстати, очень хорошо заглушало остальные звуки, которые могли выдать наше приближение. Так мы шли ещё около получаса, когда впереди, между деревьями появился уже знакомый мне просвет, в котором виднелось то подобие холма, которое было земляным валом. Пришлось двигаться ещё тише, следя за каждой веточкой и травинкой под ногами и своей лошади, и себя самого. Теперь мы уже не говорили, даже едва осмеливались дышать. Мы только наблюдали за Халторном, ожидая, когда он даст знак начинать. Когда мы приблизились к опушке леса и остановились, Халторн дал знак тем, кто вёл группы на отвлекающий манёвр, садиться верхом. Мы все бесшумно вскочили на коней, и, также по знаку Халторна, двинулись вперёд. Вначале пришлось продвигаться тихо, так как расстояние всё ещё было немалым (сравнительно, конечно). Ещё пять минут тихой бесшумной езды и мы подъехали к валу вплотную. Очень хорошо помню последние несколько секунд, которые мы провели в полном безмолвии, строя группу квадратом. За эти секунды успеваешь заново всё переосмыслить, обдумать, понять, что сейчас от тебя зависит многое, можно сказать, даже исход битвы – победа, или поражение – всё это в твоих руках и всё будет так, как ты сумеешь справиться со своей задачей и как эту битву начнёшь. И в это же время успеваешь отодвинуть все мысли в сторону и сосредоточиться лишь на том, что тебе предстоит. Когда ведёшь отряд, группу, ты всегда должен уметь предвидеть то, что произойдёт через секунду и быть готовым предотвратить, или воспользоваться этим. Ты должен просчитать всё: как ты поедешь, какими будут твои первые действия, в какую секунду нужно сделать первый выстрел и первый взмах мечом, чтобы не получилось слишком рано, или слишком поздно. И, более всего, в такие минуты наиболее остро осознаешь, что от твоих действий зависят и действия всего твоего отряда, и как ты поведёшь его, так и будет в дальнейшем бою. Да, за последние секунды в голове успевает промелькнуть много чего, однако, когда мы выехали, оглася всю округу криками, равно, как и второй наш отряд, я уже забыл о волнениях. Все расчёты вылетели из головы и то, что я делал, приходило ко мне как бы извне.
- Стреляй! – закричал я, когда мы почти оказались на противоположной стороне укрепления. Стрелы полетели на вал и за него, вонзаясь в тела наших врагов, которые, между прочим, оправившись от первого потрясения, не замедлили ответить нам целым ливнем стрел, уничтожившим из нашей группы человек двадцать. Но через несколько мгновений мы уже слились с встречной группой. Также я успел заметить следовавшую за моей группой группу Хаэлсарна. Теперь нас было уже три отряда и мы перешли в наступление. Сделать это, по правде говоря, было не очень то и легко. На валу наших неприятелей было тысячи две, не меньше, и эти две тысячи буквально обливали нас нескончаемым потоком стрел, так что пробиться было почти невозможно. Единицам же, которым это удавалось, мешала раскисшая от ночного ливня земля на крутом склоне вала. Казалось, забраться мы так и не сумеем, хотя мы обязаны были это сделать во что бы то ни стало. Из нас мало кто имел щиты, так что закрыться от стрел было нечем. Потому приходилось либо уворачиваться от летящей стрелы, либо ловить её своим телом. Но, так как вторым способом никто пользоваться не желал, да и в данной ситуации это было бессмысленно, то подобное положение немало затрудняло наступление. Но, когда две наши группы уже третий раз отступили от вала, группа Элдуина, пошла на прорыв. Они не стали нападать с самого начала, а предварительно более-менее прочистили себе дорогу подобным вражескому градом стрел. После чего, когда на их пути число стрелков заметно сократилось, он рванули вверх по валу. Разумеется, стрелы ещё продолжали сыпаться на них, но они продолжали продвигаться вперёд. Я взглянул на Элдуина. Он ехал впереди всех и, разумеется, больший поток стрел был направлен на него, однако, даже не имея щита, он прекрасно отражал стрелы с помощью…меча! Я не могу сказать, что подобное явление было для меня ново, я сам не раз отражал стрелы мечом, но это была одна – две стрелы, не больше. Здесь же я видел, как десятки стрел беспомощно отлетали от синего клинка, не причиняя его владельцу ни малейшего вреда. И подобные действия заставили дрогнуть наших врагов. Отступать им, разумеется, было некуда и они, не оказывая более особого сопротивления, расступились перед группой Элдуина.
- Росхир! Давай так же! – завопил я, когда мы в очередной раз пересеклись. Он кивнул и мы в один голос воскликнули: «Отряд, растянись!»
Мы растянулись единой стеной, так как к нам теперь присоединился и Хаэлсарн, и выпустили стрелы. Скажу честно, что сделать этот обстрел теперь было куда легче, так как гибель к нашим врагам приходила не только с внешней стороны вала, но и из-за внутренней. Можно, конечно, только догадываться, какое уничтожение среди неприятелей произвела группа Элдуина, но, по всей видимости, смертей там было немало.
Вскоре и нам удалось прочистить себе дорогу. Тела убитых и раненых захватчиков один за другим кубарем скатывались с вала, открывая нам возможность прорваться за стену.
- Строй клин! – воскликнул Хаэлсарн. Те, кто находился в середине, рванули вверх первыми. Фланговым пришлось собраться в расширяющийся хвост. Более нам уже не мешали прорваться и даже колья, установленные на верху, не остановили нас. Мы просто пролетели мимо них потоком, чтобы врезаться в самую гущу сражения. С высоты вала я ещё успел заметить, что творилось среди вражеского лагеря благодаря Элдуину. До сих пор удивляюсь, как какая-то сотня человек сумела не только принести пяти тысячам такие потери, но ещё и начисто отрезать им доступ к подземному святилищу, чтобы тем не удалось сбежать.
Однако, когда же и мы присоединились, бой стал ещё более ожесточённым. Не успели мы окончательно спуститься с вала, как из наших рядов выкосили человек пятьдесят – немалая потеря для нас. Но от этого, как мне показалось, наших сил и желания снести напрочь все вражеские головы у нас только прибавилось. С криками и проклятиями мы летели вниз, размахивая над головами мечами и метая стрелы из луков. Вдруг я вспомнил, когда, ещё не так давно, мы точно при таком же раскладе, пятьсот против пяти тысяч бились с нашими врагами и вёл нас Хаэлсарн. Вспомнил я и то, что тогда почти все наши люди погибли и сердце моё наполнилось такой ненавистью к своим врагам, что, не помня себя, я рванул в самую гущу неприятельского войска, не видя и не желая замечать ничего вокруг себя, разнося удары направо и налево, радуясь свисту стрел, летящих над моей головой. Я даже не понял, в какой момент оказался рядом с Элдуином, которого чуть было не зацепил своим мечом. Благо, что он успел увернуться от удара. Я перепугался чуть ли не до полусмерти – ещё бы, я же чуть не убил его.
- Извини! – крикнул я, пролетая мимо него. В этот же момент в его левое плечо вонзилась стрела и он слетел с лошади.
- Элдуин! – завопил я, бросаясь к нему, полагая, что смогу помочь. Моё сердце наполнил ужас, заставивший меня забыть обо всём, происходящем вокруг. Неужели он погиб?! О, нет! Только не это! Нет, он не должен умереть! В эту же секунду я осознал, что это была моя вина. Если бы я был более внимательным, то успел бы заметить его и ему не пришлось бы уклоняться от удара моего меча и он успел бы заметить и отразить эту стрелу. Я рванулся было к нему, но в этот момент за моей спиной послышался топот множества конских копыт и голоса всадников. Приближалось наше войско. Через секунду на вершине вала появился Халторн, за ним следовали остальные наши воины. Да, теперь нашим врагам, в этом не приходилось сомневаться, пришло полное поражение! И только сейчас я осознал, что с момента нашего наступления прошло не более двадцати минут! Столько мы должны были продержаться и за столько успеть пробиться внутрь укрепления и, в добавок, полностью отвлечь внимание противника. Когда Халторн сказал нам об этом, мне показалось, что за столь короткое время сделать что-либо будет невозможно. Но с первой же секунды начала нападения время для нас остановилось. Двадцать минут сложились в двадцать веков, за которые мы успели сделать даже более, чем от нас требовалось.
Бой продолжался, однако, теперь точно можно было сказать, что враги наши были обречены на полное поражение. Пять тысяч против трёх? А не двести ли человек против полутора тысяч? Это был очередной раз, когда мы смели ещё одно вражеское войско.
Но до конца всей битвы меня не покидала мысль об Элдуине. Неужели он погиб? Если да, то я ведь останусь виновным в его гибели до конца своих дней и ничто не сможет заглушить глас, терзающий моё сердце и напоминающий о моей вине. Я искал его глазами, от всей души надеясь, что он ещё жив. Возможно, я замешкался, так как не заметил готовящийся для меня удар. Знакомый случай, я так полагаю. Я уже много говорил о подобных моментах. Но я и о битвах много говорил, а поскольку подобное происходило почти в каждой битве, мне приходится это упоминать. Удар я бы уже не отразил, так как едва успел заметить взлетевший над моей головой меч, но в этот миг мелькнул синий клинок и снёс голову вражеского всадника. Элдуин же, не останавливаясь ни на миг, проехал дальше, поражая каждого, кто оказывался на его пути. Он был бледен, а левый рукав его рубахи и часть рубахи на груди были красными от крови, но это его не останавливало. Он бился также великолепно, как и до ранения.
Что ж, сейчас для меня было главным, что он жив. Сказать то, что я обрадовался, увидев его – ничего не сказать. Я был более, чем счастлив, всё-таки с меня теперь снято обвинение, которое, впрочем, никто на меня и не возлагал. Тем более, что, как в последствии выяснилось, рана его была лёгкой и не слишком-то опасной.
Тот день был ещё одним из счастливейших дней для всех нас. Нет, это был не переломный момент в войне, но это ещё раз дало нам уверенности в своих силах и надежду на то, что победа в этой войне окажется за нами.
В этот день мы без жалости перебили всех неприятелей, находившихся в укреплении, за исключением лишь одного из них – их предводителя. Но, собственно, потому, как мы с ним поступили, ему было бы лучше погибнуть в бою. Уже под конец битвы один из наших бойцов, имя его Таранхир36, сумел побороть его и теперь все наши воины, кто только был в состоянии, собрались вокруг чужеземца, желая выместить на нём всю свою ненависть. Я стоял с самого края, не особо желая принимать участие в избиении пленника, но, сознаюсь, наблюдая за этим с полным одобрением, если не сказать с наслаждением. Сам я просто никогда не делал ничего подобного, но полагал, что наши воины всё делают правильно. «И, действительно» - думал я. – «Стоит ли его жалеть, ведь он наш враг. Эти иноземцы уничтожали наш народ, захватывали наши земли. Почему бы ни отомстить им? Хотя бы таким образом».
Так я стоял, наблюдая за действиями нашего войска, когда ко мне приблизился Лослен. Он шёл, довольно улыбаясь и увидев меня, помахал мне рукой.
- Ну, а ты что стоишь? – спросил он весело. – Хочешь подойти?
Я только усмехнулся.
- Да, ладно тебе. – я отмахнулся. – Как-то не могу я человека обезоруженного пинать.
Лослен упёрся руками в бока и насмешливо и как-то хитро прищурив глаза, сказал:
- Ах, вот оно что. Это что же получается, ты у нас что, самый праведный, что ли? А ну-ка, пошли!
Он засмеялся и, взяв меня за плечи, подвёл к толпе, окружавшей пленника.
- Эй, посторонитесь! – смеясь крикнул он. Перед нами расступились и через несколько шагов, пройдя сразу рядов пять наших воинов, я оказался перед пленным, которого нещадно запинывали трое, ещё не услышавшие голоса Лослена.
- Эй, ребята! – позвал он их. – Дайте-ка место Наурглору!
Они расступились, оставив пленного, которого чья-то сильная рука, схватив за волосы, заставила встать передо мной на колени. Было видно, что пленник едва осознаёт себя от многочисленных побоев, причинённых ему. Одежда на нём была уже изодрана в клочья, которые почти полностью пропитались кровью. Кровью были залиты и лицо, и волосы, и всё тело, на котором не осталось ни одного живого места. Теперь он, шатаясь, стоял передо мной на коленях, устремив на меня полный просьбы и мольбы взгляд. О, как умоляюще смотрел он в мои глаза! Так, наверное, смотрит умирающий пёс в глаза своего хозяина. У меня не было сил, чтобы ударить этого человека, я просто не мог этого сделать! Я взглянул на Лослена – тот стоял, всё так же насмешливо улыбаясь и держа руки на мох плечах.
- Лослен, я не могу. – пробормотал я, пытаясь отступить. Он удивлённо взглянул на меня.
- Наурглор, что с тобой? Давай! – он подтолкнул меня к пленнику. – Чего тебе стоит?
- Ничего. – буркнул я, всё ещё не в силах решиться, что делать. Если развернуться и уйти – меня сочтут слабаком и засмеют. Я уже слышал голоса окружающих: «В битве вон как всех режет, а тут одного ударить не может!» Но, если я сделаю это… А, впрочем, что мне это действительно стоит? Я ведь не друга своего ударю, а врага. Чего ты боишься, Наурглор? Давай, вперёд! Ты от этого ничего не теряешь!
Ещё секунду поколебавшись, я, в конце концов, изо всей силы пнул пленного по лицу и тотчас отскочил, чего-то испугавшись. Но бояться было нечего. Он, словно подкошенный, упал к моим ногам, даже не простонав. И в этот миг со мной вдруг, как будто что-то случилось, мной овладела какая-то ярость и я набросился на него, изливая на нём всю свою ненависть. За моей спиной послышались возгласы: «Давай его, Наурглор!» «Молодец!» «Так его!» Ко мне присоединились ещё Лослен и Таранхир и мы втроём, под общие возгласы продолжали своё дело, как вдруг чья-то сильная рука схватила меня за шиворот и оттащила в сторону.
- А, ну, разойдись! – раздался приказ. Мы тотчас отступили в стороны, и, обернувшись, я увидел Элдуина. Впрочем, оттаскивал меня не он, а Кормалфор, который вместе с Тардолом следовал за сыном Эредгила. Тардол бесцеремонно оттолкнул Таранхира. Лослену пришлось отступить самому. Элдуин тем временем опустился на колени рядом с пленником. Приподняв его голову левой рукой, правой он, насколько было возможно, вытер кровь с его лица. Пленный, приоткрыв глаза, взглянул на него. Элдуин ответил ему спокойным серьёзным взглядом и обратился к Тардолу и Кормалфору:
- Унесите его.
Он подождал, когда Тардол и Кормалфор поднимут пленника, после чего встал, и, даже не взглянув ни на меня, ни на Таранхира, но смерив Лослена серьёзным взглядом, тоже ушёл. Мы все стояли в некотором недоумении, пока не появился Хаэлсарн и не отдал пару каких-то распоряжений, которые не коснулись меня, так что я стоял, всё ещё не зная, чем заняться и пытался понять, почему Элдуин вдруг так поступил. Неужели ему стало жаль этого чужеземца? И за что? Уж кого и жалеть, так точно не его. Неужели это и есть благородство? Если так, то спасибо, не хочу я быть таким. Это чтобы меня также осуждали как осуждают его сейчас? Нет, это уже слишком. Да, Элдуин добрый человек, может, даже благородный, но эта доброта в нём уж слишком велика. Нет, врагам нельзя давать пощаду, сын Эредгила в этом не прав.
