Глава Восьмая
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Но дни проходили, а наш отряд продолжал торчать в этом лесу. Мы с Росхиром пересчитывали собранные медальоны, время от времени дрались от нечего делать и бегали с нашей группой на охоту. Элдуин продолжал пропадать на вылазках целыми днями, так что мы его порой вообще не видели. Как ему удавалось проникать во вражеские отряды и выведывать всё и вся, для меня до сих пор остаётся загадкой. Впрочем, он ведь был эльф, а подобные существа умеют быть незаметными. Лослен и Хаэлсарн же продолжали строить всевозможные планы наших будущих сражений, что-то рассчитывать и распределять наши малые обескровленные силы. Мне, правда, казалось порою, что Хаэлсарн заходит слишком уж далеко. Нас было только сто тридцать четыре человека, а силы неприятелей, казалось, не убавлялись. Да, в основном нам приходилось прибегать к нашей неизменной «ночной – огненной» тактике, которая возобновилась благодаря Элдуину. Однако даже такая блестящая тактика не могла уничтожить всех неприятельских сил, чего бы нам очень хотелось. Бились мы с небольшими отрядами, да и всего-то раз пять за последние три недели, успев сравнять наше число до ровно ста тридцати человек. Но особой пользы от уничтожения мелких отрядов не было и сын Бэлегона неизменно желал чего-то большего, что вскоре, к его, не то, чтобы сказать радости, но довольству, представилось, когда Элдуин вернулся с очередной вылазки и принёс весть о… двенадцати тысячном войске, намеревающемся перебраться на Альбион. Вот тут-то мы и загорелись, кто ужасом, кто восторгом, главное, загорелись. И также всем стало не по себе, когда наши опасения и предчувствия на счёт Хаэлсарна оправдались. Он непременно захотел вступить в бой и его не смог переубедить никто из его ближайшего окружения, то есть мы, кто входил в совет.
- Об этой битве барды будут слагать баллады, как Хаэлсарн, сын Бэлегона с сотней человек победил двадцать тысяч врагов. – как-то заметил он, обращаясь к Лослену. Удивительно, но тёмный эльф его не очень-то и поддерживал, хотя раньше всегда был на стороне вождя. Теперь он просто молча стоял, недовольно поглядывая на сына Бэлегона. Хаэлсарна же было не удержать. Он довольно потирал руки, предвкушая грядущую битву.
Что же до меня, то мне впервые за это время было не всё равно, как и с кем мы будем биться. Перевес почти в сотню раз! Нет, это уж слишком, даже для нас! Мы, не сомневаюсь, давно прослыли сыновьями пламени и драконов, но в этот раз этих сыновей было слишком уж мало. Я помнил те последствия, когда мы бились с перевесом в десять раз. И что тогда случилось? В живых – только три десятка. А что будет теперь? Если и двое выживут, и то будет хорошо. Тут ни одна тактика не поможет. Что мы будем делать?
Но Хаэлсарн был не приклонен.
- Я бы и один пошёл! – заявил он на одном из советов, на котором Элдуин сообщил подробности передвижения неприятельского войска.
- Хаэлсарн, но мы же – не ты! – возразил Лослен. – У меня нет ни малейшего желания биться при таком перевесе сил.
- Ты ведь всегда был «за»! – в свою очередь ответил Хаэлсарн.
- Ну, не с таким перевесом ведь! – не выдержал Росхир.
Хаэлсарн фыркнул.
- Вы чего! Все против меня?! – раздражённо воскликнул он.
- Не против тебя, а против твоей идеи. – спокойно заметил Элдуин.
- Против идеи! – Хаэлсарн взвился. – Мы сюда воевать прибыли! Ты чего, не собираешься?!
- Хаэлсарн, а какой смысл? Нас в муку перемелют, мы от силы тысячу человек убьём, и то хорошо будет. – похоже, Элдуин взялся один отвечать за всех, как обычно, принимая весь гнев Хаэлсарна на себя. Больше из нас никто возражать не решался.
- Хватит вам бояться! – разошёлся Хаэлсарн. – Перемелют, ну и пусть! Родина дороже жизни!
- Я согласен, но бездумно убивать людей – тоже не дело.
- Я их не убиваю! Я их в бой веду!
- Хаэлсарн. – тон Элдуина чуть потерял спокойствие. – Двенадцать тысяч против ста тридцати человек. Мы даже с помощью засады ничего сделать не сможем.
- Мы всё сможем! – рявкнул Хаэлсарн. – Захотим – сможем! Я ведь тебя не сталкиваться с ними заставляю!
- Ещё бы ты в открытый бой пошёл. – пробормотал Элдуин. Глаза Хаэлсарна метнули молнии.
- Я чего, идиот, что ли?! – воскликнул он. Казалось, он сейчас воспламенится от ярости. Вообще, он всегда очень сильно раздражался, когда кто-то ему возражал.
- Ты это сам сказал. – заметил Элдуин со своей эльфийской невозмутимостью. Хаэлсарна передёрнуло.
- Ты меня вынудил сказать. – бросил он.
- Я не вынуждал тебя раскрывать твою сущность, какой бы она ни была. – Элдуин перевёл спокойный взгляд на полного не выплеснутым гневом Хаэлсарна. – Я только хочу понять, зачем ты ведёшь людей на верную гибель?
- Они мои люди! Хочу и веду! – Хаэлсарн произнёс это, чуть понизив голос, однако его пылающий взгляд не оставлял сомнений в том, что он сейчас готов порвать на сотни мелких кусочков того, кто ещё решится возразить ему. Мне даже захотелось исчезнуть, когда я на миг ощутил этот взгляд на себе. Благо, Хаэлсарн снова устремил его на эльфа.
- Твои люди? – Элдуин вскинул брови. – Ты их создал?
- Они мне подчиняются!
- Да, подчиняются, но они не обязаны гибнуть по твоей прихоти.
- При чём здесь прихоть?! – Хаэлсарн снова перешёл на крик. – Это война! Мы воевать должны! Я – воин, понимаешь?! Я – служитель Морриган!
- Ты служитель своей гордости, Хаэлсарн! – перебил его крик Элдуин. – Ты и на смерть своё отряд ведёшь лишь для того, чтобы тебе прославиться! Ты же хочешь, чтобы о тебе после песни слагали, какой ты храбрый и бесстрашный победитель! А, какое право ты имеешь достигать своей славы через наши жизни?!
- Что?! – Хаэлсарн, не выдержав, ринулся к Элдуину. Мгновение и меч сына Бэлегона оказался под горлом эльфа. Мы затаили дыхание, боясь даже пошевелиться и ожидая, что же сделает Хаэлсарн. Никто не сомневался, что вождь без труда покончит с северянином. Но, что сам Элдуин? Он не сопротивлялся, не защищался. Почему он не успокоит Хаэлсарна своим взглядом? Почему он допускает подобное? А, Хаэлсарн, о, Морриган, почему ему не дано видеть? Если бы он знал, кто такой Элдуин, он бы теперь на коленях перед ним стоял и просил о помощи. Наверно. В любом случае, он не стал бы набрасываться на него, чтобы убить. Нет, если Хаэлсарн убьёт Элдуина, это уже будет слишком! Но как его остановить, пока он не совершил такую ошибку? Нервничая и ожидая, что сын Бэлегона и меня может прикончить, я всё-таки рискнул позвать:
- Хаэлсарн. – бесполезно. С таким же успехом можно было обращаться к любому из окружавших наш лагерь деревьев.
- Хаэлсарн. – повторил мою попытку Росхир, к сожалению, с тем же результатом. Казалось, что время затянулось до бесконечности, пока Хаэлсарн так стоял, прислонив клинок меча к горлу Элдуина. Я не могу сказать, сколько точно прошло минут, может, даже секунд, пока рука Хаэлсарна с силой не сжала рукоять меча в очередной раз, после чего он отступил на один шаг, вложил меч в ножны и повернулся к нам троим. Мы с Росхиром вздохнули с облегчением. Сын Бэлегона хмыкнул, смерил нас каким-то презрительным взглядом, после чего снова обернулся к Элдуину.
- Всё равно. Будет так, как я сказал. – с нажимом произнёс он. – Мы будем биться.
Снова молчание. Никто не знал, что сказать в ответ, да и стоит ли вообще что-то говорить или как-то возражать. Мы с Росхиром переглянулись и, полагаю, поняли друг друга, кто что думал о Хаэлсарне и его неистребимым желанием воевать. Это молчание нарушил негромкий голос Элдуина:
- Ладно. Пусть будет так, как ты желаешь. – произнёс он, глядя прямо перед собой. – Только ответь мне на один вопрос, пожалуйста. – он перевёл свой ледяной взгляд на Хаэлсарна. – Ты делаешь это для своей славы, или для спасения Альбиона?
- А тебе чего? – грубо бросил Хаэлсарн.
Ещё непродолжительное молчание.
- Ну, что там с передвижением? – в конце концов спросил сын Бэлегона.
Мы просидели до полуночи, обсуждая свой план, возможное передвижение войска и разбирая всю тактику в самых мельчайших подробностях. Как выяснилось, на пути этого войска был наш лес, а, потому, чтобы пройти к морю по самой короткой дороге, оно должно было пройти через этот лес. Понятно, что подобное обстоятельство должно было быть нам на руку, но чем именно оно могло нам пригодиться – это был главный вопрос. Понятно и то, что в лесу можно было устроить неплохую засаду, более-менее незамеченными обстрелять противника, ну, а дальше-то что? Мы не смогли бы уничтожить с помощью этого обстрела и четвёртой части такого огромного войска, как быстро и метко не стреляли бы наши лучники и как долго не приходили бы в себя наши враги. Подобное ещё можно было проделать с двумя тысячами, но никак не с двенадцатью. Здесь, явно, нужно было придумать кое-что ещё, что определённо, помогло бы уничтожить значительную часть войска наших врагов, если уж не полностью. Единственное, что из всего этого положения было для нас выгодно, так это то, что подойти к лесу они должны будут ночью. Здесь остановятся, а утром начнут переправу. До моря отсюда было часа полтора неспешного ходу. Если бегом, то раза в четыре меньше. Это понятно, если что, добежать до моря успеем, тем более, что в лодках нужды уже не было – часть их была уже на берегу, как это бывало обычно. Только, что нам вообще со всем этим войском делать? Мы бились над этим вопросом очень долго, но так и не могли придумать, что сделать, чтобы хоть как-то облегчить свою участь. От нечего делать (в голову всё равно ничего дельного не шло), я, находясь ближе всех к выходу, сгрёб рукой немного снега и, слепив себе из него комок, теперь перекатывал с ладони на ладонь. Впрочем, эта холодная игрушка мне очень быстро надоела и я, подкинув её вверх, поймал на остриё попавшей под руку стрелы, непонятно, что делавшей у входа. Впрочем, как вскоре выяснилось, она должна была быть в колчане Хаэлсарна, вместе со всеми остальными стрелами, но, видимо, решила жить своей жизнью и теперь болталась у входа, как ненужная палка. Похоже, Хаэлсарн совсем забыл про неё. Однако я не думал, что мои действия смогут вызвать такой живой интерес, особенно со стороны моего друга эльфа.
- Колья. – как если бы его вдруг осенило, произнёс он.
- Что, колья? – спросил Хаэлсарн, забрав у меня стрелу. Оказалось, она всё же была ему нужна.
- Помнишь ли ты, я рассказывал тебе про находящийся неподалёку овраг? – Элдуин даже как-то оживился.
- Хочешь кольев на дно напихать? – видимо, Хаэлсарн понял, что хочет предложить Элдуин. Эльф согласно кивнул.
- А, за сколько тогда мы это сделаем? – поинтересовался явно заинтересованный идеей Элдуина Росхир.
- Если очень сильно постараться, то можно успеть сделать это за один день. – ответил Элдуин. – Тем более, что в этом овраге окажется далеко не всё войско.
- А смысл это делать? Если не все туда провалятся? – недовольно прервал Хаэлсарн. Элдуин вскинул брови.
- Считай, что подобным образом мы их разозлим. Кроме того, уничтожить эту часть именно подобным образом будет куда проще, чем обычным.
- Так, у тебя уже есть план? – поинтересовался Лослен.
- Примерный.
- Что за план? – спросил Хаэлсарн.
- План разделения. – начал Элдуин. – Они знают, что нас здесь мало, потому, чтобы не растрачивать свои силы зря, не ринутся всем войском за нами, когда мы поведём их к оврагу, а отправят лишь малую часть. И ещё, их войско составное, ты сам понимаешь, что один человек не сможет собрать столько народа. Там шесть войск, по две тысячи человек в каждом. И лишь одно из них их вождь отправит за нами. Если мы уничтожим эту часть, это заставит их войско действовать полностью, как происходит в пчелином улье. Мы разделимся части на три и таким образом заставим разделиться и их войско. Итого, четыре части или восемь тысяч уже уничтожено. Останется ещё четыре тысячи, которые мы уничтожим на море. В общем, это примерный расклад. – заключил Элдуин.
Наступило краткое молчание. Не знаю, кто что в этот момент думал, я же просто пытался представить, как мы всё это сделаем. Ещё удивляло меня и то, что Элдуин, сам будучи против желания Хаэлсарна вступать в эту битву, сейчас придумывает подобный план. Конечно, можно предположить, что ему больше ничего не остаётся делать, как согласиться, ибо в упорстве Хаэлсарну было не занимать, но, с другой стороны, Элдуин ведь эльф, уж он-то мог бы повлиять на Хаэлсарна каким-нибудь образом. Сколько раз он, хотя бы, просто заставлял его успокоиться только силой своего взгляда. Неужели он не мог ему внушить что-нибудь сейчас? Но, нет, видимо у Элдуина были свои причины не делать этого. Ладно, не стану вмешиваться в его планы, всё таки он из Высших, так что ему виднее.
- Хорошо. – прервал молчание голос Хаэлсарна. Все наши глаза устремились на сумрачный лик вождя. – План, так, ничего. Мы успеем его проработать? – вопрос, явно, был обращён к эльфу.
- Я думаю, что успеем. У нас в запасе четыре дня. Завтра с утра отдай приказ подготавливать овраг, главное, его сделать. А тактику вместе проработаем.
Хаэлсарн усмехнулся.
- Вместе? – повторил Лослен. – Вместе, это вы с Хаэлсарном? А нас, я так полагаю, ты полностью отметаешь, да? Мы должны только на овраге работать?
- Хочешь, присоединяйся. – бросил Элдуин. Лослен хмыкнул.
- Эй, давайте только без драки. – вмешался Хаэлсарн. О, да, кто бы говорил! – Значит, завтра я приказ отдам, а сегодня мы с тобой ещё будем разговаривать.
Нам же остальным больше не оставалось ничего, как отправляться по своим шалашам. И даже не смотря на то, что мне, как и обычно, хотелось узнать всё, о чём будут говорить Элдуин и Хаэлсарн, я всё-таки отправился спать. Я не сомневался, что Элдуин что-нибудь придумает, и это «что-нибудь» будет стоящим планом. Я уже давно успел заметить, что в большинстве случаев, когда Хаэлсарн прислушивается к советам эльфа, или принимает его тактику, нам удаётся обойтись меньшим числом жертв с нашей стороны, так что я себя чувствовал куда спокойней, когда всё было отдано в руки Элдуина, пусть даже частично.
Всю оставшуюся половину ночи я пролежал, представляя, как завтра мы будем тесать колья и ставить их в овраг, о чём очень сильно пожалел утром. Так как, поднявшись и выбравшись наружу, осознал, что смертельно хочу спать.