- Как он мне уже надоел. – услышал я вдруг за своей спиной голос Лослена. Он подошёл ко мне, недовольно глядя в сторону Элдуина. – Он вечно лезет куда не нужно. – он перевёл взгляд на меня. – А ты ещё дружишь с ним. Тебе не надоело?
Не зная, что ответить, я только пожал плечами. Нет, мне не надоела дружба с Элдуином, но мне надоело его попечительство обо всём и вся. Я не всегда понимал его действия, а, раз я не мог их себе уяснить, они казались мне чем-то лишним и ненужным. Хотя бы взять сегодняшний случай с пленником. Что толку было его спасать, если ему всё равно ни чем не помочь? А, если Элдуин такой добрый и милосердный, то почему же он тогда воюет? Ведь он прекрасный воин, значит искусству убийства он где-то учился. Как же можно совмещать добродетель и убийство? Я поделился этими мыслями с Лосленом.
- Вот, вот. Я также полагаю. – заметил он, снова переведя взгляд на Элдуина, который теперь стоял на коленях около пленного, обрабатывая его раны. Вдруг пленник (его имя упоминалось со всех сторон, но я, хоть убей, не мог его запомнить, уж очень сложным оно было для меня), ослабевшими руками взяв руку Элдуина, поднёс её к своим губам и поцеловал, как бы признавая над собой власть северянина. Элдуин, мягко освободив руку, медленно провёл ею над лицом пленного. Тот медленно опустил голову и через несколько секунд уснул. Меня это несколько поразило. Не каждый раз встретишь человека с таким умением усыплять.
- Вот и вся его добродетель. – снова заговорил Лослен. – Теперь ему уже и руки целуют. Что ж, ради такого, может, и я смог бы стать хорошим и добрым. – он мрачно усмехнулся, всё ещё не сводя глаз с Элдуина. Тот, видимо, убедившись, что его подопечный действительно спит, поднялся и посмотрел в нашу сторону.
- Ну, что. Давай подойдём. – произнёс Лослен, положив руку на моё плечо и не отводя презрительного взгляда от Элдуина, который, заметив нас, теперь стоял, как бы ожидая, когда мы приблизимся.
- Поговорить с ним хочу. – заключил Лослен, когда мы почти подошли.
- Ну, что, отдыхает? – насмешливо спросил он, когда мы поравнялись с Элдуином.
- Он спит. – коротко ответил Элдуин. Лослен как-то насмешливо хмыкнул, после чего наклонил голову набок и указал глазами в сторону.
- Может, отойдём? Разговор есть. – негромко произнёс он. Элдуин слегка кивнул в ответ, но, ничего ему не сказав, обратился ко мне.
- Наурглор. Останься с пленным. – он кивнул в сторону шалаша, где теперь лежал пленник. Не слишком того желая, я всё-таки влез в шалаш, понимая, что ничего от этого не потеряю. Лослен же и Элдуин отошли на некоторое расстояние и остановились под дубом, который, подобно моему тополю, рос поблизости от леса, но всё же был одиноким деревом. С такого расстояния, я, разумеется, не мог услышать ни слова из их разговора, однако, заметно было, что он был не из приятных. Лослен говорил очень долго, а выражение на его лице было таким, как если бы он разговаривал не с Элдуином, а с каким-нибудь противным насекомым, которое нужно незамедлительно раздавить. Элдуин стоял, скрестив руки на груди, замерев, как изваяние и не произносил ни слова. Его взгляд был всё так же спокоен и твёрд, можно сказать, непроницаем, что, по всей видимости очень злило Лослена. Он продолжал что-то говорить, пока Элдуин, в конце концов, что-то не возразил ему. Лослен на мгновение замер, как бы не ожидая услышать сказанное, но, через миг, словно опомнившись, что-то воскликнул, ударив себя кулаком по груди и начал что-то доказывать. Он ещё продолжал свои тирады, пока Элдуин, по своей привычке не вскинув брови, снова ему что-то не возразил. Я более, чем чётко прочёл по губам Лослена угрожающее «Что?!» Он замахнулся было, но Элдуин перехватил его руку. Затем, спокойно и несколько сурово что-то сказав, оттолкнул Лослена от себя и, даже не обернувшись, направился в мою сторону.
- Ты ещё пожалеешь! – крикнул ему вслед Лослен, но Элдуин не обратил внимания. Лослен подхватил топор, который до этого он положил на землю под деревом и, было, замахнулся, чтобы метнуть его в спину удаляющегося северянина, но передумал. Он сунул топор за пояс и, злобно глянув в сторону сына Эредгила, направился в противоположную сторону, где уже увидел Хаэлсарна. Я вздохнул с огромным облегчением. Право, я ожидал, что Лослен не замедлит убить Элдуина и готов был уже предупредить последнего о грозящей ему опасности. К счастью, всё обошлось и я был несказанно рад этому. Но теперь в моей голове снова появились вопросы: «Что всё это значит? О чём они говорили? Почему они так ненавидят друг друга?» Эти три вопроса слились в один и, когда Элдуин приблизился, я, выбравшись из шалаша, уже готов был расспрашивать его. Однако, на мой вопрос, о чём они говорили, Элдуин отмахнулся фразой – «О своих проблемах», после чего серьёзно и несколько вопросительно посмотрел на меня. Что-то подсказало мне, что сейчас начнётся разговор о моём сегодняшнем поведении. «Нет, только не это» - мелькнуло в голове, но тут же прозвучал вопрос:
- Наурглор, ты помнишь, о чём мы с тобой говорили вчера?
- Помню. – ответил я, не особо горя желанием говорить на эту тему. Но, уж если Элдуин начинал разговор, то отмахнуться просто так было невозможно. Пришлось отвечать и выслушивать. Впрочем, не хотелось мне говорить только в начале разговора. Далее я уже почти с радостью прислушивался к его словам, и это не смотря на то, что ненавидел, когда мне читали нотации. Тем временем Элдуин продолжал:
- Помнишь, ты спрашивал, что нужно делать, чтобы оказаться в мире Блаженных? – он перевёл взгляд на дальние холмы, залитые полуденным солнцем. – Так вот. То, что ты сделал сегодня – это никак не благое дело, которое помогло бы тебе сделать ещё один шаг к Аваллону. – его взгляд снова обратился ко мне. Я смотрел на сына Эредгила из-под лобья. Не потому, что сердился, а потому, что хотел опустить голову в знак сожаления, но и не хотел отводить от него взгляда. Видимо, Элдуин понял это, так как его взгляд стал теплее и далее он продолжал уже более размягчённым дружеским тоном.
- Я только одного не пойму, зачем ты полез туда? Тебе так хотелось пнуть этого несчастного?
- Ну, все это делали. – пробормотал я в своё оправдание. Элдуин грустно улыбнулся и, сложив руки на груди, заметил.
- Но, а если бы все вдруг стали долбиться о деревья лбами, ты бы тоже стал?
Я отрицательно покачал головой.
- А, если бы все прыгнули в реку, чтобы утопиться, ты бы последовал?
- Нет, не последовал.
- Так, зачем же ты тогда набросился на этого пленника?
- Меня Лослен позвал. – нехотя сказал я, чувствуя, что только усугубил своё обвинение.
- Лослен. – Элдуин тяжело вздохнул. – Но, если бы Лослен сказал тебе: «Иди, убей Халторна, а то нам этот вождь надоел!» Ты бы ведь не пошёл, не так ли?
- Нет. – ответил я, чувствуя, что голова моя опускается ещё ниже. Я не мог понять, почему мне было так стыдно перед ним за свой поступок. Элдуин мне ни отец, ни даже брат. Однако что-то заставляло меня стоять с поникшей головой вопреки крику гордости, что мне не стоит стыдиться.
- Так что же помешало тебе остановиться? – он вопросительно взглянул на меня, но у меня не было стоящего ответа и я продолжал молчать. Он тоже некоторое время молчал, после чего продолжил:
- Видишь ли, Наурглор. Когда ты умрёшь, тебе придётся предстать на суде Высших Сил. Ты слышал о нём?
Я кивнул в ответ.
- И, когда ты предстанешь там, - продолжал он. – Тебе дано будет вспомнить все твои дела, все поступки – плохие и хорошие. И за каждый из них ты должен будешь ответить. Там ты не сможешь сказать: «Все пинали, и я пинал», или: «Меня Лослен заставил». Там тебя спросят: «А, почему же ты не подумал сам? Разве у тебя не было разума, чтобы самому понять, что плохо, а что хорошо? Неужели ты не мог противостоять этому? Почему ты шёл на поводу у других людей, а не пользовался своим разумом?» И, что тогда ты ответишь? Какое у тебя будет оправдание, если ты следовал за всеми, а отчёт должен будешь дать за себя? – он замолчал. Я стоял, опустив голову и глядя себе под ноги. Но я чувствовал его взгляд, устремлённый на меня и как бы пронизывающий мои мысли. У меня появилось ощущение, что я уже сейчас, при жизни попал на этот суд и Элдуина приставили ко мне, чтобы он судил меня. Встряхнув головой, чтобы отогнать подобные мысли, так как они казались мне бредом, я, вдобавок чувствуя, что что-то должен сказать, ответил:
- Я боялся, что меня засмеют или назовут слабаком, если я не ударю его. – я поднял взгляд на Элдуина.
- Слабаком? – переспросил он. – А кто бы тебя так назвал?
- Да, тот же Лослен. Или Таранхир. А я не хочу, чтобы меня так называли. Я ведь не слабак.
- О, Наурглор, Наурглор! – Элдуин покачал головой. – По-твоему, ударить безоружного человека – это признак силы, как телесной, так и духовной? Ведь для того, чтобы такому числу воинов избить обезоруженного одного человека – много силы не надо. И этой же силы не надо, чтобы беспрепятственно следовать за общим мнением. Сила нужна как раз в обратном. – он сделал небольшую паузу, подняв лист дуба и теперь разглаживая его на ладони. – Порой проявить силу духа куда сложнее, чем проявить свою мощь, пнув кого-то по лицу. Но сила-то и не заключается в том, чтобы следовать за большинством. В том она и проявляется, что ты не творишь зло, подобно всем, но не боясь насмешек со стороны окружающих или чьей-то ненависти, можешь делать добро.
- Ты хочешь сказать, что, если я восстаю против всех, то я сильный человек? – спросил я.
- Ты не совсем правильно понял. – заметил он, отдав лист дуба налетевшему порыву ветра и тот полетел в воздушных потоках подобно зелёному парусу невидимого корабля. – Видишь ли, если ты будешь постоянно восставать против кого-либо, не зависимо от того, правильным было принятое решение, или нет, это уже будет называться неповиновением, которое рождается гордостью. Ты должен различать, где ты должен повиноваться беспрекословно, а где - следовать своему разуму.
- А, что? Гордость – это так плохо? – Я почувствовал, что можно сменить тему разговора. Похоже, Элдуин уловил мою мысль, но решил меня поддержать.
- Гордость – она ведь не от великого ума. – ответил он. – Чтобы гордиться – много ума не надо.
- Ты хочешь сказать, что все гордые – глупцы?
- Нет, не обязательно. Я просто хочу сказать, что гордость – граница безумия и величайшая из пороков человеческих. По своей гордости человек делает такие вещи, которые разумный человек ни за что бы ни сделал. Из-за гордости рушится дружба, исчезает любовь. Человек причиняет другим людям своей гордостью только зло. Он начинает превозноситься над остальными, неповиноваться, он ненавидит окружающих его людей, если они в чём-то превосходят его. Он не видит других людей, от чего теряет поддержку, становится одинок и гибнет, гибнет духовно. И так происходит с каждым, ведь гордость ещё никого до добра не доводила.
- Но, если у меня не будет гордости, - возразил я. – Об меня все будут вытирать ноги. Хоть немного гордости я ведь должен иметь.
- Видишь ли, Наурглор, гордости много или мало не бывает. Ты не должен гордиться. Ты должен знать себе цену. Эта грань между знанием своей цены и гордостью очень тонка, но достаточно ощутима. Ты сам сможешь понять, где самооценка переходит в гордость, мне уже не нужно тебе это объяснять. Главное, чтобы ты это просто запомнил и не делал глупостей в своей жизни.
Странной была эта его манера покровителя, но мне было, почему-то, приятно. Мне было не с кем поговорить на подобные темы, а Элдуин мог много чего объяснить мне, так что даже эта манера была не так важна, как просто приятный разговор с человеком, понимающим меня.
Мы ещё некоторое время разговаривали, пока не появился Росхир и не сказал Элдуину, что Халторн хочет с ним поговорить. Пришлось нам закончить разговор и последовать за Росхиром к шалашу Халторна. Когда мы вошли я увидел, что Хаэлсарн и Торонлау уже присутствовали на совете. Лослена не было. «Обиделся, наверно» - подумал я.
- Что ты говорил о семи тысячах? – сходу спросил Халторн, даже не поприветствовав нас.
- Будут здесь через три дня. – ответил Элдуин.
- Так, так, так. Что нам делать-то, ты что думаешь? Ведь неразумно будет, коли с таким неравным числом в бой вступим.
- Да, ладно, Халторн! – раздался голос Хаэлсарна. – мы побеждали с большим перевесом. Полторы тысячи и семь – это ещё не предел. Подумаешь, перевес в три с половиной раза. Когда я давал бой, у меня перевес был в десять раз, но я ведь победил!
- И положил всех своих людей. – заметил Халторн, чем несколько обескуражил Хаэлсарна. – Прикуси свой язычок, зелень и помалкивай. Не хватало мне в советники такого незадачливого вояки, как ты. – он произнёс всё это быстро, даже не взглянув в сторону Хаэлсарна, который, сев в угол и обняв колени руками, теперь злобно поглядывал из-под сдвинутых бровей на обидчика. Мы же с Росхиром едва удерживались от смеха, наблюдая за ним. А Халторн и Элдуин, как будто не заметив этого, если только не считать несколько укоряющего взгляда, брошенного сыном Эредгила на собеседника, продолжали свой разговор.
- Так, что ты предложишь? – снова спросил Халторн. Элдуин, скрестив руки на груди, сосредоточенно смотрел куда-то в угол.
- Я думаю, что надо бы на время затаиться в лесах. – произнёс он. – Те семь тысяч, я уверен, захотят нас найти. Поэтому стоит некоторое время переждать, пока не наберём новое войско. Тогда и в бой можно будет вступить.
- Вот, мы будем по лесам носиться, как зайцы! – послышался голос Торонлау. – И ещё с этим пленником!
Халторн вздрогнул, как от удара молнии и недоумённо взглянул на Торонлау.
- Пленник? Какой ещё пленник?
читать дальше
Остальные четыре дня я помню мало. Я всё время лежал в шалаше и в основном спал или разговаривал с отцом, который все эти дни почти не отходил от меня. Время от времени меня навещал Лослен, один раз даже Хаэлсарн заглянул, чему я несказанно удивился. Пару раз наведался и Элдуин, но у него, похоже, было немало дел, потому долго сидеть со мной он не мог, хотя мне его разговоров несколько не хватало. Вместо разговоров он приносил какую-то траву, благодаря которой мне очень быстро полегчало. Его предсказания, однако, сбылись с величайшей точностью – мне хватило четырёх дней, чтобы встать на ноги и забыть о том, что я ранен, и что рана должна болеть. Наконец-то пришёл тот заветный пятый день, когда можно было вылезти из шалаша, встать во весь рост, и, раскинув руки и подставив лицо ветру, прокричать на весь лагерь «Доброе утро!»
- Рад видеть тебя живым, Наурглор. – тотчас же последовало за моей спиной. Я обернулся, радостно приветствуя проходившего мимо меня Элдуина.
- Ты сейчас куда? – спросил я, следуя за ним. Мне ужасно хотелось с кем-нибудь поговорить, а Элдуин был прекрасным собеседником.
- В лес. Халторн попросил кое-что разузнать.
- А с тобой можно?
Элдуин не успел ответить, так как только что упомянутый Халторн появился не нашем пути.
- Я-то понял, что ты своих приятелей пошлёшь. – заметил он, удостоив меня лишь едва заметным кивком головы в знак приветствия.
- Я думаю, будет не намного хуже, если я узнаю всё сам. – ответил Элдуин. Халторн пожал плечами.
- Как знаешь. Только ты там поосторожней.
- Разумеется. – Элдуин усмехнулся. – Халторн, что ты так разволновался за меня? Не первая вылазка.
- Храни тебя Морриган. – пробормотал Халторн и вдруг обратился ко мне, чего я даже не мог ожидать.
- Ну, а ты, мелочь. Куда собрался-то? Только поднялся, уже шастает по всему лагерю! Иди на место!
Я думаю, Халторн вполне мог знать, что я думал о нём, когда он смел открывать рот на молодёжь, но он также понимал, что никто не посмеет ответить ему, или воспротивиться, а потому позволял себе говорить что угодно, не боясь наказания, которое постигло бы его, возмутись против него целое войско. Но ненавидеть его мы все могли только по отдельности, а, собираясь вместе, почему-то, начинали его уважать. Так и теперь, мне захотелось вытащить меч и снести вождю голову, но меня остановили обращённые к Халторну слова Элдуина:
- Можешь считать его моим помощником. Мы идём на вылазку вместе.
Халторн смерил меня оценивающим взглядом, что снова заставило меня мысленно оторвать ему голову, а всё оставшееся тело изрубить на мелкие кусочки, чтобы оно уже никогда не смогло восстановиться.
- А ты уверен? Он не подведёт? – спросил он. Элдуин чуть не расхохотался.
- С чего ради бы он стал кого-то подводить? Халторн, перестань во всём подозревать людей, не так уж они и плохи. Мы все – один отряд, кто кого будет подводить?
Халторн махнул рукой.
- Так и быть. Идите уже, тогда.
Желание перерезать сыну Торгаэра глотку во мне только усилилось.
Впрочем, минут через десять это желание исчезло, так как теперь мы шли по лесу, вдали от лагеря и его вождя. Некоторое время мы шли молча, пару раз обменявшись лишь короткими фразами относительно погоды. Но погода была хорошая и говорить о ней было не интересно, по крайней мере мне, разве что только заметить, что ветер был сильный и, как можно было предположить, во второй половине дня должен был пойти дождь. Но сейчас небо, просматривающееся сквозь кроны деревьев было почти чистым и солнце сияло ярко, так что обсуждать в подобной погоде было совершенно нечего. И мы шли по лесу, молча созерцая природу, окружавшую нас. Впрочем, честно говоря, в лесах, даже не очень густых, я чувствовал себя не слишком уютно. Мне больше нравились огромные открытые равнины, простирающиеся, как море, до самого горизонта. Мой же спутник, по всей видимости, был влюблён в леса. У меня порой даже складывалось впечатление, что он знал все леса Альбиона, без исключения, так как он, сколько ни лазил по ним, ни разу не заблудился даже в самой густой лесной пуще. Меня это нимало удивляло, однако, в то же время, давало уверенность, что с ним я точно вернусь из леса живым. Теперь, когда лесные дороги были нам открыты и мы спокойно продвигались по неведомому многим лесному коридору, я вдруг вспомнил те мысли, которые посетили меня несколько дней назад. А, поскольку в данный момент мы ни за кем ни охотились и ни от кого ни скрывались, я решил, что не будет неуместным расспросить Элдуина обо всём, о чём я думал и что меня тревожило, или интересовало.
- Элдуин. – начал я. – Помнишь, я хотел с тобой поговорить?
- Да, помню. – он кивнул.
- Ну, я тогда спросить хотел, в чём смысл моей жизни?
Элдуин удивлённо взглянул на меня.
- И ещё. – добавил я. – Что будет после смерти? Правда, что есть Аваллон?
Северянин задумался на несколько секунд, не сводя с меня того же удивлённого взгляда.
- Ладно. – протянул он. – Постараемся разобраться. Сам ты как думаешь, для чего тебе жизнь дана?
Ох, уж эта его извечная привычка – отвечать вопросом на вопрос! Как я могу что-то думать, если ничего не знаю? Впрочем, у меня было мнение о смысле жизни, но я не знал, настолько ли оно верно, как о нём говорят, и что в таком случае будет являться правильным мнением?
- Ну, наверное, для того, чтобы прославиться. Говорят, наш народ создан для войны.
- А ты с этим согласен?
- Согласен. А для чего ещё?
Он слегка вскинул брови.
- Что ж, думаю, не каждый тебе скажет, что жизнь человеческая даётся не только для подвигов и великих свершений. Если жизнь дана тебе, значит так надо, и нужно жить. Не в твоей власти решать, когда родиться и когда умирать. Единственное, что ты можешь решить – как ты должен жить, чтобы прожить эту жизнь достойно. Жизнь людям даётся Высшими Силами и только они могут решать и предопределять твою судьбу. Эти силы дали и тебе жизнь, Наурглор, и они наблюдают за тобой, создавая эту жизнь для тебя. От них зависит, станешь ли ты величайшим героем, или просто обычным жителем Альбиона. От тебя же требуется лишь послушание этим силам. Оно не заключается в правилах принесения жертв или в определённом порядке поклонения и молитв. Главное, что ты должен успеть за свою краткую жизнь – сделать правильный выбор для своей бессмертной души. В загробном мире есть только два места – место вечных страданий, о котором люди говорить не любят, и место вечного блаженства, к которому стремятся все, но не знают, как достичь его. Потому человек начинает придумывать для себя какие-то условия, которые не всегда соответствуют тому, что должно быть на самом деле и являются ни чем иным, как заблуждениями. Главное из заблуждений – это идея, что путь на Аваллон открыт только великим героям и прославленным людям. И человек пытается совершать какие-то героические поступки, сам при том не понимая, что от него на самом деле требуется. Он считает, что, чем больше он уничтожит врагов, или чем в больших битвах он побывает, тем скорее перед ним открывается путь на Аваллон. Увы, блаженство не предназначено для тех, кто убивает ради своей славы. Человек избирает этот путь лишь потому, что он легче, чем другие пути. Но, становясь величайшим и прославленным героем, он забывает, что всё, что связано с благом и славой, он получает уже при жизни, на земле. Куда сложнее путь простого человека, решившего посвятить свою жизнь не великим подвигам, а помощи другим людям. Очень тяжело уметь делать добро людям, которые не могут этого оценить. Однако, жизнь, отданная для блага другого человека – чем не жертва? А благородство, послушание, сострадание, понимание не только ближнего, но и дальнего – чем не подвиг? Ведь намного проще делать что-то для своей славы, и намного сложнее делать что-то для славы другого человека, при том сам оставаясь незамеченным. Хотя, порою какое-то незаметное на первый взгляд дело, может оказаться самым великим и значимым не только для одного человека, но и народа, а может и для будущих поколений на века.
Подобный взгляд на жизнь меня немало удивил. Я всегда считал, что чем больше неприятелей я убью, чем известней станет моё имя – тем больше у меня возможности заслужить бессмертие не Аваллоне. И убийство врага всегда считалось правым делом, что же я теперь слышу? Хотя, впрочем, он не говорил, что уничтожить врага – это плохо, но он упразднил значимость этой мысли. Для меня это было ново.
- Ты говоришь, душа. А, зачем нам тогда на земле жизнь даётся?
Элдуин несколько секунд помолчал.
- Видишь ли, - негромко протянул он. – Я уже говорил о выборе, который ты должен сделать для своей души – служить добру, или злу. Когда этот мир был только что создан, зла в нём ещё не было и душам человеческим не приходилось ничего выбирать. Они были всецело отданы добру, но не были порабощены им. В том и была их свобода. Когда же зло явилось в мир, оно решило забрать души людей к себе, но не имело сил, чтобы полностью совершить своё дело. У душ же есть свобода выбора, они сами решают, кому им служить. Земля, это лишь временное их пристанище, а жизнь человека, это краткий промежуток времени, за который каждая из них должна решить, какой именно выбор ей сделать. Ты жил ещё до своего земного рождения, и тебе, так же, как и другим людям, отпущено это краткое время для того, чтобы ты сам осознал, что ты должен выбрать и что принесёт тебе твой выбор.
Я некоторое время осмысливал всё, что было сказано им. Когда-то я слышал от кого-то, что наша жизнь дана нам для того, чтобы определиться, что мы хотим обрести после смерти, но я никогда не думал, что можно именно так воспринимать наше существование на земле.
- Ты про зло говорил. – продолжил я. – И ты сказал, что война тоже зло. Но ты ведь сам воюешь.
- Видишь ли Наурглор, и ты, и я, и многие из нашего войска сражаются за Альбион. Убийство другого – это в любом случае зло, но здесь есть причина этого зла, мы убиваем за Родину. Отдать наши земли врагу – тоже зло, не меньшее, чем убийство. Ведь не так важна сама земля, как те, кто её населяет. Мы бьёмся ради жизней тех, кто не может себя защитить сам, кто не может постоять за себя. И, если ты здесь не для того, чтобы искать славы через смерть других людей, а для того, чтобы защищать свою землю и её жителей, то этот поступок можно назвать благородным, и, может, даже правым. Главное, чтобы тебя вело чувство долга и ответственности перед Родиной, а не честолюбие и гордость.
Ещё одно открытие!
- Так ты только из чувства долга пошёл на эту войну? – спросил я. Элдуин кивнул.
- И тебе не хочется славы?
- По крайней мере, не на земле.
- А где? На Аваллоне?
- Да, на Аваллоне.
«Остров вечно живущих» - подумал я. – «Остров бессмертия. А есть ли тот, кто вернулся бы из того мира и рассказал о нём? Может, его вовсе нет?»
- Я понимаю, что человеку сложно поверить в то, чего он не видел и не испытал. – сказал Элдуин, когда я задал ему те вопросы. – Могу сказать одно. Жизнь после смерти существует. Её не было бы, если бы у тебя не было бессмертной души. А, не имей ты души, ты бы не боялся того, что ожидает тебя после смерти. Ты жил бы, как трава на лугу. Она не боится смерти, так как у неё нет души и душа эта не переживает о своём вечном будущем.
- Но я смерти не боюсь. – возразил я. – Или ты снова скажешь, что я к ней не готов?
- Пока ты боишься её, ты не готов. Я знаю, что ты всегда трепещешь перед её приближением, хотя бы потому, что у тебя возникают вопросы о ней. Ты боишься потому, что не знаешь и не уверен в том, что ждёт тебя по ту сторону жизни.
Я мог только молча кивнуть, да, я не знал, не догадывался и боялся предположить, что за собой таит смерть.
- Многие страшатся её потому, что не знают, что ждёт человека за её мраком. Однако её владения не настолько ужасны, как люди их себе представляют. Тот же, кто знает, что она таит за своими вратами, встречают её без страха, так как понимают, что она лишь переход в Мир, лучший чем на земле.
- А ты уверен, что после смерти, живут?
- Да.
- А ты не думаешь, что за этим самым переходом может оказаться что-то другое? Ну, не такое хорошее, как ты представляешь.
Элдуин слегка пожал плечами.
- Иногда я больше думаю о гусеницах, заворачивающихся в кокон, чтобы превратиться в бабочку. – я даже не сразу понял, о чём он говорит, когда он, произнеся эти слова, поднял с земли небольшую веточку, на которой висела уже пустая куколка гусеницы. – Как думаешь ты? – продолжил Элдуин. – Гусеница, заворачиваясь в кокон и превращаясь в иное существо, испытывает боль, или страх?
- Не знаю. Ну, наверно.
- А я думаю, что нет. Если бы она боялась этого перевоплощения, она бы не делала этого. Видишь ли, она целиком и полностью доверяет тому, кто её создал, доверяет природе. Она делает это потому, что приходит её время превратиться в прекрасное создание и она не боится своей новой жизни. Так же и человек должен доверять Тому, Кто его создал и не страшиться своего перехода в иное, лучшее состояние.
- Значит, я должен верить в жизнь на Аваллоне?
- Несомненно. Когда ты поверишь в неё, тебе даже захочется туда.
- А тебе туда хочется?
На миг в его глазах отразилась грусть.
- Да, хочется. – тихо произнёс он. – Там те, кто уже давно ждут меня. И я очень хочу как можно скорее оказаться там.
Я даже не знал, что спросить в этот момент. Разговор не то, что зашёл в тупик, но продолжать его было бы несколько сложно. Разумеется, я мог бы поинтересоваться, кто именно ждёт его на этом острове, но я также понимал, что ему было бы больно говорить об этом. Может, кто из его родных? Я не стал вдаваться в размышления по этому поводу, немного нехорошо получалось, а потому пришлось срочно сменить тему разговора. Однако, сразу я ничего придумать не смог, потому мы некоторое время шли молча и я продолжал обдумывать сказанные мне Элдуином слова. Предо мной как бы начала приоткрываться какая-то дверь, но куда она вела – я ещё не знал. Я начал понимать, что ценности всего этого мира порою могут представлять из себя ничто для мира иного. Значит, правильным порядком принесения жертв и чтения молитв, равно как и славными подвигами на поле битвы можно и не суметь заслужить жизнь на Аваллоне. Неужели от меня требуется только послушание Высшей Силе, даже не тем божествам, которым я всё время служил? Нет, это было бы слишком просто. Всё равно я должен заслужить жизнь подвигами, или ещё какими-либо действиями. Или, всё это возможно лишь совершая правые дела, просто следуя своей совести? Жить ради добра, помогая другим людям – неужели это призвание выше призвания великого воина? Трудно осознать, но, похоже, Элдуин всё-таки прав.
Я уже давно перестал подозревать в нём предателя, особенно, после того, как услышал их разговор с Лосленом. Теперь же я снова был готов назвать сына Эредгила своим лучшим другом, тем более из-за сегодняшней с ним беседы. Жаль только, что я не смог в тот момент осознать всего, что он сказал мне, уж слишком резко пришлось бы поменять мне своё привычное восприятие мира. Однако этот разговор заставил меня многое обдумать, что привело меня к выводу, что я действительно не готов к смерти.