Хаэлсарн отдал приказ подготавливать овраг, причём в этом деле главным назначил Элдуина (кого же ещё?) Эльф быстро распорядился обо всех приготовлениях, в подробностях рассказал, как должен будет выглядеть овраг и отправил нас на работу. Впрочем, сын Эредгила и сам не преминул присоединиться, правда, успевая ещё и направо – налево раздавать приказы, кому куда идти, кому и куда что нести и кому вообще что делать. В общем, чтобы быть более кратким, я скажу, что пол дня мы провели, рубя ветки и молодые деревца. Правда, пришлось срубить и четыре здоровых дерева, которые мы очень долго тащили к этому несчастному оврагу. Затем был небольшой перерыв и снова работа – обтёска и установка кольев в стены и дно оврага и перекрывание оного деревьями и ветвями. Вообще, всё это выглядело примерно так: достаточно узкий овраг в определённом своём промежутке был начинён торчащими из заледенелой земли огромными острыми кольями. Поверх оврага переброшены четыре дерева, по коим предстояло нам бежать. Эти деревья своими верхними частями стволов покоились на ледяных глыбах, которые легко можно было выбить и таким образом уронить деревья вниз. Остальное пространство по верху застилалось тонкими, но длинными ветвями, положенными друг ко другу очень плотно, чтобы на них можно было набросать снег (его у нас был избыток, ведь пришлось очищать от него дно оврага). Оставалось только запомнить, где лежат основные деревья, чтобы самим при побеге не завалиться на колья. Накидывали снег мы на ветвистый потолок под чутким наблюдением Элдуина, который уже вёл разговор с Хаэлсарном, не забывая, однако отвлекаться, чтобы отдавать приказы. Я специально нашёл место работы ближе к ним, чтобы услышать их разговор, который, я не сомневаюсь, шёл о тактике. Разумеется, наш вождь сообщил бы о принятых планах всему отряду, но это случилось бы немного позже, я же хотел знать обо всём и вся сейчас, чтобы можно было хоть как-то догадываться, что нам ожидать. Услышать разговор от и до не предоставило мне никакого труда, зато вот понять, в чём именно заключается особенность нашей тактики, я понял смутно.
- Они будут преследовать нас большим числом, если поверят, что и нас больше, чем есть на самом деле. – сказал Элдуин. – Для этого просто возьмём в два раза больше факелов. Побежим к оврагу едва они начнут нам отвечать – пускай почувствуют свою силу.
- Считаешь, довольно будет?
- Разумеется. Тем более, что они, вдобавок, поймут, что у нас их оружие.
Хаэлсарн усмехнулся.
- Когда первые две тысячи погибнут здесь, - продолжал Элдуин, кивнув в сторону оврага. – Мы разделимся на три части и поведём ещё тысячи по две за собой к засадам. Главное, успеть все факелы поджечь. Может быть, человек по пятьсот и вернётся к основному войску, но это уже будет не так много.
- Пять с половиной тысяч. – заметил Хаэлсарн.
- Считай, что тысячи полторы погибнет при обстреле, ещё в начале. – ответил Элдуин.
- Ну, четыре.
- Их мы подожжём на воде.
- Что? – Хаэлсарн посмотрел на Элдуина, как если бы эльф был не в себе. – Это как?
- С помощью их оружия. – спокойно ответил Элдуин. – Мы подожжём саму воду.
- Ты про это не говорил.
- Я только сейчас об этом подумал.
Хаэлсарн заложил руки за спину и нахмурил брови.
- Считаешь, возможно? – спросил он, наконец.
- Вполне. Главное – хороший размах и меткий выстрел.
- Ясно. – Хаэлсарн хмыкнул. – Ну, да. Огонь на воде. Один ты на это способен. – он ещё раз бросил на Элдуина несколько недоверчивый взгляд и отошёл в сторону. Я уже хотел, было, вернуться на прежнее место работы, но в этот момент до меня донёсся голос Лослена:
- Огонь на воде? – тёмный эльф появился буквально из неоткуда. – Не полагал я, что ты будешь повторяться.
- Спрашивается, что ты ещё не полагал. – бросил ему Элдуин.
- Много чего. Хотя бы того, что именно по твоей тактике наш отряд должен будет разделиться. Ты же был против этого раньше, что заставило тебя поступить именно так? И, более того, разве подобные действия сейчас разумны?
- Что тебе надо? – Элдуин повернулся к Лослену. – Тактика не устраивает? Придумай другую. Ту, которой ты воспользовался, когда рискнул выступить против Элфина. Помнишь, как всё закончилось?
- Что? – прошипел Лослен. – Я не об этом сейчас!
- А я об этом. Так ты помнишь, или мне стоит освежить твою память? Хотя, разумеется, тебе не слишком приятно будет вспоминать о том, как ты бежал с поля боя, бросив своё войско, лишь бы спасти свою шкуру. Может быть, ты эту тактику применишь?
- Замолчи! – мне казалось, Лослен сейчас воспламенится от гнева. А его глаза наполнил такой мрачный огонь, что мне даже стало не по себе. Такой взгляд, наверное, бывает лишь у фоморов.
- Ты первым начал. – спокойно ответил ему Элдуин, отвернувшись. – А теперь иди отсюда, ты мне уже надоел.
Лослен схватился, было, за рукоять меча, но в это же мгновение что-то заставило его передумать.
- Будь ты проклят, сын Эредгила! – пробормотал он и отошёл в сторону. Элдуин не ответил.
Я был немало удивлён, наверное, даже, поражён сегодняшним разговором двух эльфов. Нет, мне было не привыкать к их обоюдной ненависти и постоянной вражде, но в основном они обходились лишь угрозами, смысла которых я не всегда понимал. Теперь же Лослен вдруг вспомнил о «войнах былых», да и Элдуин, в свою очередь, напомнил ему о каком-то сражении. А потом эти слова проклятия. Нет, похоже эти двое далеко зашли. Как бы их вражда не сказалась на судьбе нашего отряда, не хватало бы нам всем погибнуть из-за их распри, а ведь подобное могло случиться. Вечером я поделился своим наблюдением с Росхиром, на что он, пожав плечами, ответил:
- Не знаю. С меня одного эльфа хватает, а ты мне про двух. Пусть сами разбираются.
Меня его ответ поразил ещё больше, чем все события, происходившие до этого момента. Росхир всегда любил поболтать, обсудить кого-то, а теперь…
- Ты что, их боишься? – спросил я.
- Да. Они ведь из Высших. А я не собираюсь вникать в эльфийские распри. Ещё чего, покарают. А мне жить хочется.
В общем, на том наш разговор с Росхиром и окончился. Он, кстати сказать, после того, как узнал, что Элдуин – эльф, стал даже менее многословным (это в сравнительной степени, разумеется). По крайней мере, темы Высших существ и духов он касаться перестал полностью.
У меня же в этот вечер было ещё одно дело - поговорить с Элдуином, в частности, обсудить нашу тактику, вернее сказать, просто расспросить о ней, так как из подслушанного мной разговора вождя и эльфа я смог уяснить лишь нечёткие представления о том, что нам нужно будет делать вообще. К моей великой радости и даже неожиданности, Элдуин не стал отмахиваться туманными фразами, чтобы пересказать план кратко, а, напротив, рассказал его во всех подробностях.