Что касается дальнейших размышлений, я на некоторое время решил их отложить, так как в данный момент мне не хотелось вдаваться в глубины своих мыслей. Я просто хотел поговорить с Элдуином, может, на какие-нибудь отвлечённые темы, не затрагивая тему вечности и Иного Мира. Чтобы хоть как-то отвлечься и снова разговорить своего собеседника, я затронул тему о друидах. Как никак, они тоже были каким-то образом связаны с Сидом, но отсюда можно было перейти на обсуждение совершенно посторонних вопросов. Похоже, Элдуин тоже был рад поговорить о чём-нибудь другом, так как поддержал новую тему очень даже охотно.
Так мы брели по лесу, разговаривая, что я даже забыл о цели нашего похода и очень удивился, когда вдруг вспомнил, зачем мы идём и узнал, куда. Как оказалось, Халторн хотел, чтобы Элдуин разузнал кое-что о каком-то укреплении, находящемся на другой стороне леса. Да, не слишком мне этот поход напоминал вылазку, но, похоже, наш разговор не мог сказаться на неё отрицательно.
Мы прошли ещё около часа, когда Элдуин велел мне остановиться.
- Вон, там. Видишь? – он указал в далёкий просвет между деревьями, за которым виднелось подобие холма. Я понял, что мы приблизились к лесной опушке, где это укрепление и было расположено.
- Вижу.
- Это и есть то самое укрепление. – сказал Элдуин. – Теперь, слушай. Мы пойдём разными путями, тебе придётся свернуть немного налево. Пройдёшь вдоль вала, там увидишь огромное дерево – тополь. Его невозможно пропустить. Заберёшься на него и свистнешь, как куропатка. Там, за валом, несколько впереди увидишь некое подобие ворот. Будешь свистеть всякий раз, как только к ним будет кто-либо приближаться. Всё понятно?
- Да, понятно. – ответил я. – А ты внутрь пойдёшь?
- По возможности, попытаюсь пробраться. – он сделал краткую пазу. – И ещё, Наурглор. Что бы ни случилось, кто бы ни появился под деревом, кого бы ты ни увидел, хоть сами жители Сида стали бы там ходить, хоть я появлюсь, не покидай своего убежища. Только там ты будешь в полной безопасности. Спустишься только тогда, когда я тебя позову, ладно?
- Хорошо. – я кивнул в ответ.
- Вот и прекрасно. – негромко произнёс Элдуин.
Мы направились каждый в свою сторону. Я шёл быстро, но, одновременно, стараясь создавать как можно меньше шума, следя за тем, чтобы ни одна веточка не хрустнула под моей ногой. Вскоре из-за деревьев показался земляной вал, который я поначалу принял за холм. Пройдя вдоль него около сотни шагов, не решаясь выходить из леса, я вскоре заметил огромный тополь, росший рядом с земляной стеной. Не без опасения я подошёл к этому дереву и взобрался на него. Однако, чем выше я лез, тем меньше испытывал чувство страха. Действительно, крона этого дерева была надёжной защитой от посторонних глаз, так что заметить меня при всём желании было невозможно, хотя я видел всё очень даже неплохо.
Забравшись на самую вершину, и не забыв свистнуть, я окинул взглядом всё укрепление. Вал, сделанный из земли и камней, и окружавший лагерь кольцом, был высотой примерно в три человеческих роста. К тому же, по всему его протяжению, на верху были вставлены длинные остро заточенные деревянные колья. Я ещё раз оглядел всё это ограждение, пока не заметил то, что Элдуин назвал подобием ворот. Это было просто каменное сооружение, очень напоминавшее вынесенные откуда-то вместе с косяками ворота и теперь поставленные отдельно от стены. Но, что это было на самом деле, я так и не смог понять, так как даже не имел представления о том, чем подобное сооружение могло являться вообще. Потому пришлось называть его для себя воротами. Правда, поначалу я решил, что это – какая-то святыня, но я никогда ничего подобного не видел в наших храмах, а наши враги вряд ли стали бы строить такое громоздкое сооружение на чужой земле, вдобавок, к военным условиям. Им хватило и того, что пришлось снабдить вал кольями, на что ушло немало времени, я в этом не сомневался. Впрочем, я вскоре перестал ломать голову относительно того, чем эти ворота могли являться и теперь уже просто наблюдал за происходящим. Кстати сказать, кроме укреплённого вала в лагере никакой достойной защиты не было, это не смотря на то, что по стене всё время ходили лучники (их было человек двести). «Взять это укрепление будет более, чем легко». – думал я, глядя на представившуюся передо мной картину. – «У них-то и шалашей не более двадцати, значит и народу около тысячи человек, это в лучшем случае, а, может быть, и того меньше. Нас – три тысячи. Отличный расклад! Да мы их вырежем, как грибы! Они и пикнуть не успеют!» - так я думал, не забывая свистеть всякий раз, как только кто-нибудь появлялся у «ворот». Сколько я так просидел, наблюдая за «воротами» и лагерем, точно сказать не могу; во всяком случае, более двух часов. Можно подумать, что я уже умирал со скуки, ведь просидеть два часа на дереве, разнообразя своё наблюдение за одной точкой лишь свистом куропатки, не так то легко и интересно. Однако, для меня эти часы пролетели быстро, почти незаметно. Сам не пойму, чем интересно могло быть наблюдение за двумястами людьми, ходящими туда-сюда, но мне это даже начало нравиться. Я представил, как если бы кто наблюдал и за нашим лагерем со стороны, хотя бы за тем, как мы иногда дерёмся с Росхиром. Наверное, можно было бы заметить немало интересного. Только, разумеется, постороннего наблюдателя за нашим лагерем я бы не желал.
- Наурглор, спускайся. – вдруг услышал я негромкий голос Элдуина. Наконец-то! Я чуть не спрыгнул с дерева.
- Ну, что? – в нетерпении спросил я, когда мы удалились на порядочное расстояние от неприятельского лагеря.
- Ничего особо хорошего, и ничего особо плохого. – ответил Элдуин задумчиво. – Лучше я расскажу, когда вернёмся в наш лагерь, так будет безопасней. – он перевёл взгляд на меня. – Спасибо за помощь.
Да, неужели я хоть раз в своей жизни действительно кому-то в чём-то помог? А, впрочем, разве плохой из меня лазутчик?
Тем временем, мы продолжали наш путь, причём, почти в полном молчании, если не считать пары замечаний относительно погоды, начавшей изменяться не в лучшую сторону. Похоже, вскоре должен был начаться дождь.
До лагеря мы добрались, как мне показалось, намного быстрее, чем добирались до неприятельского укрепления. Едва мы появились, Халторн, видимо, не находивший себе всё это время покоя, тотчас ринулся к нам в сопровождении Хаэлсарна и Торонлау.
- Ну, что узнал? – спросил Халторн.
- Их пять тысяч. – начал Элдуин. – Их укрепление располагается прямо над подземным святилищем, так что снаружи ничего особо не видно. Святилище обнесено по кругу земляным валом, по верху которого воткнуты колья. На этом валу стоят лучники, так что незамеченным пробраться очень сложно. Но самое главное, что через четыре дня сюда подойдёт семитысячное войско, а это значит, что их будет двенадцать тысяч. Так что нужно либо поспешить сейчас и постараться вырезать их всех, либо отступиться, так как против двенадцати тысяч мы можем и не устоять.
- Двенадцать тысяч, говоришь. – протянул Халторн. – Да, да, надо бы спешить. Но, само-то укрепление? Коли в него так просто не пройти, надо бы где-то найти место поуязвимие. Ничего такого нет?
- Есть, это лес. – ответил Элдуин. – Вал небольшой своей частью подходит прямо к лесу, так что удар можно будет направить именно оттуда, однако, без отвлекающего манёвра не обойтись.
- Думаешь, придётся?
- Уверен. Укрепление хоть и небольшое, но если обстреляют, мало не покажется.
Халторн согласно покивал головой.
- Тогда выступим завтра. – протянул он. – А сегодня вечером нам вчетвером надо будет собраться и хорошенько подумать над тактикой. Сейчас все свободны.
Хаэлсарн и Торонлау, кивнув в ответ и сказав: «хорошо», отправились каждый по своим делам. Я направился к отцу, однако, проходя мимо Элдуина и Халторна, успел услышать часть их разговора.
- Может, не вчетвером, а впятером? – спросил первый.
- А какой от этого пятого толк-то будет? – возразил Халторн.
- Большой. – Элдуин слегка усмехнулся. – По крайней мере, свистеть он уже умеет.
Речь, как я понял, шла обо мне. На «свистеть» я обижаться не стал, я не имел на то права хотя бы потому, что именно Элдуин просил Халторна взять меня на совет, на что последний, хоть и не без неохоты, вынужден был согласиться.
Уверенный в том, что буду на совете, я уже намного бодрее шёл к отцу, который, оказывается, успел спохватиться меня, так что теперь, помимо крепких отцовских объятий мне предстоял и небольшой выговор. Нужно было предупредить, куда я пошёл, ведь из-за меня отцу пришлось раз пятнадцать обежать весь лагерь в поисках меня, пока Халторн, в конце концов не сказал ему, где я. Разумеется, пятнадцать – это было немалое преувеличение. Самое большое – это раза два. Хотя, впрочем, он, скорее всего, сразу направился к Халторну, после чего только ждал меня, когда же можно будет меня отчитать. Мы постояли, похохотали над этим отцовским преувеличением, после чего я поведал отцу о нашей с Элдуином вылазке и обо всём, что мне было видно с дерева. Однако, я умолчал о нашем разговоре. Не очень то хотелось говорить обо всех моих тайнах.
Впрочем, пока я говорил о своих наблюдениях, до меня вдруг дошло, что за ворота во вражеском лагере я видел. Это были ворота в подземное святилище! Значит, эти иноземцы и храмы наши занимают! О, это было более, чем святотатство! Во мне воспылала великая ненависть ко всем моим врагам! Уж за храмы-то я им отомщу! Хотя, почему это я? Мы все, все вместе! Уж за святилища мы не перед чем не постоим!
Я поделился этими мыслями с отцом и он меня полностью поддержал. Мы ещё некоторое время говорили и о предстоящей битве, и о том, кто сколько вражеских голов хочет снести, когда подошёл Торонлау.
- Наурглор, пойдём. – быстро сказал он и изо всех сил поспешил на совет. Я взглянул на отца. Не зная в данный момент, стоит ли мне идти, или продолжать разговор. Однако родительское «если интересно, иди», заставило меня сказать «пока!» и чуть ли не в припрыжку помчаться на совет.
Халторн, Хаэлсарн и Элдуин уже составляли план действия, что-то вычерчивая на земле. Стоит заметить, что за последние несколько дней Халторн стал более-менее терпимо относиться к Хаэлсарну и его присутствию в своём войске, что меня немало удивляло. Впрочем, похоже, ему ничего больше не оставалось делать, как только смириться с тем, что было. Как-никак, от Хаэлсарна тоже была польза – он был одним из лучших воинов. Однако, к мнению лучшего воина, вождь прислушиваться не очень-то желал, равно как и к словам Торонлау, который не замедлил дать пару признанных бесполезными советов. От меня здесь было толку не больше, чем от птиц, сидевших на ветвях дерева, росшего над шалашом Халторна. Но, по всей видимости, я и не мешал никому, потому мне было дозволено слушать всё, о чём говорилось, а говорилось о многом, потому я приведу в подробностях только описание расположения вражеского лагеря и нашего передвижения. Как уже упоминалось, их было пять тысяч и лагерь окружала стена, на небольшом участке подходящая к лесу. Остальная часть принадлежала долине, открытой и полностью просматриваемой, так что с вала можно было разглядеть всё, что угодно. И ни один человек, что уж говорить о целом войске, не мог остаться незамеченным. Итак, единственным уязвимым местом являлся лес. Но и там мы не сможем пробиться, если решим нападать только с одного места. В общем, после долгих совещаний и замечаний с пересчётами было всё-таки решено, что отвлекающий манёвр действительно необходим. Нас было три тысячи человек. Из трёх тысяч, две с половиной должны были затаиться в лесу и как можно тише пробираться к укреплению. Остальные пятьсот человек делились на четыре группы: две – по сотне и две – по сто пятьдесят человек. Создавая как можно больше шума, первые два отряда выезжают с противоположных сторон и сливаются в один отряд как раз строго напротив леса. Получается, что образовывается одна группа в двести человек. Следом за ними, также с разных сторон, выезжают группы по сто пятьдесят человек, которые останавливаются подальше от леса, но не сливаются с первыми группами. Так они должны начать атаку, тем самым притянув все силы и внимание врагов к себе, что позволило бы основному отряду перейти в открытое нападение, причём без особых препятствий.
После того, как план действий был рассчитан, предстояло решить, кто какую группу будет вести. Тут, к моей несказанной радости, одну из групп доверили мне, спасибо Хаэлсарну и Элдуину. Я должен был выводить сотню слева, чтобы встретиться с сотней Торонлау. Хаэлсарн вёл сто пятьдесят слева, Элдуин – справа, а Халторн, разумеется, вёл всё остальное войско. Однако, во время распределения, Элдуин, почему-то, оказался против того, чтобы одну из групп вёл Торонлау, предложив заменить его Росхиром. Замечание это было выдвинуто тогда, когда Торонлау в шалаше не присутствовал. Элдуин объяснил своё замечание тем, что у Росхира командовать получалось намного лучше, чем у Торонлау. Правда, поначалу Хаэлсарн и Халторн возражали (единственный раз, когда они были за одно), но вождь согласился с доводом друга очень даже скоро, так что Хаэлсарну не оставалось ничего, как только тоже согласиться. Меня отправили за Росхиром и Торонлау, и второму объявили, что он отстранён от командования, а первому подробно объяснили, каков наш план и что от него, Росхира, требуется.
К слову сказать, Халторн буквально выстрадал, чтобы отправить на отвлекающий манёвр пять сотен человек. Ему казалось, что это было слишком много, чтобы рисковать таким огромным числом своих людей. Впрочем, с другой стороны, иначе поступить было нельзя. Если нападать малым числом, нас перестреляют в первые же секунды боя, да, мало того, ещё заподозрят что-нибудь. Ведь, с чего ради бы двум сотням человек нападать на такое огромное укрепление? Манёвр был бы понят. А так, пятьсот – было самым подходящим числом, хоть, для Халторна, разумеется, великоватым.
Выступать мы должны были с утра, желательно, когда в святилище будет скрываться как можно меньшее число наших неприятелей. Там же и разбиться на отдельные группы. Исход же сражения зависел от Морриган и её решения, кому отправиться в Сид. Когда Халторн всё объяснил и отпустил нас, я выбрался из его шалаша, намереваясь немного прогуляться перед сном, однако начавшийся ливень заставил меня искать укрытия в своём шалаше и напрочь забыть о вечерней прогулке. Этот дождь, испортивший мне всё настроение своими водопадами и напугавший до полусмерти молниями и громом, что я даже решил, что небо вознамерилось упасть на нас, длился всю ночь, закончившись только под самое утро. Добило меня и то, что, выбираясь из шалаша, меня угораздило двумя ногами наступить в огромную лужу, разлитую прямо перед входом. «Хорошее начало хорошего дня» – мрачно подумал я, выливая воду из обуви. Впрочем, по донёсшимся в эту секунду проклятиям всего и вся, принадлежавшим Росхиру, я понял, что я не один такой счастливчик.
Но, как бы там ни было, сегодня был день битвы и мы повылазили из своих укрытий за несколько часов до рассвета, чтобы успеть на поле брани вовремя. И только сейчас я осознал, как я не хочу воевать! Поедая холодный кусок мяса, покрывшийся застывшим жиром и тщетно пытаясь переминанием с ноги на ногу согреть мокрые окоченевшие ступни, я с всею печалью обделённого человека мечтал о тёплой постели и горячем эле, больше ничего бы и не надо. Увы, это только начало. А сегодня ещё биться, кровь проливать. Когда же я смогу выспаться, просто выспаться, без всяких боёв, холода и дождей?
Впрочем, очень скоро пришлось всё-таки заставить себя забыть о тёплой постели и горячей еде и подготовиться к предстоящей битве. Вскоре удалось кое-как собрать свои мысли, в чём мне помогло воспоминание того, что я веду одну из групп, а через несколько минут Халторн приказал собираться. Повиновение – величайшая из добродетелей, даже если тебе хочется спать, это была правда. Мы двинулись вперёд по тёмному лесу, ведя за собой коней, которым подобный переход был не совсем по нраву, однако, едва всё наше войско ступило под своды леса, словно какая-то сила спустилась сверху, прямо с неба. Даже животные присмирели, послушно позволив вести себя через лес, который как будто расступался перед нами, смыкаясь за нашими спинами. Но, вместе с тем, вся обстановка была какой-то гнетущей, может, даже пугающей. Это заставило меня полностью забыть об утренних мечтах, заставив сосредоточиться на битве, в которую мы должны были вступить уже через пару часов.
Халторн отправил вперёд Кормалфора и Элдуина – кто знал, что могло нас ожидать на пути через этот лес? Но, похоже, никакой опасности он нам не представлял, так что более-менее ободрённые известием, что впереди всё чисто, мы продолжали наш путь. Тем временем солнце уже поднялось из-за горизонта, однако лес всё ещё был полон сумерек. Зато ощущение гнёта поднялось вместе с росой и куда-то испарилось. Вместо него появилась какая-то уверенность в возможности сегодняшней победы, а вместе с уверенностью явились и новые силы, заставляющие нас продвигаться дальше, в предвкушении жестокой битвы. Я был уверен, что мой меч прольёт сегодня очень много вражеской крови, и не один десяток жизней отнимет моя рука. Скорей бы битва!
Вскоре в озарённых лучами солнца кронах деревьев проснулись птицы, которые теперь громко и радостно распевали песни каждая на свой лад. И это, кстати, очень хорошо заглушало остальные звуки, которые могли выдать наше приближение. Так мы шли ещё около получаса, когда впереди, между деревьями появился уже знакомый мне просвет, в котором виднелось то подобие холма, которое было земляным валом. Пришлось двигаться ещё тише, следя за каждой веточкой и травинкой под ногами и своей лошади, и себя самого. Теперь мы уже не говорили, даже едва осмеливались дышать. Мы только наблюдали за Халторном, ожидая, когда он даст знак начинать. Когда мы приблизились к опушке леса и остановились, Халторн дал знак тем, кто вёл группы на отвлекающий манёвр, садиться верхом. Мы все бесшумно вскочили на коней, и, также по знаку Халторна, двинулись вперёд. Вначале пришлось продвигаться тихо, так как расстояние всё ещё было немалым (сравнительно, конечно). Ещё пять минут тихой бесшумной езды и мы подъехали к валу вплотную. Очень хорошо помню последние несколько секунд, которые мы провели в полном безмолвии, строя группу квадратом. За эти секунды успеваешь заново всё переосмыслить, обдумать, понять, что сейчас от тебя зависит многое, можно сказать, даже исход битвы – победа, или поражение – всё это в твоих руках и всё будет так, как ты сумеешь справиться со своей задачей и как эту битву начнёшь. И в это же время успеваешь отодвинуть все мысли в сторону и сосредоточиться лишь на том, что тебе предстоит. Когда ведёшь отряд, группу, ты всегда должен уметь предвидеть то, что произойдёт через секунду и быть готовым предотвратить, или воспользоваться этим. Ты должен просчитать всё: как ты поедешь, какими будут твои первые действия, в какую секунду нужно сделать первый выстрел и первый взмах мечом, чтобы не получилось слишком рано, или слишком поздно. И, более всего, в такие минуты наиболее остро осознаешь, что от твоих действий зависят и действия всего твоего отряда, и как ты поведёшь его, так и будет в дальнейшем бою. Да, за последние секунды в голове успевает промелькнуть много чего, однако, когда мы выехали, оглася всю округу криками, равно, как и второй наш отряд, я уже забыл о волнениях. Все расчёты вылетели из головы и то, что я делал, приходило ко мне как бы извне.
- Стреляй! – закричал я, когда мы почти оказались на противоположной стороне укрепления. Стрелы полетели на вал и за него, вонзаясь в тела наших врагов, которые, между прочим, оправившись от первого потрясения, не замедлили ответить нам целым ливнем стрел, уничтожившим из нашей группы человек двадцать. Но через несколько мгновений мы уже слились с встречной группой. Также я успел заметить следовавшую за моей группой группу Хаэлсарна. Теперь нас было уже три отряда и мы перешли в наступление. Сделать это, по правде говоря, было не очень то и легко. На валу наших неприятелей было тысячи две, не меньше, и эти две тысячи буквально обливали нас нескончаемым потоком стрел, так что пробиться было почти невозможно. Единицам же, которым это удавалось, мешала раскисшая от ночного ливня земля на крутом склоне вала. Казалось, забраться мы так и не сумеем, хотя мы обязаны были это сделать во что бы то ни стало. Из нас мало кто имел щиты, так что закрыться от стрел было нечем. Потому приходилось либо уворачиваться от летящей стрелы, либо ловить её своим телом. Но, так как вторым способом никто пользоваться не желал, да и в данной ситуации это было бессмысленно, то подобное положение немало затрудняло наступление. Но, когда две наши группы уже третий раз отступили от вала, группа Элдуина, пошла на прорыв. Они не стали нападать с самого начала, а предварительно более-менее прочистили себе дорогу подобным вражескому градом стрел. После чего, когда на их пути число стрелков заметно сократилось, он рванули вверх по валу. Разумеется, стрелы ещё продолжали сыпаться на них, но они продолжали продвигаться вперёд. Я взглянул на Элдуина. Он ехал впереди всех и, разумеется, больший поток стрел был направлен на него, однако, даже не имея щита, он прекрасно отражал стрелы с помощью…меча! Я не могу сказать, что подобное явление было для меня ново, я сам не раз отражал стрелы мечом, но это была одна – две стрелы, не больше. Здесь же я видел, как десятки стрел беспомощно отлетали от синего клинка, не причиняя его владельцу ни малейшего вреда. И подобные действия заставили дрогнуть наших врагов. Отступать им, разумеется, было некуда и они, не оказывая более особого сопротивления, расступились перед группой Элдуина.
- Росхир! Давай так же! – завопил я, когда мы в очередной раз пересеклись. Он кивнул и мы в один голос воскликнули: «Отряд, растянись!»
Мы растянулись единой стеной, так как к нам теперь присоединился и Хаэлсарн, и выпустили стрелы. Скажу честно, что сделать этот обстрел теперь было куда легче, так как гибель к нашим врагам приходила не только с внешней стороны вала, но и из-за внутренней. Можно, конечно, только догадываться, какое уничтожение среди неприятелей произвела группа Элдуина, но, по всей видимости, смертей там было немало.
Вскоре и нам удалось прочистить себе дорогу. Тела убитых и раненых захватчиков один за другим кубарем скатывались с вала, открывая нам возможность прорваться за стену.
- Строй клин! – воскликнул Хаэлсарн. Те, кто находился в середине, рванули вверх первыми. Фланговым пришлось собраться в расширяющийся хвост. Более нам уже не мешали прорваться и даже колья, установленные на верху, не остановили нас. Мы просто пролетели мимо них потоком, чтобы врезаться в самую гущу сражения. С высоты вала я ещё успел заметить, что творилось среди вражеского лагеря благодаря Элдуину. До сих пор удивляюсь, как какая-то сотня человек сумела не только принести пяти тысячам такие потери, но ещё и начисто отрезать им доступ к подземному святилищу, чтобы тем не удалось сбежать.
Однако, когда же и мы присоединились, бой стал ещё более ожесточённым. Не успели мы окончательно спуститься с вала, как из наших рядов выкосили человек пятьдесят – немалая потеря для нас. Но от этого, как мне показалось, наших сил и желания снести напрочь все вражеские головы у нас только прибавилось. С криками и проклятиями мы летели вниз, размахивая над головами мечами и метая стрелы из луков. Вдруг я вспомнил, когда, ещё не так давно, мы точно при таком же раскладе, пятьсот против пяти тысяч бились с нашими врагами и вёл нас Хаэлсарн. Вспомнил я и то, что тогда почти все наши люди погибли и сердце моё наполнилось такой ненавистью к своим врагам, что, не помня себя, я рванул в самую гущу неприятельского войска, не видя и не желая замечать ничего вокруг себя, разнося удары направо и налево, радуясь свисту стрел, летящих над моей головой. Я даже не понял, в какой момент оказался рядом с Элдуином, которого чуть было не зацепил своим мечом. Благо, что он успел увернуться от удара. Я перепугался чуть ли не до полусмерти – ещё бы, я же чуть не убил его.
- Извини! – крикнул я, пролетая мимо него. В этот же момент в его левое плечо вонзилась стрела и он слетел с лошади.
- Элдуин! – завопил я, бросаясь к нему, полагая, что смогу помочь. Моё сердце наполнил ужас, заставивший меня забыть обо всём, происходящем вокруг. Неужели он погиб?! О, нет! Только не это! Нет, он не должен умереть! В эту же секунду я осознал, что это была моя вина. Если бы я был более внимательным, то успел бы заметить его и ему не пришлось бы уклоняться от удара моего меча и он успел бы заметить и отразить эту стрелу. Я рванулся было к нему, но в этот момент за моей спиной послышался топот множества конских копыт и голоса всадников. Приближалось наше войско. Через секунду на вершине вала появился Халторн, за ним следовали остальные наши воины. Да, теперь нашим врагам, в этом не приходилось сомневаться, пришло полное поражение! И только сейчас я осознал, что с момента нашего наступления прошло не более двадцати минут! Столько мы должны были продержаться и за столько успеть пробиться внутрь укрепления и, в добавок, полностью отвлечь внимание противника. Когда Халторн сказал нам об этом, мне показалось, что за столь короткое время сделать что-либо будет невозможно. Но с первой же секунды начала нападения время для нас остановилось. Двадцать минут сложились в двадцать веков, за которые мы успели сделать даже более, чем от нас требовалось.
Бой продолжался, однако, теперь точно можно было сказать, что враги наши были обречены на полное поражение. Пять тысяч против трёх? А не двести ли человек против полутора тысяч? Это был очередной раз, когда мы смели ещё одно вражеское войско.
Но до конца всей битвы меня не покидала мысль об Элдуине. Неужели он погиб? Если да, то я ведь останусь виновным в его гибели до конца своих дней и ничто не сможет заглушить глас, терзающий моё сердце и напоминающий о моей вине. Я искал его глазами, от всей души надеясь, что он ещё жив. Возможно, я замешкался, так как не заметил готовящийся для меня удар. Знакомый случай, я так полагаю. Я уже много говорил о подобных моментах. Но я и о битвах много говорил, а поскольку подобное происходило почти в каждой битве, мне приходится это упоминать. Удар я бы уже не отразил, так как едва успел заметить взлетевший над моей головой меч, но в этот миг мелькнул синий клинок и снёс голову вражеского всадника. Элдуин же, не останавливаясь ни на миг, проехал дальше, поражая каждого, кто оказывался на его пути. Он был бледен, а левый рукав его рубахи и часть рубахи на груди были красными от крови, но это его не останавливало. Он бился также великолепно, как и до ранения.
Что ж, сейчас для меня было главным, что он жив. Сказать то, что я обрадовался, увидев его – ничего не сказать. Я был более, чем счастлив, всё-таки с меня теперь снято обвинение, которое, впрочем, никто на меня и не возлагал. Тем более, что, как в последствии выяснилось, рана его была лёгкой и не слишком-то опасной.
Тот день был ещё одним из счастливейших дней для всех нас. Нет, это был не переломный момент в войне, но это ещё раз дало нам уверенности в своих силах и надежду на то, что победа в этой войне окажется за нами.
В этот день мы без жалости перебили всех неприятелей, находившихся в укреплении, за исключением лишь одного из них – их предводителя. Но, собственно, потому, как мы с ним поступили, ему было бы лучше погибнуть в бою. Уже под конец битвы один из наших бойцов, имя его Таранхир36, сумел побороть его и теперь все наши воины, кто только был в состоянии, собрались вокруг чужеземца, желая выместить на нём всю свою ненависть. Я стоял с самого края, не особо желая принимать участие в избиении пленника, но, сознаюсь, наблюдая за этим с полным одобрением, если не сказать с наслаждением. Сам я просто никогда не делал ничего подобного, но полагал, что наши воины всё делают правильно. «И, действительно» - думал я. – «Стоит ли его жалеть, ведь он наш враг. Эти иноземцы уничтожали наш народ, захватывали наши земли. Почему бы ни отомстить им? Хотя бы таким образом».
Так я стоял, наблюдая за действиями нашего войска, когда ко мне приблизился Лослен. Он шёл, довольно улыбаясь и увидев меня, помахал мне рукой.
- Ну, а ты что стоишь? – спросил он весело. – Хочешь подойти?
Я только усмехнулся.
- Да, ладно тебе. – я отмахнулся. – Как-то не могу я человека обезоруженного пинать.
Лослен упёрся руками в бока и насмешливо и как-то хитро прищурив глаза, сказал:
- Ах, вот оно что. Это что же получается, ты у нас что, самый праведный, что ли? А ну-ка, пошли!
Он засмеялся и, взяв меня за плечи, подвёл к толпе, окружавшей пленника.
- Эй, посторонитесь! – смеясь крикнул он. Перед нами расступились и через несколько шагов, пройдя сразу рядов пять наших воинов, я оказался перед пленным, которого нещадно запинывали трое, ещё не услышавшие голоса Лослена.
- Эй, ребята! – позвал он их. – Дайте-ка место Наурглору!
Они расступились, оставив пленного, которого чья-то сильная рука, схватив за волосы, заставила встать передо мной на колени. Было видно, что пленник едва осознаёт себя от многочисленных побоев, причинённых ему. Одежда на нём была уже изодрана в клочья, которые почти полностью пропитались кровью. Кровью были залиты и лицо, и волосы, и всё тело, на котором не осталось ни одного живого места. Теперь он, шатаясь, стоял передо мной на коленях, устремив на меня полный просьбы и мольбы взгляд. О, как умоляюще смотрел он в мои глаза! Так, наверное, смотрит умирающий пёс в глаза своего хозяина. У меня не было сил, чтобы ударить этого человека, я просто не мог этого сделать! Я взглянул на Лослена – тот стоял, всё так же насмешливо улыбаясь и держа руки на мох плечах.