В общем, весь план был таков: вначале окружить всё вражеское войско (насколько это будет возможно) и обкидать его зажжёнными стрелами и горящими факелами. Подобный обстрел продлится минут пять, не больше. Затем отвести тысячи две из этого войска в овраг и там же добить. Да, предварительно, ещё перед обстрелом, по тихой нужно будет стащить у них котлы с растопленной смолой, что я посчитал неосуществимым делом, в чём, к счастью, ошибся. Далее. Пока одна шестая часть войска занята оврагом, наш отряд делится на три части и, создавая как можно больше шума, чтобы показать, что нас больше, чем есть на самом деле, бросается в разные стороны, к уже замеченным местам, где есть убежища. Там же уже должна находиться и смола. Убежища желательно сделать за какими-нибудь возвышенностями, чтобы преследователи не заметили, где и как мы скроемся. От этих убежищ, на некотором расстоянии, так же на возвышенностях, должно находиться по два человека. Когда неприятели подойдут к убежищам, то те двое должны будут зажечь заранее установленные факелы, чтобы казалось, будто там много людей. Преследователи должны будут ринуться туда. Тогда мы, затаившиеся в убежищах, сможем напасть на них со спины и по флангам. Неожиданность, скорость и огонь – преимущества нашей стороны, на них и надо делать упор. Однако не вся смола разносится по укрытиям. Часть её, причём немалая, должна быть отнесена к берегу, где нас уже будут ждать лодки, на которых мы и будем переправляться. Впрочем, понятно, что мы не всех неприятелей сможем уничтожить, разделив их войско. Элдуин предполагал, что из тех трёх частей может выжить человек по пятьсот, да и из главного войска останется тысячи две – три. Значит, их будет уже около четырёх тысяч. И хоть часть из них должна будет погибнуть на море. Однако здесь моя способность понимания тактики споткнулась о камень преткновения. Элдуин хотел заставить гореть воду, что я при всём своём желании не мог понять, как сделать. Залить её поверхность смолой и поджечь оную – возможно ли? Как это, вообще, будет выглядеть? Вода ведь сильнее огня. Неужели, получится? С другой стороны, правда, Элдуин подобное уже делал, даже Лослен об этом упоминал. Но одно дело – сын Эредгила, который, к тому же, ещё и эльф, которому стихии мира должны повиноваться, а другое дело – мы, простые смертные. Нет, представить подобное моё сознание отказывалось. По крайней мере я ещё никогда не видел, как горела вода.
Однако я всё же поблагодарил Элдуина за то, что он рассказал мне всю эту тактику и вновь поспешил к Росхиру, чтобы поделиться с ним тем, что я услышал и высказать свои сомнения по поводу огня на воде. Мы очень долго сидели с ним, пытаясь представить, как всё это дело будет выглядеть, но так ничего толком и не представили, отчасти оттого, что это не умещалось в нашем сознании, отчасти оттого, что вскоре подошёл Элдуин и отправил нас спать (было уже достаточно поздно), тем более, что завтра нам предстояло встать очень рано для того, чтобы продолжать работу – делать убежища.
Весь следующий день ушёл на сооружение укрытий. Укрытия эти пришлось делать на подобие оврага, в снегу и так же закрывать ветками, оставив лишь небольшие лазы. Впрочем, эти ветки легко сдвигались в сторону, если их двигать снизу, что позволяло быстро вылазить, вернее, даже выскакивать из этих канав. Вообще, в каждом условленном месте их было по три: две шли параллельно друг другу, а одна как бы пересекала их с одной стороны. В общем, для удобства: две фланговых и одна тыловая. Получалось нечто вроде незамкнутого квадрата. Углы этого квадрата не перекрывались, так что канавы сообщались друг с другом. В каждой из них должны будут находиться по три котла со смолой, итого – девять котлов во всём укрытии. Перед каждой тыловой канавой пришлось возвести по небольшому валу (чуть больше человеческого роста) и как можно более пологому, чтобы не вызвать подозрения относительно того, что за этим валом может находиться. От убежищ, вернее, от конца фланговых канав отсчитывалось около тысячи – тысячи двухсот шагов и возводился другой вал, чуть пониже. На нём должны быть расположены десятка четыре факелов, которые поджигались двумя людьми, для того там и оставленными. В обязанность этих ребят входило с невероятной быстротой поджечь эти факелы, едва они заметят огни у убежищ, после чего, сломя голову, скрывшись в полночной тьме, нестись к берегу.
Вот уж пришлось нам потрудиться в тот день! Я за всю свою жизнь, наверное, не перекидал столько снега, сколько я перекидал его тогда. Да, столько снега на Альбионе вообще нет, хоть со всего острова собери! Причём ещё и орудия для его копания и кидания были хороши: загнутые железные пластины, снятые с плечей убитых нами неприятелей и шлемы, сплюснутые в лепёшку и загнутые по краям, а одним своим концом вставленные в расщепленный и обмотанный верёвками или ремнями из шкур конец палки. Самые умные из нас (к коим я и себя могу причислить) додумались пробить в лепёшках – шлемах небольшие дырочки, дабы продеть сквозь них привязанные к палке ремни, чтобы шлем не выскакивал из расщепа. Те же, кому это в голову не пришло, немало намучились, время от времени вставляя выпадающий шлем в расщеп. Однако как никак, а за этот день мы всё-таки успели сделать всё, что от нас требовалось. Да, какое блаженство было – завалиться в шалаш и, чувствуя, как каждая косточка стонет от усталости, разлечься на мягких шкурах и уснуть. Как крепко я спал в ту ночь! О, да, давненько не приходилось так усердно работать. Моя бедная спина! Как же она устала! Прямо, как я сам. Всю ночь мне снились валы, которые бегали за мной по равнине и просили набросать на них снег, а я, ругаясь на всё на свете, поджигал воду, которая горела каким-то ярко-зелёным пламенем и возносил молитвы Дагде, чтобы он вернул эти валы на место. Вот, ещё и во сне пришлось набегаться. Как же не хотелось вставать утром, чувствуя, как всё тело ломит от вчерашней работы и каждая мышца натянута до предела. «О, лучше бы я вчера столько же времени бился, и то не так устал бы». – подумал я, со стоном выползая из-под шкур. – «Интересно, что на сегодня нам придумал Хаэлсарн?»
Но в этот день мы были свободны, так как все приготовления уже были выполнены. Теперь нужно было подождать два дня, чтобы снег и ветер замели наши следы, валы заледенели, а мы же смогли подготовиться к предстоящей битве, как говорится, и телом и душой. «Да, вот оно – исполнение твоего желания, Наурглор». – говорил я сам себе. – «Хотел большую битву – получай. Что, ты говоришь, что это уж слишком много? Что вы можете все погибнуть? А, чего же ты тогда желал? Чтобы вам всё время везло? Чтобы вы были, как Туата-де-Даннан? Увы, везение – существо привередливое и прихотливое. Ты не можешь заставить его всё время служить тебе. Оно переходит к кому хочет. Да, и разве оно тебе мало помогло? Сколько битв ты пережил, лишь по счастливой случайности выходя из них живым? Может, тебе уже достаточно?» «Может, и так». – ответил я сам себе, наблюдая в этот момент за Хаэлсарном, Элдуином и Лосленом, что-то высчитывающими и о чём-то спорящими. По отдельным словам и оборванным фразам, донёсшимся до меня, я сделал предположение, что они ведут расчёты расстояния и скорости, только что с чем и как должно соотноситься, я не понял. Зато, за последнее время я сумел заметить, как изменился не только я, но и все, кто меня окружал. Что-то иное, непривычное, но столь ожидаемое появилось во всех нас. Я уже говорил о том, как почувствовал перемену в самом себе, перестав бояться смерти. Мой лучший друг Росхир, напротив, стал относиться к жизни и её смыслу несколько серьёзней. Может, его не мучил вопрос, зачем я живу и как мне эту жизнь прожить, но раз он признался мне, что ещё не готов умереть. Стал он несколько серьёзней и в своём поведении, хотя во многих случаях всё ещё оставался тем же самым Росхиром. Но, если он раньше никогда не мог сдержать язык за зубами и стоило с ним поделиться своим секретом и сказать: «Только никому не говори», как через десять минут об этом секрете узнавал весь лагерь, а сам виновник своей болтовни ходил видом «Я ничего не знаю, я не говорил», то теперь он научился молчать. Правда, просто поговорить с кем-либо на отвлечённые темы он всё же любил.
Наш вождь, Хаэлсарн, напротив, похоже, совсем забыл, что он человек, причём смертный и что его можно убить. Разумеется, он, подобно и всему нашему народу, смерти не боялся, но, казалось, он даже забыл, что она вообще существует в нашем мире. Его уже ничто не останавливало – его единственным желанием и единственной страстью была война. Его идеи стали ещё более рисковыми и опасными, однако он не думал об этом. Теперь он открыто заявлял, что хочет славы и видел предстоящий бой лишь как способ прославиться, не больше. Да, я только сейчас понял, что наш вождь – не бог и не избранник свыше – он такой же обыкновенный человек, как и мы все и у него тоже множество недостатков. Понял я и то, что у него тоже есть свой страх – страх, что его забудут грядущие поколения и не вспомнят никогда. И ради того, чтобы о нём слагали песни, он готов был дать своей возлюбленной войне великие жертвы – даже наши жизни. Как я сожалел, что нет больше рядом бочек с вином!
Не смогли не измениться даже эльфы, Лослен и Элдуин, чему я даже немало удивился. Сын Гвайкира, некогда являясь столь загадочною личностью, теперь чуть ли не открыто заявлял, что он – не человек. Он очень часто вспоминал о былых войнах, ведшихся против Элфина, что оставалось только недоумевать, как это никто из нашего отряда не догадывался, что эти двое – эльфы. К тому же Лослен стал более раздражительным, постоянно на кого-то срывался и постоянно задевал Элдуина, чьи спокойные ответы или даже просто молчание злили его ещё больше.
А сын Эредгила стал более замкнутым, что ли. И взгляд его стал более ледяным, чуть ли не безжизненным, а с лица не сходило выражение усталости и далёкой затаённой печали. Что так угнетало его, я не знал, так как он никогда никому не рассказывал о своих бедах или переживаниях. Лишь раз, когда я уже вынудил его, он признался, что очень скучает по Элфину, однако продолжать подобную тему разговора не захотел.
В общем, большие или малые произошли в нас перемены, но они, всё же, произошли. А, ведь подумать только, мы ведь воевали с пол года, может, чуть больше. Неужели война так меняет сознание всех, живущих на земле, не взирая на то, человек ты, или эльф? Или нас так изменила чужая страна? Станем ли мы прежними, когда вернёмся на Альбион, или просто ещё раз изменимся? Мне и хотелось, и не хотелось вновь становиться таким, каким я был ранее. С одной стороны, я что-то потерял и мне это хотелось вернуть, с другой стороны, я что-то и приобрёл и мне не хотелось это терять. Добру ли служило моё приобретение, или злу, ещё сложно было разобрать, но то, что оно стало частью меня, я не мог не ощущать. Я осознавал эту перемену и даже был рад, что она со мной произошла. Я перестал смотреть в будущее, как в чёрную глубокую яму, в которой не было видно дна и затаилась коварная Неизвестность. Теперь я видел коридор, сквозь который, в ярком свете, окружённый синим, как сапфир морем, просматривался Аваллон. Я был уверен в том, что, пройдя по этому коридору жизни, я выйду на пристань, откуда меня заберёт белый корабль и отвезёт на Остров Блаженных, где мне будут даны вечная жизнь и слава великого воина. Да, теперь я был готов к смерти, так как полностью осознавал, что готовит она мне за своей дверью. Только, когда эта дверь отворится? Наверное, в этом бою, когда же ещё? Несомненно, она отворится ныне для всех. Вот она жизнь человека. Нам осталось её лишь на два дня, а после – Аваллон.
В эти два дня я испытывал какие-то странные чувства, которые, наверное, испытывает человек перед смертью. Это был не страх, не отчаяние. Эти чувства напоминали те, которые наполняют человека, когда он перебирается из места, где он долгое время жил со своего рождения в другое, дальнее от его прежнего жилища. Он знает, что ему бессмысленно браться за какое-нибудь дело, вспахивать своё поле, перестилать крышу дома. Он уйдёт отсюда в скором времени, может, через пару дней. Но он и не хочет бездействовать, ведь он же ещё здесь, он может что-то сделать. Так и мы. Мы были ещё живы, но скоро должны были встретить смерть, уже покрывшую нас своими тёплыми крыльями, подобно птице своих птенцов. Смерть… Враг она, или друг? Я не боялся её ещё и по той причине, что не знал, что лучше – жизнь на земле, или жизнь на Аваллоне, приобретённая смертью. Зато я понимал, что если и отдамся в её руки, то не умру весь. Душа ведь останется жива. Немного боли, секунда мучений и ты в вечном блаженстве Мира Иного. Так, может, смерть, всё-таки, друг, раз она избавляет от мучений жизни? Как-то всё это было связано между собой. Нет, я никогда не наложил бы на себя руки, решив сам отделить свою душу от тела, но не без радости мог бы предать себя на волю смерти. Всё равно, рано или поздно именно она будет решать, когда ей лучше забрать меня. Что ж, я был просто ей покорен, пусть будет так, как она пожелает. А пока я проживу эти два дня, блуждая в их времени, как во сне. Именно сном мне всё это казалось. Я знал, что проснусь я только на Аваллоне, так, почему бы мне, действительно, не поспать? И я спал на ходу, осознавая всё, что происходило со мной через мутную призму глубины сознания. Где-то, вдалеке разума ещё дотлевала надежда на то, что я смогу выжить, но её свет не мог разбавить тех сумерек, что заволокли все мои мысли, окутав их серой пеленой равнодушия. Смерть тем слаще, чем меньше ты тешишь себя надеждой на жизнь, это я понял за те два дня.
Разделял ли ещё кто-то мои мысли (я не хочу сказать – переживания), я не замечал. Впрочем, единственным, с кем я бы мог поговорить об этом, был Элдуин, но времени для разговоров у него не было. Они с Хаэлсарном и Лосленом, который, таки, навязался к ним, по нескольку раз в день пересматривали всю тактику, предлагали, кого куда ставить и кому что поручить исполнять. Они раз по пятнадцать передумали, кого отправить поджигать факелы, по сколько факелов мы будем держать, сколько человек оставить на овраге добивать неприятелей, когда весь отряд уже разделится. В какой-то момент Хаэлсарн даже брякнул, что овраг сделан зря, мол, проще было бы сделать четыре убежища, да и разделиться по ним, на что Элдуин возразил, что убежищ можно сделать и двадцать штук, только придётся ещё сильнее дробить наш отряд, который и без того ничтожно мал. В общем, эти два дня они заняли спорами, расчётами и подобной подготовкой.
Меня же сейчас больше интересовала сама тактика и то, как Элдуин однажды привёл её во исполнение. Когда до сражения оставалось не более пяти часов, я всё же подошёл к эльфу, чтобы задать ему пару вопросов, интересующих меня.
- Было дело. – ответил Элдуин. Когда я попросил его вкратце рассказать о том сражении. – Я был главой небольшого отряда лазутчиков. Нас было пятьдесят воинов, не больше. Мы возвращались с вылазки, когда на нашем пути встретилось двадцатитысячное войско тьмы. Мы оказались в окружении – позади – земли неприятелей, впереди – их войско. Нас спасло то, что никто не заметил нашего присутствия. Но, единственным выходом для нас было – напасть и пробиться. Однако я даже не надеялся, что всё получится так, как случилось.
- Вы их всех перебили?
- Да, всех.
У меня от удивления глаза полезли на затылок. Как подобное может быть?
- Ну, ничего себе. – пробормотал я. – Слушай, Элдуин. А, что ты тогда был против идеи Хаэлсарна? Ты ведь уже знал эту тактику.
- Да, знал. Но, видишь ли, Наурглор, тогда были несколько иные условия. На нашей стороне была природа: болото, овраги, река, лес. У нас имелось намного больше возможности уничтожить наших врагов, не то, что теперь.
- Но, план ведь тот же?
- Почти.