- Лослен, я не могу. – пробормотал я, пытаясь отступить. Он удивлённо взглянул на меня.
- Наурглор, что с тобой? Давай! – он подтолкнул меня к пленнику. – Чего тебе стоит?
- Ничего. – буркнул я, всё ещё не в силах решиться, что делать. Если развернуться и уйти – меня сочтут слабаком и засмеют. Я уже слышал голоса окружающих: «В битве вон как всех режет, а тут одного ударить не может!» Но, если я сделаю это… А, впрочем, что мне это действительно стоит? Я ведь не друга своего ударю, а врага. Чего ты боишься, Наурглор? Давай, вперёд! Ты от этого ничего не теряешь!
Ещё секунду поколебавшись, я, в конце концов, изо всей силы пнул пленного по лицу и тотчас отскочил, чего-то испугавшись. Но бояться было нечего. Он, словно подкошенный, упал к моим ногам, даже не простонав. И в этот миг со мной вдруг, как будто что-то случилось, мной овладела какая-то ярость и я набросился на него, изливая на нём всю свою ненависть. За моей спиной послышались возгласы: «Давай его, Наурглор!» «Молодец!» «Так его!» Ко мне присоединились ещё Лослен и Таранхир и мы втроём, под общие возгласы продолжали своё дело, как вдруг чья-то сильная рука схватила меня за шиворот и оттащила в сторону.
- А, ну, разойдись! – раздался приказ. Мы тотчас отступили в стороны, и, обернувшись, я увидел Элдуина. Впрочем, оттаскивал меня не он, а Кормалфор, который вместе с Тардолом следовал за сыном Эредгила. Тардол бесцеремонно оттолкнул Таранхира. Лослену пришлось отступить самому. Элдуин тем временем опустился на колени рядом с пленником. Приподняв его голову левой рукой, правой он, насколько было возможно, вытер кровь с его лица. Пленный, приоткрыв глаза, взглянул на него. Элдуин ответил ему спокойным серьёзным взглядом и обратился к Тардолу и Кормалфору:
- Унесите его.
Он подождал, когда Тардол и Кормалфор поднимут пленника, после чего встал, и, даже не взглянув ни на меня, ни на Таранхира, но смерив Лослена серьёзным взглядом, тоже ушёл. Мы все стояли в некотором недоумении, пока не появился Хаэлсарн и не отдал пару каких-то распоряжений, которые не коснулись меня, так что я стоял, всё ещё не зная, чем заняться и пытался понять, почему Элдуин вдруг так поступил. Неужели ему стало жаль этого чужеземца? И за что? Уж кого и жалеть, так точно не его. Неужели это и есть благородство? Если так, то спасибо, не хочу я быть таким. Это чтобы меня также осуждали как осуждают его сейчас? Нет, это уже слишком. Да, Элдуин добрый человек, может, даже благородный, но эта доброта в нём уж слишком велика. Нет, врагам нельзя давать пощаду, сын Эредгила в этом не прав.
- Как он мне уже надоел. – услышал я вдруг за своей спиной голос Лослена. Он подошёл ко мне, недовольно глядя в сторону Элдуина. – Он вечно лезет куда не нужно. – он перевёл взгляд на меня. – А ты ещё дружишь с ним. Тебе не надоело?
Не зная, что ответить, я только пожал плечами. Нет, мне не надоела дружба с Элдуином, но мне надоело его попечительство обо всём и вся. Я не всегда понимал его действия, а, раз я не мог их себе уяснить, они казались мне чем-то лишним и ненужным. Хотя бы взять сегодняшний случай с пленником. Что толку было его спасать, если ему всё равно ни чем не помочь? А, если Элдуин такой добрый и милосердный, то почему же он тогда воюет? Ведь он прекрасный воин, значит искусству убийства он где-то учился. Как же можно совмещать добродетель и убийство? Я поделился этими мыслями с Лосленом.
- Вот, вот. Я также полагаю. – заметил он, снова переведя взгляд на Элдуина, который теперь стоял на коленях около пленного, обрабатывая его раны. Вдруг пленник (его имя упоминалось со всех сторон, но я, хоть убей, не мог его запомнить, уж очень сложным оно было для меня), ослабевшими руками взяв руку Элдуина, поднёс её к своим губам и поцеловал, как бы признавая над собой власть северянина. Элдуин, мягко освободив руку, медленно провёл ею над лицом пленного. Тот медленно опустил голову и через несколько секунд уснул. Меня это несколько поразило. Не каждый раз встретишь человека с таким умением усыплять.
- Вот и вся его добродетель. – снова заговорил Лослен. – Теперь ему уже и руки целуют. Что ж, ради такого, может, и я смог бы стать хорошим и добрым. – он мрачно усмехнулся, всё ещё не сводя глаз с Элдуина. Тот, видимо, убедившись, что его подопечный действительно спит, поднялся и посмотрел в нашу сторону.
- Ну, что. Давай подойдём. – произнёс Лослен, положив руку на моё плечо и не отводя презрительного взгляда от Элдуина, который, заметив нас, теперь стоял, как бы ожидая, когда мы приблизимся.
- Поговорить с ним хочу. – заключил Лослен, когда мы почти подошли.
- Ну, что, отдыхает? – насмешливо спросил он, когда мы поравнялись с Элдуином.
- Он спит. – коротко ответил Элдуин. Лослен как-то насмешливо хмыкнул, после чего наклонил голову набок и указал глазами в сторону.
- Может, отойдём? Разговор есть. – негромко произнёс он. Элдуин слегка кивнул в ответ, но, ничего ему не сказав, обратился ко мне.
- Наурглор. Останься с пленным. – он кивнул в сторону шалаша, где теперь лежал пленник. Не слишком того желая, я всё-таки влез в шалаш, понимая, что ничего от этого не потеряю. Лослен же и Элдуин отошли на некоторое расстояние и остановились под дубом, который, подобно моему тополю, рос поблизости от леса, но всё же был одиноким деревом. С такого расстояния, я, разумеется, не мог услышать ни слова из их разговора, однако, заметно было, что он был не из приятных. Лослен говорил очень долго, а выражение на его лице было таким, как если бы он разговаривал не с Элдуином, а с каким-нибудь противным насекомым, которое нужно незамедлительно раздавить. Элдуин стоял, скрестив руки на груди, замерев, как изваяние и не произносил ни слова. Его взгляд был всё так же спокоен и твёрд, можно сказать, непроницаем, что, по всей видимости очень злило Лослена. Он продолжал что-то говорить, пока Элдуин, в конце концов, что-то не возразил ему. Лослен на мгновение замер, как бы не ожидая услышать сказанное, но, через миг, словно опомнившись, что-то воскликнул, ударив себя кулаком по груди и начал что-то доказывать. Он ещё продолжал свои тирады, пока Элдуин, по своей привычке не вскинув брови, снова ему что-то не возразил. Я более, чем чётко прочёл по губам Лослена угрожающее «Что?!» Он замахнулся было, но Элдуин перехватил его руку. Затем, спокойно и несколько сурово что-то сказав, оттолкнул Лослена от себя и, даже не обернувшись, направился в мою сторону.
- Ты ещё пожалеешь! – крикнул ему вслед Лослен, но Элдуин не обратил внимания. Лослен подхватил топор, который до этого он положил на землю под деревом и, было, замахнулся, чтобы метнуть его в спину удаляющегося северянина, но передумал. Он сунул топор за пояс и, злобно глянув в сторону сына Эредгила, направился в противоположную сторону, где уже увидел Хаэлсарна. Я вздохнул с огромным облегчением. Право, я ожидал, что Лослен не замедлит убить Элдуина и готов был уже предупредить последнего о грозящей ему опасности. К счастью, всё обошлось и я был несказанно рад этому. Но теперь в моей голове снова появились вопросы: «Что всё это значит? О чём они говорили? Почему они так ненавидят друг друга?» Эти три вопроса слились в один и, когда Элдуин приблизился, я, выбравшись из шалаша, уже готов был расспрашивать его. Однако, на мой вопрос, о чём они говорили, Элдуин отмахнулся фразой – «О своих проблемах», после чего серьёзно и несколько вопросительно посмотрел на меня. Что-то подсказало мне, что сейчас начнётся разговор о моём сегодняшнем поведении. «Нет, только не это» - мелькнуло в голове, но тут же прозвучал вопрос:
- Наурглор, ты помнишь, о чём мы с тобой говорили вчера?
- Помню. – ответил я, не особо горя желанием говорить на эту тему. Но, уж если Элдуин начинал разговор, то отмахнуться просто так было невозможно. Пришлось отвечать и выслушивать. Впрочем, не хотелось мне говорить только в начале разговора. Далее я уже почти с радостью прислушивался к его словам, и это не смотря на то, что ненавидел, когда мне читали нотации. Тем временем Элдуин продолжал:
- Помнишь, ты спрашивал, что нужно делать, чтобы оказаться в мире Блаженных? – он перевёл взгляд на дальние холмы, залитые полуденным солнцем. – Так вот. То, что ты сделал сегодня – это никак не благое дело, которое помогло бы тебе сделать ещё один шаг к Аваллону. – его взгляд снова обратился ко мне. Я смотрел на сына Эредгила из-под лобья. Не потому, что сердился, а потому, что хотел опустить голову в знак сожаления, но и не хотел отводить от него взгляда. Видимо, Элдуин понял это, так как его взгляд стал теплее и далее он продолжал уже более размягчённым дружеским тоном.
- Я только одного не пойму, зачем ты полез туда? Тебе так хотелось пнуть этого несчастного?
- Ну, все это делали. – пробормотал я в своё оправдание. Элдуин грустно улыбнулся и, сложив руки на груди, заметил.
- Но, а если бы все вдруг стали долбиться о деревья лбами, ты бы тоже стал?
Я отрицательно покачал головой.
- А, если бы все прыгнули в реку, чтобы утопиться, ты бы последовал?
- Нет, не последовал.
- Так, зачем же ты тогда набросился на этого пленника?
- Меня Лослен позвал. – нехотя сказал я, чувствуя, что только усугубил своё обвинение.
- Лослен. – Элдуин тяжело вздохнул. – Но, если бы Лослен сказал тебе: «Иди, убей Халторна, а то нам этот вождь надоел!» Ты бы ведь не пошёл, не так ли?
- Нет. – ответил я, чувствуя, что голова моя опускается ещё ниже. Я не мог понять, почему мне было так стыдно перед ним за свой поступок. Элдуин мне ни отец, ни даже брат. Однако что-то заставляло меня стоять с поникшей головой вопреки крику гордости, что мне не стоит стыдиться.
- Так что же помешало тебе остановиться? – он вопросительно взглянул на меня, но у меня не было стоящего ответа и я продолжал молчать. Он тоже некоторое время молчал, после чего продолжил:
- Видишь ли, Наурглор. Когда ты умрёшь, тебе придётся предстать на суде Высших Сил. Ты слышал о нём?
Я кивнул в ответ.
- И, когда ты предстанешь там, - продолжал он. – Тебе дано будет вспомнить все твои дела, все поступки – плохие и хорошие. И за каждый из них ты должен будешь ответить. Там ты не сможешь сказать: «Все пинали, и я пинал», или: «Меня Лослен заставил». Там тебя спросят: «А, почему же ты не подумал сам? Разве у тебя не было разума, чтобы самому понять, что плохо, а что хорошо? Неужели ты не мог противостоять этому? Почему ты шёл на поводу у других людей, а не пользовался своим разумом?» И, что тогда ты ответишь? Какое у тебя будет оправдание, если ты следовал за всеми, а отчёт должен будешь дать за себя? – он замолчал. Я стоял, опустив голову и глядя себе под ноги. Но я чувствовал его взгляд, устремлённый на меня и как бы пронизывающий мои мысли. У меня появилось ощущение, что я уже сейчас, при жизни попал на этот суд и Элдуина приставили ко мне, чтобы он судил меня. Встряхнув головой, чтобы отогнать подобные мысли, так как они казались мне бредом, я, вдобавок чувствуя, что что-то должен сказать, ответил:
- Я боялся, что меня засмеют или назовут слабаком, если я не ударю его. – я поднял взгляд на Элдуина.
- Слабаком? – переспросил он. – А кто бы тебя так назвал?
- Да, тот же Лослен. Или Таранхир. А я не хочу, чтобы меня так называли. Я ведь не слабак.
- О, Наурглор, Наурглор! – Элдуин покачал головой. – По-твоему, ударить безоружного человека – это признак силы, как телесной, так и духовной? Ведь для того, чтобы такому числу воинов избить обезоруженного одного человека – много силы не надо. И этой же силы не надо, чтобы беспрепятственно следовать за общим мнением. Сила нужна как раз в обратном. – он сделал небольшую паузу, подняв лист дуба и теперь разглаживая его на ладони. – Порой проявить силу духа куда сложнее, чем проявить свою мощь, пнув кого-то по лицу. Но сила-то и не заключается в том, чтобы следовать за большинством. В том она и проявляется, что ты не творишь зло, подобно всем, но не боясь насмешек со стороны окружающих или чьей-то ненависти, можешь делать добро.
- Ты хочешь сказать, что, если я восстаю против всех, то я сильный человек? – спросил я.
- Ты не совсем правильно понял. – заметил он, отдав лист дуба налетевшему порыву ветра и тот полетел в воздушных потоках подобно зелёному парусу невидимого корабля. – Видишь ли, если ты будешь постоянно восставать против кого-либо, не зависимо от того, правильным было принятое решение, или нет, это уже будет называться неповиновением, которое рождается гордостью. Ты должен различать, где ты должен повиноваться беспрекословно, а где - следовать своему разуму.
- А, что? Гордость – это так плохо? – Я почувствовал, что можно сменить тему разговора. Похоже, Элдуин уловил мою мысль, но решил меня поддержать.
- Гордость – она ведь не от великого ума. – ответил он. – Чтобы гордиться – много ума не надо.
- Ты хочешь сказать, что все гордые – глупцы?
- Нет, не обязательно. Я просто хочу сказать, что гордость – граница безумия и величайшая из пороков человеческих. По своей гордости человек делает такие вещи, которые разумный человек ни за что бы ни сделал. Из-за гордости рушится дружба, исчезает любовь. Человек причиняет другим людям своей гордостью только зло. Он начинает превозноситься над остальными, неповиноваться, он ненавидит окружающих его людей, если они в чём-то превосходят его. Он не видит других людей, от чего теряет поддержку, становится одинок и гибнет, гибнет духовно. И так происходит с каждым, ведь гордость ещё никого до добра не доводила.
- Но, если у меня не будет гордости, - возразил я. – Об меня все будут вытирать ноги. Хоть немного гордости я ведь должен иметь.
- Видишь ли, Наурглор, гордости много или мало не бывает. Ты не должен гордиться. Ты должен знать себе цену. Эта грань между знанием своей цены и гордостью очень тонка, но достаточно ощутима. Ты сам сможешь понять, где самооценка переходит в гордость, мне уже не нужно тебе это объяснять. Главное, чтобы ты это просто запомнил и не делал глупостей в своей жизни.