Ещё почти два часа ушло на разговор и обсуждение тактики, мне просто хотелось поболтать перед смертью, как появился Хаэлсарн, не замедливший сообщить всему отряду, что нам пора выступать. Моё сердце замерло на несколько секунд, потребовавшихся на то, чтобы одеть колчан со стрелами на спину и взять в руки лук. Да, в этот раз стреляли все, кто был в отряде, до единого. Я стрелять не очень-то любил, я вообще в отряде славился, как один из лучших мечников, но в этот раз приказ «всем к обстрелу» коснулся и меня. «Бадб, направь мои стрелы» - молил я свою покровительницу, от всего сердца надеясь, что она меня слышит. Сейчас нам предстоял краткий переход к равнине, так как сложно сказать, что такое огромное войско расположилось на опушке леса. Мне казалось, что я так и не решусь выйти из леса на те несколько десятков шагов, кои отделят меня от моего убежища и приблизят к гибели. Нет, самой смерти я не боялся, мне было всё равно, убьют меня, или нет. Я не хотел видеть гибели своих однополчан, не хотел чувствовать, как железо чьего-то меча пройдёт сквозь меня самого и жестокой пыткой отделит мою душу от тела. Почему человек должен пройти через муки прежде, чем обретёт блаженство? А может ли смерть быть мгновенной, столь мгновенной, чтобы я её не почувствовал? Мне хотелось попасть на Аваллон в какой-то миг, лишь бы не ощутить её саму. Но, видимо, это было невозможно. «О, Морриган! Если ты хочешь забрать нас всех, то помоги нам прежде уничтожить всех наших врагов, ведь тебе же самой это будет приятно и угодно! Разве не для того ты позволила нам перебраться на эту землю, чтобы мы могли принести тебе в жертву души наших противников? Помоги нам теперь и в последний раз, чтобы мы смогли победить, чтобы имя твоё прославилось среди народов! Ты – наша покровительница! Ты – наша опора! Ты – наша надежда! Пребудь ныне с нами!» - так я умолял Величайшую Воительницу, пока мы шли через лес к месту расположения войска неприятелей. Последний день, последние часы я нахожусь на этой земле. Я понимал, что рассвета наш отряд уже не увидит, что мы уже никогда не ступим на земли Альбиона, что звёзды не укажут нам обратную дорогу через море и солнце никогда не осветит наш путь на земле. И никто не разожжёт для нас погребальных костров, не возведёт гробниц, не построит лодок. И никто не выпьет вина за покой наших душ. Лишь ветер, в дикой пляске проносясь над нашими телами, споёт прощальную песнь, задержит свой порыв на миг, чтобы оплакать нас, а затем умчится вдаль, расправив свои крылья. Но он не возвестит на нашей земле о гибели ста тридцати человек, отдавших свои жизни ради Родины. Он промолчит, затаит в себе печаль жестокой кончины и развеет нашу память над морскими волнами, вечно вздымающимися, умирающими и вновь возрождающимися из небытия, чтобы жить вечно. Может, они и споют песнь славы для нас, но её уже никто не услышит и никто не узнает, кто мы были, за что сражались и как погибли. «Аваллон, Аваллон! Где ты? Если бы я имел крылья ветра, я бы перенёсся к тебе, пролетев над тенью смерти и живым явился бы на берега твои!»
Как из глубины донёсся голос Хаэлсарна:
- Моранор, Харадлонд, Серегил, Глорфин, Нимлос, Бэлеграс – вы поджигаете факелы. Гилрос и Харадмар – уносите смолу на берег. Да, вы, поджигатели факелов. Тащите смолу ещё и в укрытия. Разведёте там огонь. Из каждой группы – ещё по четыре человека. Вы потом в отряд вернётесь.
Как известно, групп было три, так что потребовалось двенадцать человек. Ими оказались: Таранаур, Ангрос, Гонкир, Хараднер, Арэмин, Нимлонд, Гвайлин, Нимфалмен, Фороторн, Аргил, Халгонд и Морлот62. Хаэлсарн выбрал их потому, что из всех наших воинов эти двенадцать бегали быстрее всех и вполне могли успеть добежать до укрытий и вернуться как раз к концу обстрела. От нас же всех остальных требовалось лишь затаиться вначале, после чего в одно мгновение со всех сторон начать этот самый обстрел. Наблюдая за тем, как все ребята, кто был назван по именам, отправились вперёд, под наблюдением Элдуина и Лослена, я, за несколько секунд, снова повторил в мыслях весь наш план. Обстрел, овраг, разделение, укрепления, горящая вода. Мысли, потребовавшие нескольких мгновений, пронеслись в голове таким мощным вихрем, что я вынужден был изо всей силы сжать в руках факелы, которые я нёс, чтобы не унестись с этим вихрем в небытиё. Просмоленные факелы, шлемы с тлеющими углями, стрелы, мечи – вот всё оружие, которое должно было нам помочь в сегодняшней битве. Весь упор на скорость и саму идею. Помоги нам, Морриган!
- Готовь факелы! – раздался громкий шёпот Хаэлсарна. Это означало, что всем нам надо рассредоточиться по всей длине вражеского войска, но так, чтобы всё-таки, не потерять друг друга из виду. Затем выйти из леса, поджечь один из несомых десяти факелов, чтобы от него уже проще было зажигать остальные факелы и стрелы. Так же мы сразу подожгли и установили рядом ещё два факела. Их мы потом должны будем нести, когда за нами погонятся наши неприятели. Эти два факела нужны были для того, чтобы создать вид «большого войска». Ведь в каждом войске, факелоносцев обычно приходится один на десяток воинов. Если у нас будет двести факелов, это будет означать, что нас должно быть около двух тысяч. Понятно, что никто из наших противников не будет стоять и считать огоньки факелов, но примерное их число может прикинуть и определить любой опытный воин, коих среди наших врагов было много. А предположение, что наше число подходит к полутора – двум тысячам давало понять, что силы преследователей не будут потрачены зря в погоне за какой-то сотней потерявших здесь что-то Альбионцев. Потому они и отправят за нами приличную часть своих воинов, позарившись на то, чтобы уничтожить две тысячи сорви голов, подобных нам.
Ещё мгновение. Где-то вдали, где должен был находиться наш вождь, описал малую дугу крохотный огонёк. Неужели никто из наших врагов не стоит на стрёме? Неужели нас никто не видит? Огонёк замер. Может, они и были, но наши воины их вырезали? Это звучит более правдоподобно. А смолу уже унесли? В это мне ещё не верилось. Вообще, не верилось в эту ночь и в этот план. Огонёк взлетел в воздух, совершая в этот раз большую дугу. Пора было действовать. Отбросить на время все размышления и действовать! В полной тишине сто зажжённых факелов пролетели сквозь воздух и опустились на крыши сделанных из ветвей и шкур шалашей. Ещё факел, ещё факел! Их должно было быть восемьсот. На миг мне показалось, что это наша обычная ночная вылазка. Тот же способ кидания факелов – начинаешь от ближних шалашей, чтобы огненная линия, насколько это возможно, перекрыла доступ неприятелей к нам, а затем по удалению, тот же мрак, рассеиваемый лишь светом горящих шалашей и то же безмолвие в самом начале нашего нападения, это жуткое молчание, которое в миг сменяется такими же жуткими воплями.
Восемьсот факелов оказались в воздухе почти одновременно. Просмоленная древесина вспыхивала мгновенно и оставалось лишь поспешить забросить его как можно дальше. Вот они, первые крики смерти, первые «живые факелы», выскакивающие из огненных шалашей. Пора начинать обстрел. Я мигом скинул колчан и воткнул его в снег. Вытащить стрелу, наложить её на тетиву и выпустить её в кипящую человеческую массу. Впрочем, я никогда не отличался меткими безошибочными выстрелами. Да и, тем более, вести прицельный огонь было невозможно в данном случае. Оставалось лишь стрелять наудачу: попал – не попал, главное зацепить. А огонь уже сделает своё дело. Однако как бы там ни было и кто бы как не стрелял, хорошо, или не очень, но нам таким образом почти всегда удавалось уничтожить даже до тысячи неприятелей прежде, чем в ход шли мечи. Я едва успевал поджигать стрелы и выпускать их. Сколько минут, интересно, на это ушло? Не больше пяти. Ещё пара выстрелов и над моей головой пролетела вражеская стрела. «О, Морриган! Только не сейчас! Я ещё хочу повоевать!» Я, словно находясь в лихорадке, выхватил очередную стрелу из колчана и поднёс к огню. Мгновения шли на минуты. Снова звон тетивы, свист стрелы, огненная молния вонзается в кого-то или во что-то. Щит! Я с удивлением (но никак не с ужасом) заметил, что в меня из-за щита летит топор, сверкая своими остро отточенными лезвиями, сливавшимися в своих огненных отблесках в ярко-красное кольцо. До меня только в последний момент дошло, что надо пригнуться. Я мигом вжал голову в плечи и упал в снег. Топор, разрезав воздух, пролетел надо мной и упал где-то позади с глухим звуком. Я оглянулся, но не успел разглядеть, куда и где он приземлился, так как в этот же самый момент раздался голос Хаэлсарна:
- Возвращаемся!