Странной была эта его манера покровителя, но мне было, почему-то, приятно. Мне было не с кем поговорить на подобные темы, а Элдуин мог много чего объяснить мне, так что даже эта манера была не так важна, как просто приятный разговор с человеком, понимающим меня.
Мы ещё некоторое время разговаривали, пока не появился Росхир и не сказал Элдуину, что Халторн хочет с ним поговорить. Пришлось нам закончить разговор и последовать за Росхиром к шалашу Халторна. Когда мы вошли я увидел, что Хаэлсарн и Торонлау уже присутствовали на совете. Лослена не было. «Обиделся, наверно» - подумал я.
- Что ты говорил о семи тысячах? – сходу спросил Халторн, даже не поприветствовав нас.
- Будут здесь через три дня. – ответил Элдуин.
- Так, так, так. Что нам делать-то, ты что думаешь? Ведь неразумно будет, коли с таким неравным числом в бой вступим.
- Да, ладно, Халторн! – раздался голос Хаэлсарна. – мы побеждали с большим перевесом. Полторы тысячи и семь – это ещё не предел. Подумаешь, перевес в три с половиной раза. Когда я давал бой, у меня перевес был в десять раз, но я ведь победил!
- И положил всех своих людей. – заметил Халторн, чем несколько обескуражил Хаэлсарна. – Прикуси свой язычок, зелень и помалкивай. Не хватало мне в советники такого незадачливого вояки, как ты. – он произнёс всё это быстро, даже не взглянув в сторону Хаэлсарна, который, сев в угол и обняв колени руками, теперь злобно поглядывал из-под сдвинутых бровей на обидчика. Мы же с Росхиром едва удерживались от смеха, наблюдая за ним. А Халторн и Элдуин, как будто не заметив этого, если только не считать несколько укоряющего взгляда, брошенного сыном Эредгила на собеседника, продолжали свой разговор.
- Так, что ты предложишь? – снова спросил Халторн. Элдуин, скрестив руки на груди, сосредоточенно смотрел куда-то в угол.
- Я думаю, что надо бы на время затаиться в лесах. – произнёс он. – Те семь тысяч, я уверен, захотят нас найти. Поэтому стоит некоторое время переждать, пока не наберём новое войско. Тогда и в бой можно будет вступить.
- Вот, мы будем по лесам носиться, как зайцы! – послышался голос Торонлау. – И ещё с этим пленником!
Халторн вздрогнул, как от удара молнии и недоумённо взглянул на Торонлау.
- Пленник? Какой ещё пленник?
@темы: Век Секир и Мечей.
-
-
13.08.2012 в 17:30- Так ты ему помог, что ли? – спросил он. Элдуин кивнул в ответ. Халторн провёл рукой по волосам.
- Помог. – протянул он. – А, может, не стоило оно? Помогать-то? – добавил он глухо.
- Почему, не стоило? Ещё как стоило. – также глухо ответил Элдуин.
- Стоило? – Халторн снова пригладил волосы. – А, может, лучше, его убили бы, а? И всё.
Элдуин перевёл на него несколько непонимающий удивлённый взгляд.
- Конечно, было бы не плохо, если бы его убили, но убили в бою, а не запинывали всей толпой до полусмерти. – последние слова, мне показалось, он произнёс несколько раздражённо.
- Да, он ведь пленник! – возразил Росхир, не выдержав.
- Пленник, или нет, но он человек. – ответил Элдуин, серьёзно взглянув на него, но далее вновь повернувшись к Халторну. – А тебе я бы посоветовал получше учить своих воинов. Так поступать нельзя даже с врагами!
- Но мы не будем ведь таскать его с собой по лесу! – снова возразил Торонлау.
- Как бы там ни было, не тебе решать, что с ним делать. – спокойно ответил Элдуин. – Этот человек – пленник Халторна.
- Так вот как ты говоришь! – воскликнул Халторн. Его глаза блеснули какой-то скрытой усмешкой. – Эх, всегда ты так. Сначала сотворишь, чего тебя не просили, а я за тобой всё расхлёбывай!
В глазах Элдуина сверкнул тот же огонёк.
- Что? – протянул он, усмехнувшись. – Это ещё кто за кем расхлёбывает?
- Да не уж то ты за мной? – Халторн тоже скрестил руки на груди и теперь они с Элдуином стояли друг против друга в одинаковых позах и с одинаковыми выражениями лиц.
- Но, не ты, это уж точно. – последовало возражение Элдуина.
- Ну, полно, полно. – Халторн сделал руками жест, как бы останавливающий Элдуина. – Только не вздумай мне напоминать про Моритиль37 и Нимгил38. Это была ошибка молодости!
- Я тебе не напоминал. Ты сам вспомнил. – спокойно ответил Элдуин.
- Но ты хотел напомнить.
- Хотел, но о другом.
- Уж не о Таурвен39? Так это был один единственный раз, когда ты меня выпутывал.
- Если не считать предыдущий. – усмехнулся Элдуин. - И ещё пару десятков до и после. Как ты на Элгонда набросился, как хижину вождя спалил, как священного кабана у друидов зарезал? Помнишь? Кто тебя выпутывал из всего этого? Я могу ещё долго перечислять.
- Ну, давай, давай! – Халторн уже почти хохотал. – Вспомни, как я лодку разбил, как яду собаке Ласнера40 подлил.
- Хорошо, ещё не самому Ласнеру. – заметил Элдуин, как бы между прочим. Халторн хотел было ещё что-то сказать, но, словно одумавшись, тотчас оборвал этот разговор.
- Ну, полно уже. – он махнул рукой. – Так и вечность можно продолжать. Скажи-ка мне лучше, что мне теперь с пленником-то делать?
- Что делать? – Элдуин, вскинув брови и широко открыв глаза, удивлённо взглянул на Халторна. – Это ты меня спрашиваешь?
- Ну, не Хаэлсарн, ведь! – отозвался Халторн. Хаэлсарн бросил нервный взгляд на Халторна, но, видимо, решив, что делать какое-либо замечание – себе дороже, промолчал.
- Халторн! – выдохнул Элдуин. - Я не верю своим ушам. Ты – и не знаешь, что делать с пленником?
- Да, знаю я всё! – снова отмахнулся Халторн. – Но, что с ним сейчас-то делать?
-
-
13.08.2012 в 17:30Халторн усмехнулся на это замечание.
- А в-третьих, - голос Элдуина вдруг стал серьёзным. – Его можно обменять на кого-либо из наших воинов, попавших в плен.
- Ну, и на кого ты его обменивать собрался, а? – голос Халторна всё ещё звучал несколько иронично.
- Да, есть, на кого.
Заметив серьёзный взгляд друга, Халторн, видимо, почувствовав что-то неладное, перестал улыбаться и несколько настороженно спросил:
- Так, на кого?
- Ты помнишь, когда ты сказал, что… - Элдуин оборвал себя, помолчав ещё секунду, после чего, серьёзно глядя Халторну прямо в глаза, сказал:
- Рохгвай41 в плену.
Халторн вздрогнул, замерев на мгновение.
- Что? – выдохнул он. – В плену?
- Да, в плену. Его отряд разбили.
- Разбили. – пробормотал Халторн, как бы недопонимая. – А…, сколько у него в отряде…? – он вопрошающе взглянул на Элдуина.
- Тысяча с небольшим. – тихо ответил Элдуин. – Против восьми. – добавил он, глядя во всё ещё вопрошающие глаза Халторна.
- Против восьми тысяч. – беззвучно повторил Халторн. – И, всех…? – он, не договорив, перевёл взгляд на Хаэлсарна, что заставило последнего мгновенно выйти. Впрочем, вряд ли сын Торгаэра собирался проводить сравнение между своим младшим двоюродным братом и Хаэлсарном. Его вопрос заключался в том, также ли получилось с отрядом Рохгвая, как и с отрядом сына Бэлегона, но Хаэлсарн всегда всё истолковывал по-своему.
Элдуин не произнёс ни слова, лишь едва заметно кивнув.
- Всех. – произнёс его взгляд. И тут меня как молнией ударило. Нет, не от ужаса, что погиб ещё один наш отряд, и не оттого, что врагов наших было очень много. Нет, причиной этому был громкий вопль Халторна, заставивший отпрянуть даже Элдуина.
- Морриган! – Халторн вцепился пальцами в волосы и лицо его побагровело. «Морриган!», да ещё с таким раскатистым «р.» - похоже все чувства нашего вождя были на пределе. А потом последовал такой поток ругательств, что, если бы я и хотел их перечислить, я бы просто не смог, так как запомнить всё это было невозможно. Впрочем, его вопли звучали примерно так:
- Ах, он шкура облезлая! Тупица! Вот, пень, так пень…! Эх, я бы его…! Да, чтоб ему бы со всех сторон жилось, как гоблину! Я ему уши пообрываю! Пусть только вернётся – порву на пятьсот частей! Я ему башку снесу и пинать буду, пока уши не отвалятся! – он вдруг схватил Элдуина за ворот, и, тряся его изо всех сил, словно в исступлении, прокричал:
- Где он?! Что с ним?! – Верни мне моего брата! Почему ты мне сразу ничего не сказал?!
- А, ну, успокойся! – Элдуин с силой оттолкнул его от себя и схватил за руки. – Тихо! Слышишь меня?! – его взгляд был суровым и твёрдым, но, одновременно спокойным. Он, не отрываясь, смотрел Халторну прямо в глаза, тем самым заставив своего друга посмотреть на себя. Халторн тоже устремил свой взгляд в глаза Элдуина. Они так стояли несколько секунд, пока Халторн, в конце концов, не успокоился.
- Элдуин, почему ты сразу-то мне не сказал о нём? – почти простонав снова спросил Халторн. – Ты ведь знал, а?
- Я об этом узнал только сегодня. – спокойно ответил Элдуин. – И я хотел тебе сказать сразу, но, не вышло.
- Да, да. – быстро произнёс Халторн. – Так, что ж делать-то мы будем?
-
-
13.08.2012 в 17:31- Куда они денутся, конечно отдадут. – Халторн перевёл дыхание, по-видимому, почти полностью успокоившись. – Надо бы это поскорее сделать. – продолжал он, как бы говоря сам с собой, хотя, на самом деле, обращался к Элдуину.
- Ты там, тогда, позаботься о пленном, ладно? Договорись с теми, кто Рохгвая держит. Может, его ещё можно вернуть? Скажи, что я всё, что угодно сделаю, чтобы его вернуть. Только, пусть его не убивают.
- Ладно, я сделаю, что смогу. – спокойно ответил Элдуин. По тону его голоса было понятно, что Халторна ему очень жаль. Вождь наш тем временем ходил из стороны в сторону, вцепившись в свои волосы и что-то бормотал. Вдруг он остановился прямо перед сыном Эредгила и спросил:
- Элдуин, сынок, а тебе трёх-то дней хватит, чтоб уладить всё?
- Халторн, как угодно, но не сынок, это во-первых. – протянул Элдуин. – А, во-вторых, конечно – нет. На это уйдёт дней десять.
- Десять дней! – воскликнул Халторн. – Это ж ты как собираешься переговоры-то вести? Тут три раза можно их поменять туда и обратно!
- Так, может, ты сам этим займёшься?
Халторн тотчас замолчал, удивлённо уставившись на своего друга.
- Ну, полно тебе. Не обижайся. – извиняющимся тоном произнёс он. – Да, я погорячился, прости.
Элдуин усмехнулся.
- Всё в порядке, Халторн. Я займусь этим. И постараюсь сделать всё как можно скорее.
- Хорошо. – протянул Халторн, повернувшись в нашу с Росхиром и Торонлау сторону. Он вдруг удивлённо взглянул на нас, как бы не понимая, что мы здесь делаем. Похоже он только сейчас вспомнил о нашем присутствии.
- Так, ну, а что мы решили? – Халторн сделал вид, что обращается к нам, хотя сам, по всей видимости, обращался к самому себе.
- Да, кто вас знает, что вы там решили. – отозвался Росхир. Халторн издал странный носовой звук, как если бы он хотел или рассмеяться, или что-то возразить, но тут же оборвал себя, решив промолчать. Элдуин лишь слегка улыбнулся.
- Имеется в виду, будем ли мы в лесу скрываться. – сказал он.
Мы с Росхиром и Торонлау переглянулись.
- Я бы выступил. – заметил Торонлау.
- Лес – лучше. – кратко промолвил Росхир. Я поддержал его. Разумеется, «за лес» были и Халторн с Элдуином.
- Жалко, Хаэлсарна нет. – протянул Халторн. – Я бы послушал, что он сказал бы.
- О, нет! Только не Хаэлсарн! – с усмешкой возразил Росхир. – Он бы тут всё разнёс после вашего решения. Нам и вас двоих хватило!
Удивительно, что Халторн не стал ничего возражать, напротив, даже посмеялся над этим замечанием. Это от молодёжи-то! В этот момент я подумал, что Халторн не так плох, как о нём можно думать. Он оказался очень даже забавным стариком (впрочем, вряд ли его можно было так назвать), главное было – не действовать ему на нервы, а так, в общении, он был не таким уж и плохим человеком.
После мы ещё некоторое время обсуждали наше дальнейшее передвижение, пока Халторн, в конце концов не отправил нас всех по шалашам, оставив только Элдуина, так как им было ещё о чём поговорить. Что они обсуждали, я не знаю, но разговор их был долгим и, видимо, серьёзным. Что же до меня, то, едва я вышел из шалаша и обнаружил, что уже наступил вечер, как тут же столкнулся с Лосленом.
- Ну, здравствуй! – произнёс он приветливо. – О чём был разговор?
- Халторн, Элдуин и Росхир не хотят давать бой. – ответил я. – А Торонлау – против.
- Равно, как и Хаэлсарн?
- Наверно.
Лослен усмехнулся.
- Я видел, что его выгнали с вашего совета. Не слишком ли жестоко вы с ним поступили?
- Он сам ушёл, ему замечание Халторна не понравилось.
Лослен снова усмехнулся.
- Ясно. – протянул он. – Ах, да, ты говоришь, что ни Халторн, ни Росхир, ни Элдуин не хотят давать бой. А ты что думаешь?
- Я согласен с ними. – ответил я.
- С ними? Значит, всё-таки, решает большинство. – эти слова, казалось, он обратил к самому себе.
- Это ты о чём? – спросил я, не поняв его.
- Да, так. Ни о чём. – он по отдельности произнёс каждое слово. – Или я ослышался, когда твой Элдуин сказал, что сила не в том, чтобы следовать за большинством?
- Что ты вечно называешь его моим? – я был несколько раздражён на Лослена за его постоянное «твой Элдуин».
- Ну, хорошо, хорошо. Не твой. – Лослен махнул рукой. – Но, разве, я не верно передал его слова?