Да, он бы никогда не крикнул «Отступаем!» или «Отходим!», даже если это был лишь отвлекающий манёвр. Я мигом подхватил два факела и держа их на расстоянии вытянутых рук друг от друга, со всей скоростью, на которую был способен, ринулся в лес. Я мчался по едва проложенной тропе, раскинув руки и громко крича. Это делали и все остальные воины – нужно было создать как можно больше шума, чтобы произвести впечатление немалого войска. И я почти летел по лесу, чувствуя, что за моей спиной движется что-то огромное, желающее поглотить меня, словно морские волны корабль. Сколько за нами гонятся? Скоро ли они нас настигнут? Вскоре перед моим взглядом, сквозь наполненный тусклым звёздным светом мрак, проявились четыре тропинки, уже почти полностью занесённые снегом. Ноги сами выбрали одну, наверное, самую ближайшую ко мне. Я чувствовал, как дерево качается подо мной, пока я проносился по нему, подобно урагану. В следующий миг я осознал, что я не один бегу по стволу, за мной следует ещё человек десять. Вот она, вторая сторона обрыва! Я лихо спрыгнул со ствола, приземлившись в снег почти по пояс и по возможности развернулся. Да, это были наши люди, наши воины, так же сломя голову мчащиеся по дереву и держащие в раскинутых руках факелы. И, к моему удивлению, воином, который следовал за мной, был Халгонд. Так, они уже успели вернуться. А это значит, что всё готово, смола на месте, а это, в свою очередь значит… Ну, и быстрые же ноги у этих ребят! Похоже, сам Цернунн помог им. Только, сохранит ли он их в битве, или отдаст Морриган? Ладно, сейчас всё равно не до размышлений. Счёт времени теперь состоял лишь из секунд. Как часто именно они решали весь исход битвы! Вскоре среди деревьев появились факелы преследователей. Только бы они не поняли, что здесь ловушка.
- Растянись! – последовал откуда-то приказ Элдуина. Мы мигом подняли факелы и ринулись в стороны, вдоль оврага. Что сейчас произойдёт? Секунда. Первые ряды ступают на настил из веток. Ещё секунда. Они уже на середине. Что это?! Неужели не поможет?! Неужели мы что-то не рассчитали? Неужели настил столь плотный? Я бросил взгляд в сторону Элдуина, которого невозможно было не увидеть. Он спокойно, со своим обычным ледяным блеском в глазах хладнокровно наблюдает за всем, что происходит. Это был уже верный признак того, что всё в порядке и всё так и должно быть, как есть. Значит, получится. Третья секунда. Громкий треск заставил меня резко повернуться в сторону преследователей. Ветвяной настил встал дыбом, обнажив свои разломы. Крик ужаса и проклятий, издаваемых сотнями глоток одновременно, а затем – глухой шорох осыпающегося вниз настила. Казалось, что огромный кусок земли уходит вниз, унося в тёмные недра бездны тех, кто осмелился стать нашими противниками. Снова раздались крики, кто-то даже попробовал выстрелить, но напрасно. А затем послышался громкий звук рвущихся тел. В какой-то момент я вдруг вспомнил свой сон, в котором передо мной разверзлась пропасть. Сейчас происходило нечто подобное, только не со мной, а с теми, кто хотел лишить жизни нас. И меня не передёрнуло от ужаса или отвращения, когда я наблюдал за всем, что происходило. Я видел несколько замедленно, как во сне, как открывается тьма под настилом, как, делая отчаянные попытки ухватиться за воздух, проваливаются вниз люди и как их тела, с характерным звуком распарываемой кожи, падают на колья, пронзаются насквозь и в диких судорогах замирают, расплескав свою кровь по сторонам. Сколько времени ушло на появление и падение наших врагов? Секунд семь, не больше. Сколько же их погибло? Я окинул взглядом весь овраг. Много, наверное. День работы и семь секунд. Зато так действенно! И даже деревья сбивать не пришлось.
- Обратно! Возвращаемся! – раздался приказ. Мы вновь пронеслись по деревьям, на миг слились в единый отряд и тотчас же разбились на три группы: группа Лослена, группа Хаэлсарна и группа Элдуина. Росхира и ещё нескольких человек под его руководством оставили у оврага добивать тех, кто ещё мог выжить. Нам всем остальным не было времени рассматривать, кто жив, а кто мёртв. Теперь мы группами мчались к вражескому войску, предварительно разбежавшись на приличное друг от друга расстояние, чтобы суметь напасть сразу с разных сторон. Мы мчались вместе с Элдуином. Так уж получилось, что мне не было дано ни за что никакой ответственности. Раньше, может быть, я и обиделся бы, но теперь мне не было до того разницы. Единственное, что мне было важно теперь, это суметь добежать до войска, позволить нашим стрелкам подойти ближе, а после обстрела суметь убежать от своих преследователей.
- Держи. – Элдуин передал мне свой факел. (Теперь мы уже держали по одному факелу). Эльф приготовил лук, наложив на тетиву сразу три стрелы.
- Готовь обстрел! – крикнул он на ходу. Мы всей группой (нас было тридцать семь человек, как и в других группах) на всей возможной скорости, которой располагали наши ноги, мчались прямо на встречу неприятелям.
- Растянись! – снова скомандовал Элдуин. Понятно, что, сгруппировавшись, нападать было бы легче, но, с другой стороны, одновременный обстрел можно было сделать лишь растянувшись, иначе пришлось бы пропускать стрелы над головами своих однополчан.
- Стреляй!
Все, кто был свободен от держания факелов, спустили стрелы с тетив.
- Отходим! Отходим! Отходим! – три раза громко и быстро прокричал Элдуин. Какой-то миг потребовался для того, чтобы остановиться, замереть, развернуться и продолжить свой бег уже в полностью противоположном направлении. «Интересно, сколько их там бежит за нами?» - подумал я, не рискуя оборачиваться. – «И, вообще, бежит ли кто?» В этот момент мимо моего правого уха пролетела стрела, чуть не запутавшись в волосах и вонзилась в спину бегущего впереди меня Нимлоса, заставив его как-то странно содрогнуться и рухнуть ничком на землю. До меня же с величайшим трудом дошло, что он убит, я даже не успел это осознать в первое мгновение. Только когда я проносился мимо его бездыханного тела, я вдруг понял, что нас действительно преследуют и нужно мчаться как можно скорее, чтобы успеть довести неприятелей до укрытий, где мы сможем хоть что-то сделать, чтобы уничтожить их. Да, цель выжить сейчас не имела ничего общего с целью выжить вообще. Мы понимали, что погибнем, но только не сейчас, не в эти секунды. Мы ещё должны дать бой. А тогда можно будет и на Аваллон. Эта мысль и заставляла меня бежать как можно скорее. Кроме того, нам просто необходимо было оторваться, чтобы расстояние между нами и нашими неприятелями, которое теперь измерялось временем, не составило не менее двадцати секунд. За меньшее время мы бы мало что успели сделать, а на большее рассчитывать не приходилось.
Мы мчались, сломя голову, минут пять, когда, по моим расчетам, должен был появиться вал. Ну, да, вот он. Я почувствовал, что бежать становится несколько сложнее, однако это заставило меня ещё быстрее переставлять ноги и наполнить чем-то похожим на радость моё сердце, которое теперь билось, как рыба на берегу. Надо мной всё ещё пролетали вражеские стрелы, но теперь ощущение, которое я испытывал, напоминало то самое, которое наполнило меня тогда, когда мы оторвались от наших преследователей на переправе на эту землю. Ещё три секунды и мы окажемся наверху, затем ещё секунды четыре и мы исчезнем в укрытиях. А теперь, изо всех сил, вперёд! Я сделал ещё один рывок и, о, Морриган, со всего размаху, поскользнувшись, хлопнулся на лёд, очень больно стукнувшись коленом.
- Наурглор! – раздался надо мной голос. Ещё миг и рука Элдуина, схватив меня за шиворот, подняла на ноги. Я сделал ещё шаг, но боль заставила меня вскрикнуть и упасть, похоже, я треснулся ею очень сильно, даже повредил. Однако Элдуин и не думал меня отпускать. Всё ещё держа меня за шиворот и не давая мне возможности опомниться, он сделал огромный прыжок вперёд, заставив тем самым и меня оторваться от земли и бросился по склону вала. Мы ничком упали на лёд и с неимоверной скоростью кубарем покатились вниз. Синий снег и чёрное небо замелькали перед глазами в бешенной пляске, с чудовищной быстротой успевая сменить друг друга. Затем вдруг на какой-то миг моё тело замерло, зависло в воздухе и почти по прямой полетело на встречу земле с высоты человеческого роста. Через секунду отверстие, сквозь которое я подобным образом влетел, закрылось.
- Готовь смолу! – послышался приказ Элдуина. Эльф уже поднялся, отдавая это распоряжение. Мне же несколько секунд потребовалось на то, чтобы прийти в себя, так как перед глазами всё ещё вертелось всё, на что я смотрел, да и колено болело с такой силой, что хотелось выть. Я зажмурил глаза и сжал зубы, лишь бы не простонать. О, Морриган! Но мне ведь ещё биться нужно будет! Я не хочу здесь отсиживаться! И умирать таким образом не хочу! Мне в бою надо погибнуть! За что мне это наказание?!
- Наурглор, вытяни ногу! – голос Элдуина прозвучал негромко, но властно, что я тот час же исполнил его повеление, не задавая лишних вопросов, хотя мне очень хотелось спросить его, далеко ли мы оторвались, успеет ли он мне помочь и вообще, что и как происходит. Увы, мне пришлось промолчать. Элдуин одним нажатием пальцев вправил мне ногу и не успел я и вскрикнуть, как боль отступила.
- Вставай.
Я мигом вскочил – нога действовала, как и прежде. Впрочем, это было уже не удивительно, всё-таки мой друг – эльф.
Теперь нам оставалось только ринуться к кострам со смолой. Я на миг окинул взглядом всё убежище. Оказывается, здесь горел очень даже яркий огонь костров, однако снаружи его заметно не было. Да, похоже, мы неплохо постарались, создавая эти укрытия и набрасывая снег на валы. И настил из деревьев, нарубленных и связанных между собой был очень даже плотным. Это не могло не радовать.
- Приготовься! – последовал очередной приказ Элдуина. Мы схватились за котлы, в которых закипала смола, кто-то взял по факелу, кто-то упёрся руками в потолок, чтобы по одному приказу сдвинуть настил, все остальные приготовили стрелы, которые уже начали гореть. Ещё не более трёх секунд. Воздух казался спёртым. Впрочем, может, он таким и был от множества огня и дыма, особенно дыма, наполнявшего все канавы укрытия. Скорее бы снять настил! Я уже задыхался!
- Огонь!
В какой-то миг весь потолок съехал в сторону, смола в котлах вспыхнула и огненной волной устремилась на тела наших преследователей. Вслед за ней полетели молнии – стрелы, продолжая её дело. Раздались крики боли и ужаса. Снова метались перед моими глазами живые факелы, наполняя морозный воздух тошнотворным запахом горелой плоти.
- Бей их! – раздался приказ. Мне в очередной раз пришлось взять в руки лук и стрелы. «Помоги, Бадб!» Похоже, я был ещё не безнадёжен. С десятка два неприятелей, кто был ко мне ближе всех, я сумел подстрелить. По крайней мере, половину из них я точно убил.
- Отходим! – кто-то дёрнул меня за локоть, заставив перепрыгнуть на другую сторону канавы.
- Уже бежим? – не поняв, почему, спросил я.
- Ещё нет.
Мы на пару десятков шагов отбежали от канав, позволив нашим неприятелям ринуться за нами. Затем мы вновь кинулись к ним на встречу ради нескольких выстрелов и только после команды:
- К морю! – ринулись к берегу со всей скоростью, на какую были способны. И снова тот же скоростной бег, снова шорох пролетающих мимо стрел и глухие удары падающих мёртвых тел, чьих воинов? Наверное, потери несли обе стороны. Увы, если потери наших врагов были более крупными, то наши – более ощутимыми, впрочем, как и всегда. И только теперь я понял, как я на самом деле хочу жить. Нет, мне не было страшно, что я умру, я не боялся боли, не боялся самой смерти. Мне просто было обидно, что, если я сейчас умру, то не увижу сражение до конца. Кто знает, может, чудо, всё же, произойдёт и мы сможем победить? Да, если и мы проиграем, то что станет с нашими неприятелями? Сколько из них останется в живых? Тысяча, две, три? Или ни одного? Нет, я хочу увидеть конец сражения. Это чем-то напоминало интересный сон, который человек видит перед самим пробуждением и, уже просыпаясь, силится вновь уснуть на какие-то секунды, чтобы досмотреть его до конца. То же теперь происходило и в моём сознании. Я должен, я обязан, во что бы то ни стало, увидеть то, что произойдёт в конце битвы. Пусть я буду убит последней стрелой, но я ещё успею посмеяться над тем остатком многочисленного войска, который предстанет моему взору. Более того, мы ещё должны поджечь воду, я просто обязан увидеть, как это произойдёт. Аваллон подождёт меня ещё какие-то мгновения – сначала я посмотрю, как будет гореть вода, интересно ведь! Да, я дотяну до этого момента!
Мы со скоростью вихря летели по сугробам, обычно местами доходившим нам в своей глубине почти по пояс, но теперь я едва проваливался по щиколотку. Кто-то из наших стрелков ещё успевал поворачиваться и выпускать стрелы две – три, а то и четыре – пять в преследователей. Хотя таких смельчаков было маловато и многим из них приходилось гибнуть за свою отвагу. До меня же не доходило, что надо стрелять. Я просто летел к морю, чувствуя, что моё сердце от этой беготни бьётся настолько сильно, что, казалось, будто оно сейчас выскочит и само побежит дальше, вперёд всех. В какой-то миг мне захотелось просто упасть и перевести дух, но делать этого было нельзя. Морозный воздух превратился в пламенный жар, обжигающий лицо, руки, горло. А ведь мы ещё не бились на мечах, а это предстоит делать! О, Морриган! Помоги! Помоги дотянуть! Да, чтоб я в своей жизни ещё так бегал! Проще вырастить крылья и улететь! Тут даже скорости большой не надо было бы – достаточно подняться на недосягаемую выстрелом высоту и спокойно летать над полем боя, посмеиваясь над неудачниками из неприятелей и поплёвывая на них сверху. О, да! Как я сейчас хотел превратиться в птицу! Едва эта мысль мелькнула, как я увидел перед собой море. Оставалось только сбежать к берегу по небольшому склону, ведущему прямо к воде, где нас уже ожидали лодки. Заметил я даже то, что мы смогли порядком оторваться от неприятелей, так что могли даже не спеша теперь садиться в лодки и грести, предварительно успев передохнуть. Впрочем, нам бы потребовалась только одна лодка, ведь нас осталось около пятнадцати человек, даже меньше. Но, как бы там ни было, у нас, самое главное, имелся шанс сбежать от своей гибели и спокойно отправиться на Альбион, но… В какой-то миг меня вдруг окатило холодом, пронзившим всё моё тело от корней волос до пальцев ног – мы были здесь одни. Мысль, молнией влетевшая в мою голову, была: неужели мы единственные, кто выжил в этом сражении? А, как же все остальные? Неужели даже Хаэлсарн погиб? Дагда, за что? Всё это пронеслось в мыслях за один миг, пока я оглядывал пустое побережье, где тихо стояли лодки. Не может быть…