-
-
13.08.2012 в 17:31- Понимаешь, он сам себе противоречит. – Лослен перевёл взгляд на шалаш Халторна. – Он говорит, что не стоит следовать за большинством, а сам? Большинство из наших воинов хотят уйти в лес. Значит, и он тоже? Напугался, видимо. – он слегка усмехнулся и взглянул на меня. – Знаешь, что я скажу тебе, Наурглор? Не слушай его. Он всегда говорит одно и, кажется, что умно говорит, но делает совсем другое. Его советы ничего не стоят. Вспомни, хотя бы, что я тебе рассказывал о его предательстве. А теперь скажи, можно ли такому, как он доверять? Он говорит о дружбе и доброте, а сам он кто? Предатель и убийца. Он умеет говорить красиво, я это знаю, но его слова – это чистейший яд. Он тебе всё расскажет о смысле жизни, о правде и добре, но сам-то он не таков, а потому, стоит ли прислушиваться к нему? Поступай так, как сам считаешь лучше и проще. А о его поучениях забудь, как о бреде больного. – он сделал краткую паузу, снова переведя взгляд на шалаш Халторна. – Не слушай его нравоучений, подобных тем, что он сегодня говорил тебе. Я видел, как ты стоял перед ним с низко опущенной головой, как ты стыдился своего сегодняшнего поступка. Но, перед кем бы тебе стыдиться? Он не имеет права поучать тебя, сам бы о своих преступлениях подумал. А ты – молодец. Я ничего плохого не вижу в твоих сегодняшних действиях. И, впредь, поступай так, как сам хочешь, не слушай никого со стороны. Иди за своей гордостью, она - лучший советчик, чем Элдуин.
Я слушал его и осознавал, что полностью запутался. И тот и другой говорил вполне убедительно, так что я уже и не знал, кому верить и кого слушать. То, что говорил Лослен, правда, звучало более успокаивающе для меня, однако это его упоминание о предательстве Элдуина заставило меня насторожиться. Я не мог назвать Лослена клеветником, однако и оправдать его я не мог. Я прекрасно помнил тот их разговор и совсем недавний момент, когда Лослен хотел метнуть в Элдуина топор. Всё-таки какое-то несоответствие в словах Лослена было, хотя он то же самое сказал и о сыне Эредгила. Морриган, помоги мне разобраться!
Собственно, сегодняшний вечер закончился тем, что мы с Лосленом проговорили чуть ли не до полуночи, и, когда мы, в конце концов расстались, я понял, что больше склоняюсь на его сторону, чем на сторону Элдуина. Так же я сумел осознать, что, я постоянно попадал под влияние этих двух моих друзей. Стоило мне пообщаться с Лосленом, я начинал думать так, как он говорил, стоило поговорить с Элдуином – я переходил на его сторону. Это была ещё одна их общая черта – они могли оказывать на человека очень сильное влияние, так что я даже не знал, кто из них мне дороже.
Я ещё долгое время лежал в своём шалаше, завернувшись в плащ и наблюдая за звёздами, свет которых проникал через вход. Наверное, нет ничего прекраснее и торжественнее, чем звёздное небо – оно всегда заставляет размышлять о жизни и твоём значении в ней. Только глядя на эти далёкие, таинственные и одновременно величественные звёзды, начинаешь понимать, как велико и вечно мирозданье, окружающее тебя – песчинку на песчинке земли. Сразу чувствуешь всё человеческое ничтожество. И все переживания, весь героизм, все чувства вдруг превращаются в ничто, когда созерцаешь Вечность. И что такое по сравнению с нею человеческая жизнь? Ничто. Мне тотчас же вспомнились слова Элдуина, которые он сказал во время одной из наших бесед: «Всё может разрушиться в одночасье. Всё, достигнутое в течение всей человеческой жизни, может оборваться в мгновение. Но и жизнь человека по сравнению с Вечностью – тоже мгновение. Вечность не различает, где мгновение в жизни человека, а где – мгновение в жизнь».
«Наверное, он был прав» - подумал я, закладывая руки за голову и не отводя глаз от молчаливых звёзд. «Действительно, человек стремится чего-то достичь в этой жизни, а она пролетает, и он так и не успевает сделать ничего хорошего и ничего плохого. Хотя, наверное, нет. Плохого-то, как раз много успеваешь сделать, а вот доброе что-то – вряд ли». – Я вспомнил сегодняшний случай. Правильно я, всё-таки, поступил, или нет? Возможно, я бы не сомневался, если бы хоть один из тех, кого я слушал сегодня (я говорю о Лослене и Элдуине), не был бы моим лучшим другом. С одной стороны я понимал, что Элдуин прав в своих словах и суждениях и всё, сказанное им мне сегодня – правда. Но, с другой стороны, одобрение Лослена было для меня куда приятней, хотя мне иногда казалось, что оно было не самым верным. А тут ещё и эта их извечная вражда друг с другом. Я вспомнил слова Лослена: «Он сам себе противоречит». Это тоже была правда. Элдуин говорил о дружбе, но сам ненавидел Лослена. Прощение – но он не хотел его прощать. Правда, знать бы, за что. Однако, так или иначе, он не имеет права наставлять меня, если сам не поступает по своим словам.
В конце концов я запутался в своих объяснениях и сам не заметил, как уснул. Однако, в эту ночь мне так и не суждено было отдохнуть от мыслей, роившихся в моей голове. Не покидавшие меня днём, эти мысли вылились в странный сон, который я не в силах забыть и до сих пор и который очень долго мучил меня.
Мне снилось, что я иду по огромной земляной лестнице, которая покрыта с одной стороны красными, с другой стороны белыми цветами. Лестница ведёт на огромную гору, выше облаков, так как я вижу, как они проплывают подо мной. Я поднимаюсь, ни чуть не чувствуя усталости, не смотря на то, что прошёл уже очень много. Снизу, как будто от огромного числа людей звучат какие-то голоса. Я не могу понять, что эти голоса значат, о чём они говорят, но я ясно понимаю, что они обращены ко мне и что я должен идти. Я поднимаюсь далее и вскоре оказываюсь на вершине горы, которая представляет из себя толи подобие плато, толи поляну, которая имеет ровную круглую форму. Посреди поляны на коленях стоит человек. Я подхожу к нему ближе и вдруг узнаю в нём пленника. Он умоляюще смотрит на меня и я понимаю, что он просит меня не убивать его, а именно это я и обязан сделать. Я чувствую, что держу в руке огромный нож, который я уже готов занести над ним, как с двух сторон плато вдруг появляются двое. Я не вижу вначале, кто это, но я понимаю, что тот, кто стоит слева, это Лослен, а справа – Элдуин. Но, что самое главное, я понимаю, что, пока Элдуин присутствует здесь, я не могу убить пленного. В это время снизу раздаются голоса, которые, я, наконец начинаю понимать, твердят: «Убей! Убей! Убей!» И тут слева слышится голос:
- Убей его! – это говорит Лослен. Я заношу руку, держащую нож, но тотчас же слышу голос справа:
- Не проливай крови. – голос Элдуина.
-
-
13.08.2012 в 17:32- Убей его. – говорит Лослен. – Он твой враг. Тебе не должно быть жалко его. – говорит ли? Я вижу его взгляд, устремлённый на Элдуина, а не на меня. Губы его не шевелятся, но я слышу его голос. Вернее, я понимаю, что он хочет сказать. Я снова заношу нож над пленным, но что-то останавливает меня – я хочу взглянуть на Элдуина и узнать, что скажет он. Я перевожу свой взгляд на него, как бы спрашивая, поступить ли мне так, как хочет Лослен.
- Даже к врагу можно проявить милосердие. – слышу я ответ. Слышу ли? Я вижу только его взгляд и я понимаю, что он хочет сказать, но его губы также не шевелятся. Я опускаю нож и стою в недоумении, не зная, что делать.
- Милость? – слышу я насмешливый голос Лослена. – Милость над тем, кто истреблял твой народ?
- А что ты решишь, если убьёшь его сейчас? – особое ударение падает на слово «сейчас». – Если бы ты убил его в бою.
- Да, ты просто слабак, Наурглор! – голос Лослена становится возмущённым. Он приближается ко мне на шаг. – Ты что, не можешь убить врага, стоящего перед тобой на коленях!
- Разве сила проявляется в убийстве того, кто не может за себя постоять? – Элдуин тоже приближается на шаг. – Сила в прощении и милости. Ты же можешь помиловать его?
- Не слушай его! – раздаётся громкий голос Лослена. – Не слушай! – он оказывается рядом со мной. – Если будешь милостивым, долго не проживёшь! Мир жесток! Ты тоже должен быть жестоким! А он, - Лослен с ненавистью смотрит на Элдуина. – Он вводит тебя в заблуждение, сам не зная, как жить и что делать!
В этот миг Элдуин тоже оказывается рядом.
- Что этот мир и его краткая жизнь? – звучит его голос. – Подумай о душе. Достойна ли будет жестокая душа вечного блаженства?
- Да, все так поступают! – вновь слышу я голос Лослена. – Все убивают, чем ты лучше их?
- Не смотри на других, когда они делают зло. Следуй за своим разумом. Ответ ты дашь не за всех, а за себя. – снова говорит Элдуин.
Мои руки опускаются. Я не знаю, что делать. Я понимаю, что, если я убью пленника, то совершу великое зло, но я не могу пойти против тех, кто желает его смерти, так как их слишком много.
- Что мне делать!? – кричу я в отчаянии.
- Убей пленного! – слышу я приказ Лослена.
- Не убивай! – раздаётся голос Элдуина.
- Смерть!
- Жизнь!
Следует гробовое молчание, воздух кажется сжатым, я не знаю, что предпринять. Вдруг поднимается какое-то облако, которое окутывает всё вокруг. Лослен и Элдуин исчезают из поля моего зрения и я понимаю, что я должен сам решить, что мне делать. Я стою перед пленником, подняв над ним нож и вдруг понимаю по его глазам, что, если я оставлю его в живых, то навсегда расстанусь с Лосленом, если же убью, то никогда больше не увижу Элдуина. Я стою в оцепенении, не зная, что предпринять. Оба – мои лучшие друзья, с мнением которых я считаюсь, но теперь я должен выбрать, кто из них мне дороже. Нет, это жестоко! Пусть лучше кто-нибудь другой решит это за меня! Я не в силах этого сделать! Я подхожу к пленному ещё на один шаг, всё ещё не зная, что делать. Но, вот, я поднимаю руку, сжимающую нож и в этот момент облако рассеивается. Я вижу Лослена, который смотрит на меня с какой-то странной ухмылкой. Злорадство, или одобрение? Я не могу этого рассмотреть. Что-то подсказывает мне, что это злорадство, но мне не верится. Я всё ещё не могу понять это выражение, но вдруг меня пронзает мысль: «Я решил убить пленника!» Я заношу над ним нож, но в этот момент хочу взглянуть на Элдуина. Что это? Какая-то сила не даёт мне этого сделать, как я ни стараюсь повернуть голову, или отвести от Лослена взгляд. Что со мной? Правильно ли я делаю?
- Правильно. – слышу я одобрение со стороны Лослена. Со стороны Элдуина лишь молчание…
Я ещё сильнее заношу руку над пленником и начинаю её опускать. О, как медленно это происходит! Кажется, моя воля, вроде бы, начинает противиться, разум начинает сомневаться, но я уже ничего не могу предпринять. Я опускаю руку, но нож вдруг пронзает пустоту. Исчезает всё: гора, пленник, облака. Я вижу только бездну, разверзшуюся передо мной, из которой клубами вырывается тёмный туман. Меня пронизывает ужасный холод, и страх, сжимающий моё сердце становится всё сильнее и сильнее. Вдруг над моей головой слышится шёпот:
- Ты сам выбрал.
Я чувствую, что камни под моими ногами начинают крошиться, я соскальзываю в бездну, хотя всеми силами пытаюсь зацепиться за скользкие края обрыва. Моя правая рука всё ещё сжимает окровавленный нож, который я хочу выбросить, но что-то мешает мне разжать руку. Я делаю отчаянный рывок, чтобы зацепиться другой рукой, но камни, которые я задеваю, отламываются и я падаю в бездонную, глубокую и тёмную пропасть. Я лечу сквозь туман, хватаясь за воздух, а в голове всё ещё повторяются слова, сказанные неизвестно кем:
- Ты сам выбрал. Ты сам выбрал.
- Кто-нибудь! – в отчаянии кричу я, задыхаясь от ужаса. – Помогите!
И в этот миг я проснулся. Впрочем, наверное, мало будет сказать, что я проснулся – я вскочил в ледяном поту, долго ещё не будучи в силах понять, что это был всего лишь сон. Придя в себя более или менее, я вылез из своего шалаша. Была тихая спокойная ночь и звёзды сияли также мирно и торжественно, как и прежде. Только теперь часть неба была закрыта небольшими облаками, из которых лился на землю невесомый, почти неощутимый дождь, капли которого летели в потоках лёгкого ветра. Я прислонился к стволу дерева, кстати, того самого, под которым сегодня вели свой разговор Лослен и Элдуин. Я стоял, подставив лицо ветру и редким каплям дождя, изредка долетавшим до меня. Моё сердце билось так сильно, что, казалось, оно сейчас выскочит – я всё ещё не мог отойти от своего сна. Что он мог значить? Что я выбрал? Я чувствовал, как по моему телу пробегает мелкая дрожь. Что это был за выбор? Я не мог себе это уяснить, мысли просто путались в моей голове и я не мог разобраться в этом потоке. Мне нужен был кто-то, кто мог мне всё это истолковать. Но, кто? К отцу я не пойду, я не хочу говорить ему о том, что происходит со мной. Я понимал, что единственными, кто мне мог всё разъяснить были Лослен и Элдуин. В конце концов, сон мой касается их двоих и уж кто-то один из них должен понять его значение. Только вот, к кому из них обратиться? Разум подсказывал мне, что к Элдуину. Только он мог объяснить мне значение моего сна, я это понимал. Не в силах больше ждать, я решил направиться к нему, разбудить его и всё ему рассказать. Но в шалаше его не оказалось. Я перевёл взгляд на шалаш Халторна – похоже, они всё ещё о чём-то разговаривали. Нет, конечно, я не побежал бы сейчас мешать их разговору. Я вернулся к тому дереву и опустившись на землю, прислонился к стволу спиной. Сон, сон, сон… А, может, это просто мои дневные переживания? Разве Лослен и Элдуин действительно не противостоят друг другу? И мнения их разве я не слышал сегодня? Но, причём тогда та пропасть? Что она значила? Я пытался сопоставить все события и мысли, которые теперь роились в моей голове беспорядочными отрывочными воспоминаниями услышанных мною слов моих друзей. Элдуин говорил о блаженстве на Аваллоне и о том, что мой поступок не достоин Святого Острова. И ещё он говорил, что, помимо места вечного блаженства, есть место вечных страданий. Может, потому мне эта бездна приснилась? Что ж, вполне возможно, что только не явится в ночном видении? Наверное, действительно стоит смотреть на этот кошмар просто как не на самый приятный сон? Может, он ни о чём и не говорит? Или…? Я снова взглянул в сторону шалаша Халторна. Нет, ждать бесполезно. Они могут и всю ночь проговорить, у них много тем для разговора. А, впрочем, у меня что, утра не будет? Вот тогда и спрошу.
Более – менее успокоившись, я решил вернуться в свой шалаш, тем более, что мне снова захотелось спать. С твёрдым намерением спросить Элдуина завтра о своём видении, я завернулся в плащ и уснул. Во сне я снова оказался около той горы, но в этот раз я ходил вокруг неё, о чём-то размышляя и как бы не решаясь подняться. Когда же я, в конце концов решился, в тот же момент мне пришлось проснуться.